В бездне времен. Игра на опережение - Алексей Рюриков

«И главной объективной причиной, – услужливо подсказал здравый смысл, – Коттен назовет неумение полковника Гумилева организовать наблюдение и задержание Юзика силами приданных филеров. И будет прав, неча оправдания выискивать, коль работать не умеешь».

Мысль успокоения не принесла, но вариантов разумных, а главное, перспективных действий, не находилось. В это время зазвонил телефон.

– Манго, – пояснил резидент гостю, оторвавшись от трубки. – Просит срочной встречи, новые сведения.

– Едем.

21.12.1932 г. Франция. Париж

В своем кабинете Манго прямо лучился от удовольствия. Имел к тому основания, что тут же и продемонстрировал:

– Хе, господа! А мальчик-то ваш не так уж и кручен, тоже ошибается, как все мы грешные!

Сыщик удовлетворенно потер ладони и продолжил:

– Мои ребята прошлись по отелям, уже зная имя, под которым Юзик жил в Париже. И вот, пожалте. Мартин Антуан, проживал в отеле «Наполеон», что на авеню Фридленд, с 8 по 20 ноября сего года. Отель не очень дорогой, но вполне приличный, в хорошем месте. Номер у этого типа был с видом на Триумфальную арку. Оплачивал сам. Но! В первый раз он явился в гостинице не один, а в сопровождении некоего господину. Прислуге отеля господин неплохо известен, он и раньше появлялся в отеле с постояльцами.

– Не томите, комиссар, – улыбнулся Шмырко. – Юзик что, прокрутил финт с возвращением? Выехал из страны, а потом вернулся обратно, в этот отель?

– Гм. Нет, – признался детектив, чуть утратив задор. – Все не так просто, но… в общем, господин, сопровождавший Юзика, это Илья Лопато, эмигрант из Российской империи, приехал вместе с братом во Францию на жительство в 1921 году. Сейчас братья разбогатели, имеют свое торговое дело, особняк в центре, а отель «Наполеон» обычно рекомендуют приезжающим партнерам, место тихое и неплохое. Братья благонадежны, получили французское гражданство.

– Что их связывало с Юзиком? – быстро спросил Гумилев.

– Выяснили! Совершенно идиотская история, но похоже на правду. Этот Илья был когда-то любовником тетки нашего беглеца. Навещал ее год назад, и она уже тогда просила за племянника. Лопато согласился, и когда Григулявичус сообщил о приезде, братья его встретили как родственника. Помогли освоиться, устроили в отеле, направляли на учебу. Они знали, что у Юзика неприятности с полицией из-за политики, ничего сверх того он братьям не рассказывал.

– Я так понял, – перебил его Николай Степанович, – с Лопато вы уже беседовали, верно?

– Именно! Причем в сопровождении инспектора полиции. – Манго посмотрел на заказчиков и пожал плечами, оправдываясь. – Слушайте, с частными детективами они могли отказаться говорить, солидные деловые люди все же. А инспектор отнюдь не побежит докладывать начальству, что частным образом помог бывшим коллегам. А уж если вдруг станет известно, что с разыскиваемым приключилось неладное, – и тем более. Да и нет тут ничего необычного, я же не говорил инспектору, что делом особо интересуются в Петербурге. О том, что мы присматриваем за русскими красными, знает весь Париж!

– Успокойтесь, комиссар, – поднял ладонь Гумилев. – Мы не предъявляем претензий. Вы лучше ориентируетесь в парижских тонкостях, глупо спорить. Давайте к делу. Что нам дает связь Юзика с братьями Лопато?

– О, многое, – ухмыльнулся снова принявший довольный вид глава агентства. – Дело в том, что мы оставили братьям телефон инспектора Сюрте, попросив… очень, как вы понимаете, настойчиво попросив, ведь солидная деловая репутация, она, знаете, легко уязвима, если этим плотно заняться, а помощь беглому убийце, да еще анархисту, это веский повод для…

– Верю, верю, – на этот раз прервал монолог Шмырко. – Комиссар, не тяните. Я ж вижу, что вы вытянули ниточку, поделитесь.

– Да! Мы попросили сообщить, если бомбист с ними свяжется. Они неприятностей не хотят, и – voilа! Сегодня Лопато получили телеграмму из Голландии. Юзик пишет, что вынужден был срочно уехать, поскольку ему предложили работу. Обещает дать о себе знать в любом случае, чуть позже. И – вот тут его прокол, пишет, что вопрос с работой решится со дня на день, то есть он какое-то время пробудет в Роттердаме.

– Это не прокол, – задумчиво протянул Шмырко. – Это он на случай, если денег придется просить, заход делает, я так думаю. Конспирация конспирацией, а кушать и боевик хочет, партия вспомоществования большого не даст, он же не у дел нынче получается.

