Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение - Уолтер Брюггеман

Этот смелый поэтический образ оказывается непосредственно связанным с нарушением Завета. В то же время подобный риторический прием позволяет объяснить, как становится возможным пребывание ГОСПОДА среди неверного народа Израилева. По мнению пророка, неверность — одна из основных характеристик Израиля, но не она в конечном счете определяет его судьбу.

2. Книга пророка Иоиля

Книга пророка Иоиля, вторая из Двенадцати пророков, полна загадок. Ни о самом пророке, ни об историческом контексте, в котором создавалась книга, ничего неизвестно. Книга, очевидно, содержит цитаты из более древних текстов, поэтому традиционно считается, что она была составлена в персидский период. Однако все исторические и критические суждения, касающиеся этой книги, остаются всего лишь предположениями.

Книга делится на две части. В главах 1–2 описывается серьезный исторический кризис или природный катаклизм. (Следует обратить внимание на то, что в еврейской Библии 2–я глава заканчивается стихом 27. Стихи 2:28 и 3:1 в Септуагинте [которой следуют английский, славянский и русский тексты] — начало соответственно 3–й и 4–й главы в еврейской Библии. В данном случае мы будем следовать принятому в английском переводе делению глав.) В поэтической форме в тексте описано жестокое нападение на Израиль, повергшее общину в глубокий кризис и вызвавшее у людей сильный страх (1:2–2:11). «Вторжение» представлено как нашествие саранчи. Однако нашествие саранчи, подвергающее опасности жизнь земледельческой общины, — событие, которое могло иметь место на самом деле, — становится той основой, на которой поэт в гиперболизированной форме изображает военную угрозу, нависшую над общиной:

Традиционная риторика утрачивает смысл; звук превращается в ультразвук. Каждый слышащий его трепещет. Звучит сигнал тревоги. Наступает день мрака, густого мрака. По мере обретения текстом остроты, сквозь тьму, распространяющуюся все дальше и дальше, сквозь злобу и жестокость, мы видим наступление исполненной злобы армии…

Нашествие саранчи — всего лишь образное описание молниеносной войны…

За рассказом о нашествии саранчи не скрывается недавнее прошлое или ближайшее будущее. И все же для современного читателя надвигающаяся саранча оказывается гораздо страшнее человеческой армии. Ее нашествие похоже на научно–фантастический фильм ужасов, — огромные жуки, пожирая растения, разжевывают и людей, — смешанный с древним ужасом предчувствия того, что так и будет на самом деле: эти маленькие твари, которые живут рядом с нами, на которых мы часто наступаем и которых мы уничтожаем миллионами, когда это необходимо, когда правосудие наконец свершится (а именно об этом и говорит текст), они, эти твари, вдруг окажутся «в седле» (они изображены в виде всадников), а мы побежим от них, как от всепожирающего пламени

(Н. Shapiro 1987, 202–204).

В данном случае саранча, представленная неправдоподобно огромной, — не просто эпизод из жизни, но аллегорическое описание военного нашествия. Однако внимательный читатель понимает: нашествие как саранчи, так и людей — всего лишь миг по сравнению с великим «днем ГОСПОДА», в который проявляется власть ГОСПОДА и над миром, и над Израилем:

О, какой день!

ибо день ГОСПОДЕНЬ близок;

как опустошение от Всемогущего придет он.

(Иоил 1:15, курсив добавлен)

Трубите трубою на Сионе

и бейте тревогу на святой горе Моей;

да трепещут все жители земли,

ибо наступает день ГОСПОДЕНЬ, ибо он близок.

(Иоил 2:1, курсив добавлен)

И ГОСПОДЬ даст глас Свой

пред воинством Своим,

ибо весьма многочисленно полчище Его

и могуществен исполнитель слова Его;

ибо велик день ГОСПОДЕНЬ

и весьма страшен, и кто выдержит его?

(Иоил 2:11, курсив добавлен)

Таким образом, в этом поэтическом фрагменте живая реальность неотделима от власти ГОСПОДА, Бога, подвергающего все живое опасности. Община беспомощна перед лицом подобных обстоятельств. Единственное, что ей остается, — облечься в траур, словно по умершему:

Как стонет скот!

уныло ходят стада волов,

ибо нет для них пажити;

томятся и стада овец.

(Иоил 1:18)

Препояшьтесь [вретищем] и плачьте, священники!

рыдайте, служители алтаря!

войдите, ночуйте во вретищах, служители Бога моего!

