Пасынки безмолвия - Андрей Фролов

Поражаясь глупости молчуна, Погремушка тряхнула Лео, снова выкрутив ему кисть. Девушке совсем не хотелось спорить с заложником, а состоявшееся откровение теперь представлялось ей неочевидным и неуместным.

– Завали свое ментальное хлебало, – прошептала она, предупредительно постучав стволом револьвера по спине нелюдя. – И будь послушным мальчиком, договорились? Услышу хоть одну мыслеформу, сделаю очень больно…

Леонид осознал, хоть ругательства и причинили ущерб его логосу. Покорно опустил голову, всем видом давая понять, что готов подчиняться требованиям дикарей.

– Чего застыл?! – рявкнула Яна на Сороку, в очередной раз вырывая парня из ступора. – Быстро собирай шмотки, нам пора сваливать!

21

«Однако в научной среде существует предположение, что страусы, зародившиеся на нашей планете более 12 миллионов лет назад, но, увы, не дожившие до наших дней, выживали не благодаря, а словно бы вопреки сплочению в полноценное общество. До последних лет своего существования эти птицы полагались не на интеллект, но на инстинкты, обманные маневры и коллективные стратегии по использованию напарников при отвлечении хищника, особенности среды обитания, а также поразительные физические показатели. В связи с этим наиболее интересным представляется детальное сравнение этого семейства с другими представителями класса теплокровных яйцекладущих, демонстрирующих зачатки интеллекта и совершенствование собственного языка».

Дурная баба эта Погремушка, право слово – дурная.

Хоть и красивая. Да еще и решительная в довесок. Но с такой бы Сорокин и за тридцать лет не совладал. А значит, и мечтать нечего. Да и балдеть от нее тоже нужно прекращать. Такая ведь даже в сексуальных фантазиях может чудного выкинуть, потом забыть не сумеешь…

– Жизнь-то она тебе, дурачине, спасла, – негромко напомнил батя, не спеша делать выводов. Будто за спиной стоял, задумчиво в зубах ковыряясь. – Дважды, если забыл.

Точно так, дважды.

Даже когда сам Павел, уже смирившись, окончательно поверил, что теперь им конец. Полный. Нет же, не сидится ей, а энергией изнутри хлещет – хоть многоквартирный дом освещай. Нашла же где-то заточку, словно в самом укромном женском кармане прятала. Освободиться сумела. Мордоворотов этих, на медведей сказочных похожих, вырубила, глазом не моргнув. Теперь-то, конечно, многое становилось понятнее: в Противодействие, верно, других и не набирали. Но как же она Сороку перепугала!

– Скажи спасибо, дурень, что подыхать не бросила, – снова вмешался отец с неприятной ленцой. – Сам-то, я смотрю, скис да скурвился. Лапки хладные протянул и пули ждал милосердной, верно? А вместо того, чтобы поблагодарить, вдруг пугаться начал…

– Успею спасибо сказать, – мысленно огрызнулся бывший продавец Сливоносого, словно бы из другой вселенной наблюдая, как ловко егерь удерживает нового заложника, не давая тому ни шелохнуться, ни выбросить логосолитон. – Понять бы только, что дальше делать…

– Слушаться, тугодум ты эдакий!

Голос отца стал громче – точь-в-точь как несколько минут назад, когда он убеждал сына не прекращать борьбу и следовать за девкой. Интересно, а если бы Сорока не вышел из транса, бросила бы его тут? Наверное, да. Но верить в это было так неприятно…

– Ее план стократ лучше твоего, которого и в природе-то нет. Так что хватит столбом стоять! Вещи в кучу и за ней. Спину прикрывать будешь, как егерь велела, да по сторонам глазеть.

Прикрывать спину…

Революционерка эта, поди, считает, что Павел Сорокин – прирожденный боец специального назначения отрядов Местной Самообороны, не иначе. Интересно, заметила, что он тазер даже с предохранителя снять забыл? Нет, пожалуй, иначе бы нарычала уже…

Вещи, разложенные по столу, никак не хотели собираться в кучу. А если в рюкзак и лезли, то только для того, чтобы выпирать и мешать другим вещам. Приказав себе сосредоточиться, Сорока начал все заново. И почти сразу определил, что вещмешки получаются весьма увесистыми. Особенно для его растраченных с утра сил.

Застегнув молнии, попробовал натянуть на плечи сразу оба рюкзака.

Не вышло. Надеясь, что Яна все еще не наблюдает, предпринял еще одну попытку. Почти уронил собственный, но вовремя подхватил. Примерил тот, что полегче, на живот, но от такого ношения лямки тут же врезались в подмышки, мешая рукам.

От бессилия Павел чуть не расплакался. Впереди предстоял спасительный рывок по этажам гигантского здания, бегство в подземелье, откуда до Циферблата очередными темными тоннелями. А он припасы собрать не может, будто ребенок или инвалид…

Боковым зрением Сорока заметил силуэт. Ну не иначе, как егерь решила сама все сделать, устав ждать кулему-спутника. Но к столу, как выяснилось, подошел Петр. Инженер, выглядевший осунувшимся и больным, двигался медленно, чтобы случайно не напугать человека. Поднял обе руки, пластмассово улыбаясь. Получилось у него это, нужно сказать, достойно лучшего из манекенов.

С недоумением уставившись на молчуна, Павел нахмурился. А тот вдруг зажестикулировал, указывая то на рюкзаки, то на Сороку, то на собственную спину. Терпеливо, раз за разом пытаясь что-то донести до «победителя» Лотереи, но избегая прикосновений.

– Помочь, что ли, удумал? – недовольно переспросил хозяин «морковки», заставив Петра выпучить глаза и задуматься. А когда тот закивал, обрадовавшись догадливости Сорокина, парень угрюмо кивнул на Яну. – Вон, командира спрашивай, теперь она тут заправляет…

Погремушка, прислушавшись к парню, приблизилась. Оценивающе осмотрела оператора, заплечные ноши, лежащие на столе тазер и «Рогалев». Петр, умоляюще сложив руки перед собой, всем своим видом выражал готовность помогать. Вину за штурм искупить хотел, как пить дать.

– Пусть тащит, – наконец решилась Яна, вздернув острый подбородок. – Еще один заложник не помешает. А у тебя руки свободные будут…

– Заложник? – удивился Сорока, не очень довольный произошедшими в егере переменами. – Погремушка, ты чего, какой из него заложник? Да с него самого небось три шкуры спустить собрались за то, что нам помогал… Думаешь, они в соучастники победителя Лотереи только циферблатных записывают? Это ж звери, никому пощады не дадут.

На это девка ничего не ответила. Только посмотрела злобно, и Павел вдруг решил, что друзей у нее в жизни очень мало. Если таковые вообще есть.