– В любом случае, первое – ближайшие дни он в Роттердаме, и второе – он напишет Лопато еще хоть раз, – уверенно заявил Манго. – Так что его будущее местонахождение мы узнаем.

– Обратный адрес на телеграмме есть? – спросил Николай Степанович.

– Нет, только телеграфное отделение в Роттердаме.

– Все равно зацепка.

Выйдя из агентства, Гумилев развернулся к резиденту:

– Михаил Васильевич, я еду в Роттердам.

– А Петербург запросить?

Полковник на секунду задумался и ответил:

– Запрос отсылайте немедля, пусть отвечают в Голландию. Наше посольство в Амстердаме?

– В Гааге. В Роттердаме есть консул. Формалист ужасный, но человек толковый и, по слухам, лично смелый.

– Это как?

– Ну, сам я его знаю плохо, но слышал, когда он студентом был, на Лиговке его ограбить пытались. И что вы думаете? Достал из кармана «наган», он до того вольнопером в Средней Азии служил, и уложил двух бандитов насмерть.

– М-да, – пробормотал жандарм, вспомнив, с чего началась история с Григулявичусом. – Тут, знаете, смелости иной раз мало, и опытные люди в таких вот вариациях, бывает, гибнут… но, консул это хорошо. Письмо рекомендательное черкнете, надеюсь?

– И сверх того телеграмму отобью, – заверил Шмырко. – Вы уж только, Николай Степанович, до ответа из столицы там поосмотрительнее. Мало ли, какие новые указания выйдут? Найдете ежели, так слежкой ограничьтесь, что ли. Только ведь французов успокоили.

В поезд Гумилев сел после обеда, оба петербургских филера ехали в соседнем вагоне. В Роттердаме были на следующий день, расстояния в Европе невелики.

23.12.1932 г. Голландия. Роттердам

Юозас вышел из отеля поздно. Встреча была назначена на два часа дня, а светиться без дела на улицах он опасался. Знал, охота за ним идет нешуточная, и если его засекут филеры русской разведки, миндальничать они не станут.

Слежку он засек, выйдя из трамвая. Причем выглядел шпик, в отличие от привычных русских и виденных недавно в Париже французских, совершенным уголовником и шел за объектом, почти не скрываясь. Еще через несколько минут выяснилось, что ведут подпольщика на авто, и филеров трое. Узнал Юзик об этом нерадостном факте после того, как на узкой безлюдной улочке, на которую он и свернул-то, чтобы «провериться», его догнал черный «Форд», и выпрыгнувшая из него парочка головорезов попыталась без всяких ухищрений затащить боевика в машину. К этому он, признаться, готов не был, но среагировал быстро: швырнул в лицо ближнему нападающему свернутую в трубку газету, пригнувшись, отскочил к стене, после чего бросился бежать по тротуару. Кричать вот не рискнул – крик, он бандитов спугнет, конечно, зато, если вдруг на шум городовой явится, придется и самому паспорт предъявлять, а попадать в полицейские записи под старым именем не желательно.

«Но что за черт, – подумал он, забежав за угол и выскочив на людный проспект. – Урки какие-то, откуда?»

Шагая по проспекту, Григулявичус старался держаться в толпе. Троица на моторе катила сзади, не отставая, а в голове крутились вопросы. Местную полицию он отмел сразу, те, не задумываясь, задержали бы и на проспекте. Но кто?

«Наши? – лихорадочно соображал Юозас. – Нет, на агентов Корпуса не похожи, да и не станут жандармы хватать вот так, посреди улицы! Или… да нет, ерунда. Наши, в смысле, партия? Боевая группа? Но к чему?? Подойди, назовись. Я, по меньшей мере, убегать не стану. Британцы? Решили все-таки убрать, боятся, что отдам тайник жандармам? Нет, тоже не сходится, хотели взять, убить могли без малейших затруднений, раз шума не опасаются…»

Так и не придя к окончательному выводу, он добежал до британского консульства, вскочил, не заботясь, как выглядит со стороны, на крыльцо и с облегчением потянул на себя дверь. В особняк Григулявичус ввалился запыхавшись, но тут же принял вид спокойный и даже уверенный. Вернее, постарался принять, нервное напряжение быстро не скроешь, а понервничать пришлось знатно.

Ждать пришлось полчаса, но это его ничуть не смутило, успел взять себя в руки.

Далтон, услышав от дворецкого (гуркх, служил с ним еще в колониях) о преследователях гостя, удивился не меньше Юзика. Позавчера, явившись с утра к Мензису, он получил, кроме благодарности (великолепная работа, документы, похоже, важные до чрезвычайности, попробуем вытащить; в Петербурге орава наших дипломатов, пусть ищут способ, это их заботы, ты сработал превосходно, жди поощрения, старина), еще и задание.