(Иоил 1:13а)

За третьим упоминанием Дня Господня в стихе 2:11 следует призыв к покаянному отклику (2:12–17):

Но и ныне еще говорит ГОСПОДЬ:

обратитесь ко Мне всем сердцем своим

в посте, плаче и рыдании. Раздирайте сердца ваши,

а не одежды ваши.

(Иоил 1:12–13а)

Поэт обоснует покаяние классическим заверением о великодушии ГОСПОДА из Исх 34:6:

Обратитесь к ГОСПОДУ Богу вашему;

ибо Он благ и милосерд,

долготерпелив и многомилостив

и сожалеет о бедствии.

(Иоил 2:136)

То есть основа покаяния — не страх, оно предлагается как знак щедрости и доверия. Нам предлагается поверить в то, что покаяние положит конец бедствиям.

Однако далее, в стихе 2:18, мы наблюдаем новый поворот сюжета: сострадание ГОСПОДА по отношению к земле и людям станет причиной прекращения страдания, восстановления плодородия (зерно, виноград, масло) и всеобщего благополучия. Кульминация этого фрагмента — новое утверждение и признание верховной власти ГОСПОДА:

И узнаете, что Я посреди Израиля,

и Я — ГОСПОДЬ Бог ваш, и нет другого,

и Мой народ

не посрамится вовеки.

(Иоил 2:27)

Таким образом, первые две главы Книги Иоиля характерным образом расставляют акценты на суде, покаянии и милосердии. При переходе к новой теме, начатой в стихе 2:18, так и остается неясным, раскаялся ли Израиль и за это получил прощение от ГОСПОДА, или же действия ГОСПОДА никак не связаны с покаянием Израиля. В любом случае в этих главах мы обнаруживаем прежнюю тему: суд и спасение.

Вторая часть книги, начинающаяся со стиха 2:18 (стих 3:1 еврейского текста), говорит о «последствиях», о грядущем, в гораздо более широком охвате. Стихи 2:30–32, имеющие апокалиптическую направленность, представляют собой видение будущего, никак не связанного с реальными историческими обстоятельствами, современными автору текста. Это будущее зависит исключительно от ничем не ограниченной свободы созидательного духа ГОСПОДА, способного обновить и людей и землю. Завершение этого поэтического фрагмента — пророчество о возвращении из плена (3:1–3). ГОСПОДЬ наказывает народы, терзавшие Иудею (3:4–8), начиная войну; ГОСПОДЬ причисляет к своим врагам всех, кто воевал против Иудеи (3:9–10).

В конце книги (стихи 3:17–21) ГОСПОДЬ как главный персонаж поэмы полностью преображается: некогда отдавший народ на заклание, теперь Он спасет и землю и народ:

Плодородие земли (3:18).

Безопасность для народа (3:20).

Иерусалим, разрушенный прежде, теперь снова становится пристанищем ГОСПОДА (3:21). Счастливый конец для всех и вся!

Таким образом, Книга Иоиля — размышление об историческом кризисе, произошедшем в истории (1:2–2:27), а также видение будущей милости, которую ГОСПОДЬ изольет на Израиль (2:28–3:21), по своему значению превосходящее описание исторических событий. На мой взгляд, совершенно бессмысленно пытаться «разгадать» значение образного ряда, равно как и отделять «историческую» первую часть (гл. 1–2) от апокалиптической второй (гл. 2–3), как если бы поэт намеренно противопоставлял два различных жанра. Наоборот, весь текст следует рассматривать как художественное описание могущества ГОСПОДА, управляющего живой реальностью со всеми ее превратностями и проблемами. В повествовании действительно очень легко проследить U–образную структуру, выделенную Хаусом вслед за Нортропом Фраем (House 1990). Текст начинается с рассказа о глубоком падении и заканчивается чудесным возвращением к благоденствию. Точка поворота в U–образном сюжете — слова «и будет после того» (2:28), когда вместо объективной реальности автор начинает изображать нечто незримое, веря в то, что это незримое есть ГОСПОДЬ, управляющий всем, видимым и невидимым.

Если относиться к Книге пророка Иоиля как к стилизованному описанию правления ГОСПОДА, явленному сначала в виде суда, а затем — в виде милосердного спасения, то можно выделить три фрагмента этого текста, говорящих о власти ГОСПОДА, которые представляют особый интерес для христианского читателя:

1. Иоил 2:12–13, фрагмент, ставший частью призыва к покаянию, произносимого во время Великого поста. Изначально текст Книги Иоиля был связан с ритуалом покаяния. В католической традиции данный текст полностью сохраняет древнее значение. Он читается на службе в Пепельную Среду и напоминает не только об осуждении, но и о Божьем милосердии.