Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

class="p1">В отвоеванных провинциях главными факторами были политические. Французская реоккупация Керси, Руэрга, Лимузена и Перигора была достигнута в основном за счет заключения союзов с видными местными дворянами и ведущими фигурами в городах. Эти люди рассчитывали занять главенствующее положение в политике своих регионов, что, в общем, и произошло. Но то, что они приобретали в процессе, теряли их местные враги и соперники. Массовое нарушение местных структур власти, которое обычно следовало за восстановлением французской администрации, как правило, создавало слой проигравших, которые обеспечивали необходимую поддержку операциям гасконских компаний на местах. Только в Пуату возникла другая картина, и то потому, что это была единственная провинция Аквитании, которую французы вернули только силой оружия. Ее дворянство и города оставались полностью лояльными принцу до конца; а когда наступил конец, все политическое сообщество приняло новый режим а старые узы солидарности сохранились. Поэтому последствия перемен в Пуату были менее значительными, чем где-либо еще, и компании так и не смогли добиться там значительных успехов.

В начале 1370-х годов главной фигурой среди капитанов, действовавших на юго-западе Франции, был Бертука д'Альбре. Он был одним из немногих независимых капитанов с четким стратегическим видением. Сила его личности позволяла ему навязывать свою волю другим капитанам так, как никто другой не делал со времен Арно де Серволя и Сегена де Бадефоля. Как и многие другие ведущие гасконские рутьеры, Бертука был признанным бастардом благородного отца. Но, несмотря на благородное происхождение и воспитание в в духе рыцарства, он был лишен права на долю в земельном богатстве своей семьи. Бертука был настоящим беспризорником, профессиональным капитаном, живущим на доходы от своей компании. Его положение было очень похоже на положение многих других капитанов в иррегулярной войне, которые были либо внебрачными, либо младшими сыновьями в регионах, где первородство было правилом наследования. Филипп де Мезьер, проницательный наблюдатель привычек своего сословия, уловил их дилемму. Это были люди, которые

по обычаю страны не имеют практически никакой доли наследства своих отцов и часто вынуждены из-за бедности вести несправедливые и тиранические войны, чтобы поддержать свое дворянское достоинство, поскольку не знают другого ремесла, кроме военного. Таким образом они причиняют столько вреда, что я не осмеливаюсь описать все грабежи и насилия, которыми они угнетают бедняков[236].

После падения английского господства в Керси эта провинция оставалась главным центром операций Бертуки в течение следующих четырех лет. В 1371 году общая численность его компании и компании Бернара де Ла Салля составляла около 160 человек пехоты и около 500 конных пехотинцев — весьма значительные силы по меркам армий XIV века. Известно, что в этот период под их контролем находилось по меньшей мере одиннадцать гарнизонов в Керси, а также важный город Эспальон с мостом через реку Ло в западной части Руэрга. Этот список, конечно, неполный. По мере постепенного отступления англичан из восточных провинций Аквитании рутьеры расширяли диапазон и масштаб своих операций, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту. Свободная федерация гасконских компаний заняла крепости, расположенные по широкой дуге, простирающейся от Тарна на юге до Вьенны на севере. Их методы были классическими методами иррегулярных солдат на протяжении всей Столетней войны. Они разведывали оборону замков и небольших городов, подкупали защитников или внедряли в город своих людей в базарные дни, замаскированными под купцов или крестьян. Они перелезали через неохраняемые участки стен по приставным лестницам в темное время суток или пробирались через ворота, открытые для них изнутри. Они размещали небольшие группы людей в хорошо укрепленных замках на небольшом расстоянии друг от друга. Их гарнизоны имели своих капитанов и действовали более или менее автономно. Но они действовали сообща, разделив регион на районы, которые они делили между собой, и объединяя силы для дальних набегов или для отражения атак армий лейтенантов короля. Они душили торговлю больших торговых городов, охотясь на купцов, требуя выкупы за путешественников и похищали горожан, работавших на виноградниках и огородах у стен. Затем, когда условия становились трудными, они продавали занятые замки, забирали свою прибыль и вновь обосновывались в других местах[237].

14 октября 1371 года, незадолго до рассвета, Бертука д'Альбре и Бернар де Ла Салль захватили Фижак. Фижак был важным рыночным городом на западной границе Керси с мощными стенами, богатым бенедиктинским аббатством и укрепленным мостом через реку Селе. Его процветание измерялось награбленным добром. Непосредственная добыча в виде драгоценностей, посуды и других ценностей оценивалась в 50.000 франков плюс продовольствие на 4.000 флоринов. В память об этом событии Бернар де Ла Салль был возведен в рыцари своим соратником на городской площади (современная площадь Карно). У рутьеров были все основания быть довольными своей работой. Они перенесли в город свою штаб-квартиру, набрали новые банды авантюристов со всей Гаскони и использовали это место как базу для дальних рейдов. Для жителей окрестностей это было катастрофой. Большая часть населения города оставила его завоевателям и временно поселилась в городке на холме в пяти милях от него. Остальная часть северного Керси была разделена на выкупные районы и поделена между капитанами Бертуки. Документы небольшого городка Мартель в северном Керси рассказывают нам о том, что значило жить в этом регионе во время оккупации его рутьерами: дозорные, стоявшие день и ночь на стенах и башнях; постоянные сообщения о кавалькадах, выезжавших из Фижака по две, три или пять сотен человек; предположения о направлении их движения; тревожная переписка между городами региона с просьбой сообщить новости; делегации, отправленные с мешками денег, чтобы выкупить своих друзей из подвалов замков Бертуки; и постоянный страх перед шпионами и предателями в собственных стенах, готовыми впустить банды Бертуки в обмен на долю добычи. В других местах угроза была более спорадической. Но в последующие месяцы конные отряды налетчиков из Фижака проникли глубоко в южную часть Керси. Доходы кафедрального капитула Каора упали до менее чем шестой части от довоенного уровня.

Ответ Франции прекрасно проиллюстрировал бессилие королевских офицеров перед лицом хорошо организованных партизанских операций вдали от основных театров военных действий. Падение Фижака не было неожиданностью. Известно, что это место было уязвимым: город расположенный в низменной долине без профессионального гарнизона, население которого сильно сократилось из-за чумы и военных потерь. Бертука д'Альбре и Бернар де Ла Салль больше года рыскали вокруг стен города, прежде чем наконец взяли его. Тем не менее, офицеры французского короля в регионе не сделали ничего, чтобы спасти или отвоевать это место после его захвата. Вероятно, это было рациональное решение. Для осады города размером с Фижак потребовалась бы большая армия. Ни король, ни его лейтенант в Лангедоке не хотели отвлекать ресурсы от других задач, имеющих большую стратегическую ценность. Они рассматривали ликвидацию гарнизонов рутьеров в