Убей свои сны - Customer

- Абалдеть! – слышится из-за глыб волнолома. – Меня не научите?

Из-за камня, оправляя задранную разрезную юбку, выходит сущая лапочка – волосатоногий молодец в женском наряде. Личность явно криминального типа.

- Ты кто? – хмуро спрашивает Морк, похлопывая по бедрам в поисках ножа, которого отродясь не носил. Это нам наука. Надо обзавестись оружием. Мало ли какую пакость вытеснило сюда подсознание нашего провидца.

- Я-то? – безоблачно улыбается незнакомец. – Я Фрель. Проститут.

- Ох и не вовремя же тебя занесло на пляж, проститут Фрель, - любезно замечает Мулиартех.

- Да чего там! – беспечно машет рукой мужик в юбке. – Я невезучий. Бить будете? Ну давайте. Я привык.

Я хлопаю себя по лбу, машу руками, отгоняя летучих людоедов, а Нудд и Бог Разочарования смотрят на меня сочувственно. Сволочи. В их материальных телах питательной субстанции и на один укус не наберется – боги, сильфы, ептыть… А я, бедная вкусная земная женщина, всех собой корми! А ну брысь, сволота!

От резкого удара, взметнувшего в воздух длинный рукав моего платья - синий-синий, словно ночное небо над полоской рассвета – звенящее облако тихо опадает в посеребренную росой траву. Вот и конец комариной каморре! Я удовлетворенно хихикаю. И натыкаюсь взглядом на болезненно сморщенное лицо Бога Разочарования.

- Ты что, малыш? – ласково спрашиваю я, протягивая к нему руку. «Малыш» изо всех сил сдерживается, чтобы не шарахнуться в сторону. Его глаза опасливо провожают мою ладонь, как будто это шаровая молния, медленно проплывающая у него перед лицом.

Куда-то пропадают мысли о том, откуда в моем мире могут взяться несимпатичные лично мне насекомые (думаю, отсутствие комарья не радует местных пташек и лягушек, но у меня – да, вот такая я эгоистка! – другие вкусы), в голове только: как я это сделала? И почему Бог Разочарования боится меня?

- Поэтому ты и опасаешься норн, да? – Я продолжаю расспросы, но руку от лица своего спутника убираю. – Ведь они убивают живое нечаянным взмахом, просто оттого, что их раздосадовали?

Бог Разочарования медленно кивает.

- Я буду очень, очень осторожной. Я же не причинила тебе вреда, когда мы разговаривали в Красивой Руине? А ты меня сначала злил – и сильно. Ты слишком долго продержал нас в яме. При всей нечувствительности к холоду, голоду и сырости мои чувства все-таки были оскорблены. Ты сильно рисковал.

- Почему ты не убила меня? – медленно сглатывает Бог Разочарования.

- Потому что не хочу убивать, других объяснений у меня нет. Мне не нравится убивать. Я не стремлюсь осчастливить этот мир желанием убивать. И представлением об убийстве, как о наилучшем способе решения проблем.

- Это хорошо… - переводит дыхание моя несостоявшаяся жертва.

- Кто-то идет через лес, - бесстрастно сообщает Нудд. Его всевидящие сильфийские глаза обращены туда, откуда не доносится ни звука, ни движения воздуха. Хорошо иметь сильфа в телохранителях.

- Ну-ну, посмотрим, кто сюда ночью прется и зачем… - ворчу я, отступая в тень.

У меня нет оружия, но я сама – оружие. И тем не менее, я безоружна. Я не смогу разозлиться на человека настолько, чтобы уничтожить его физически. Я чересчур современна, благополучна и психически здорова, чтобы мечтать о крови врага, ручьем текущей с моего меча на рукава одежд. Не знаю, что бы меня заставило…

В воздухе раздается звук не громче комариного пения. Не будь я так уверена, что очистила по крайней мере эту поляну, я бы и внимания не обратила. Но это пела стрела. Крохотная, будто спица для вязания. Есть такие спицы, соединенные леской – на них шапочки вяжут. Я сама вяжу на таких спицах, когда у меня кроткое, домашнее настроение, за окном догорает длинный холодный день, и хорошо бы рядом был камин с живым, гладящим колени теплом и мурчащая от гармонии с мирозданием кошка.

И вот эта игла длиной с ладонь и толщиной в спичку торчит в глазнице Бога Разочарования. Глаза под ней уже нет – он сползает по щеке кровавой кляксой. А губы мальчика еще шевелятся, произнося умоляюще:

- Бе-ги… - и тут колени его подгибаются и он падает в траву лицом вниз, в такой позе, что и без дурацкого поиска пульса на шее и запястьях видно – труп. Человеческое тело не принимает таких кукольных, мятых, бескостных поз.

Разве можно убить бога? Разве можно убить божество, пусть и низшее, молодое, не набравшее сил и власти? Разве можно… Все это я обдумываю, расстелившись туманным шлейфом за стиснутой в ледяной кулак кометой, в которую превратился Нудд. Где его широкоплечее поджарое тело, выпяченная нижняя челюсть, орлиный нос? Свищет сквозь лес воздушный снаряд и тянется вслед ему моя тоскливая жалость, точно погребальная пелена.

Первая потеря. Почти незнакомый, ничего для меня не сделавший, никак себя не проявивший… мальчик, несчастный мальчик, которому я обещала защиту и безопасность, которому хотела дать приют в своем мире, с которым собиралась поделиться силой. Какая-то глупость - заговоренная стрела, охота на заблудившихся богов, бесшумные невидимые стрелки в кустах, эльфы, что ли? И вдруг я понимаю, что мы уже довольно давно летим по кругу. То есть нет – описываем восьмерки в пределах круга, точно маятник Фуко* (Маятник, используемый для экспериментальной демонстрации суточного вращения земли – прим. авт.).

Нудд не зря так мечется. Нас поймали. Обложили со всех сторон, накрыли сетью, щитом, куполом силы – да хоть сачком, будто ночных бабочек. Чего ради теперь мельтешить, искать в сачке прореху – мы же за этим самым сюда и добирались. За нашим истинным врагом. По лунному Бильрёсту* (Также Биврест («трясущаяся дорога») - в скандинавской мифологии мост-радуга, соединяющий землю и небо – прим. авт.), уходившему из-под ног, сшивавшему серебряными стежками долину норн и лес, где нас ждала засада.

Что же получается, сестрицы норны специально нас сюда привели? Они, получается, ЗНАЛИ про охоту на богов?

- Нудд, перестань метаться! – твержу я. – Нудд, мы должны дать себя схватить! Иначе мы так и не узнаем, чьи это люди!

- Если это люди!

- Ну, пусть не люди. Хозяин их – не человек, стопроцентно. И все-таки я хочу с ним встретиться!

- С выколотыми глазами?

- Да хоть с вырезанным языком. Перестань меня защищать. Мое здешнее тело не имеет значения. Я не пострадаю. У меня даже нервного тика не останется, потому что я – не здесь.

Нудд замедляет движение. Действительно, мучения, причиненные тебе подсознанием – для человека привычная, неизбежная, ерундовая боль. А вот информация о том, ЧТО тебя язвит и гложет – величайшая драгоценность. Ради нее всегда приходится касаться больных мест, снова и снова. Уж я-то знаю. Уж я-то вытерплю.