Среди паксов - Никита Юрьевич Садыков

за билет не возвращают. Деньги на телефоне кончились, я даже позвонить не могу никому.

– Сколько у вас денег? – мой тон становился мягче.

Она протянула мне сложенные вчетверо купюры. Я пересчитал – действительно, цена билета без тысячи двухсот.

– Идём со мной.

Я ринулся в сторону какой-то будки с надписью «авиакассы», цыганка семенила за мной.

Девушка в будке её узнала: та действительно спрашивала про билет.

– Давайте паспорт. Мы сейчас купим билет.

– Мне не хватает…

– Я добавлю. Вылететь надо будет завтра. Вернуть этот билет нельзя. Понимаете?

– Понимаю.

Мы купили билет, и тут она разрыдалась. Я взял ребёнка на руки, а она уткнулась в стену, закрыв лицо ладонями.

– Здесь есть комната матери и ребёнка?

– Да, нас без билета туда не пускали, но теперь пустят.

– В Астрахани вас встретят?

– Некому. Не надо. Мы сами доберёмся. Спасибо вам.

Я дал ей ещё тысячу и продиктовал свой номер. Надо было бежать искать коллегу, которого я наверняка уже проглядел в толпе. Отыскал их я уже на улице, озирающихся по сторонам.

А вчера на мой старый номер пришли деньги. Я минуту смотрел на экран, пытаясь понять, что это такое: кто вдруг решил пополнить мне баланс мобильного, да ещё и на такую сумму?

А тут и мобильный зазвонил.

– Здравствуйте. Это Лала. Я вам отправила деньги.

– Лала из Внуково? Это с вами мы в аэропорту встретились?

– Да. Я не могла раньше. Извините.

– Всё в порядке. Ничего страшного. Как ребёнок?

Я вдруг понял, что даже не обратил внимание на то, была это девочка или мальчик.

– Я хотела отправить раньше, но не получалось.

– Я понял. Не проблема. Как ребёнок?

– Спасибо вам большое. Я очень благодарна.

– Лала, как ребёнок?

Наверное, не стоило задавать вопрос третий раз подряд.

* * *

Наверное, у каждого таксиста со временем развиваются садистские наклонности, когда, например, видишь невыносимые страдания пассажира, но мало того, что никак не устраняешь раздражитель, а иногда даже слегка усиливаешь. Совершенно намеренно.

Дагестанской пассажирке лет тридцати я начал причинять страдания ещё до того, как она села в Афродиту: ожидал её я не строго напротив дверей бестолкового отеля в районе «Олимпийского», но в 10 метрах, в небольшом закутке перед воротами, где я тоже нарушал, стоя под камерами, но, по крайней мере, не занимал правый ряд, по которому ехали машины.

Девушка сразу стрельнула в меня глазами, остановившись и ожидая, что я рвану вперёд. Но я стоял, не двигаясь с места: эти шаги вам, голубушка, придётся преодолеть пешочком… Я могу вырулить и остановиться перед ней, но наперёд знаю, что будет потом. Она медленно подойдёт к машине, медленно откроет дверь, медленно осмотрит фросины сиденья и мой профиль, а потом медленно, как будто делая мне одолжение, начнёт садиться, хватая полы своей шубы, а потом так же медленно прикроет дверь. Я успею схлопотать штраф 3000 ₽, а за мной соберётся хвост из машин, которым мы перекрыли движение.

Нет, моя хорошая, «сама-сама-сама», тут даже меньше десяти метров, не ленись, хабиби, не сверли меня взглядом.

А уже в салоне стало ясно, что всё наперекосяк: от звучащей ZAZ её почти передёрнуло. Громкость была умеренная, я бы даже сказал – она звучала совсем тихо. Я ждал просьбы выключить, глядя в заднее зеркало. Просьба не звучала. Пассажирка выхватила телефон и включила на нём дагестанскую эстраду.

Слушали ли вы, мои дорогие, когда-нибудь дагестанскую эстраду? Что-то, судя по всему, исполняемое на свадьбах в Махачкале или Каспийске? Я-то сам не был, мне друг рассказывал…

Обычно, если у пассажира что-то начинает звучать, я немедленно прибираю громкость у себя. Но тут я просто струсил выключить свой плейлист: ехать 50 минут под песни пассажирки было невозможно.

Почти сразу я отмёл в сторону вариант шазамом отыскать эти треки и включить их с основательной громкостью. Можно было даже начать ловко перестраиваться из ряда в ряд, включить на одной мобиле видео какого-нибудь боя Хабиба, а другой мобилой позвонить коллеге по видеосвязи – то есть, постараться воссоздать наиболее полно и достоверно привычную для пассажирки ауру. Нет, это означает прогнуться. Буду стоять на своём.

Минуте на пятнадцатой дагестанская эстрада замолкла. Может быть, в телефоне села батарейка, а может девушка поняла, что нас с Афродитой не перекричать. А может быть, ей понравилась ZAZ.

* * *

– Зачем же мы стоим? Поехали левее, а потом вот так правее!

Пассажир был недоволен тем, что мы стояли в правых рядах на съезде с третьего транспортного к Сити. Рука его описала в воздухе замысловатую кривую, по которой мы могли перестроиться влево, объехать затор, а затем вклиниться обратно – уже на самом съезде.

– Как бык поссал? – поинтересовался я спокойным голосом.

– Какой ещё бык?!

– Это метафора, мой покойный шеф, когда…

– Какая метафора?.. – Командировочный из «Рэдиссон» спешил в Экспоцентр и начинал кипятиться.

– Я сказал, мой покойный шеф так говорил, метафорично: как бык поссал. Когда описывал такую загогулину. – Я повторил жест пакса, имитируя ловкую траекторию движения спешащего такси.

– Какую загогулину? Вы можете ехать быстрее? У меня встреча!

Я нажал на кнопку N и слегка погазовал сиплым выхлопом Мурены.

Завтра будет кол, скорее всего.

* * *

– Маску надеть?.. Ага, щас! А помаду шанелевскую мне ваш Яндекс купит?!

Пассажирка вступила в диалог с Алисой, поприветствовавшей просьбой надеть маску.

Я сделал вид, будто не встреваю в выяснение отношений двух дам, лишь кивнул в знак согласия, не давая понять, с кем именно.

– Вы слышали Пласидо? Не по телевизору, а живьём? – Пассажирка переключилась на меня и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Я вчера в Большом была, теперь у меня любимая опера «Травиата». Посадка была пятьдесят процентов, буфет вообще пустой. Знаете, сколько бокал шампанского?! Две четыреста. Ежу понятно, что буфет пустой. А я ещё без налика. Стрельнула у девушки из очереди пять рублей, а перевести не могу: нет у них в Большом интернета! Жутко неудобно было…

– Отдали бы в залог помаду…

– Да нет, я к ней после антракта поближе села, чтобы она не боялась, что я сбегу. Хотя, чего бояться, я же не на улице к ней подошла… Пласидо уже сколько? Восемьдесят? А поёт так, что мурашки по коже. Вы Зельдина видели на сцене? Ему, правда, было больше девяноста, а как плясал. Но не пел, конечно. А Пласидо, наоборот. Даже сейчас мурашки…

– Сделать потеплее?..

– Нет, нормально. Там оплата наликом или картой? Наликом? А вы сбербанк мне свой продиктуете?

* * *

– Я же в храм спешу. Мне надо её быстро помыть и освятить!

Девушка на чёрном пыльном БМВ икс пять требовательным