Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

Алекс проглотил последнюю ложку еле тёплого варева и отставил миску в сторону. Чувство голода притупилось, но так и не ушло полностью: день отнял много сил. Тупой пульсирующей болью горели мышцы ног.

Подошла Агата — вид у неё тоже был не самый бодрый.

— Как ты? — бригадирша поставила пустую миску рядом с миской Алекса.

— Ничего, справляюсь, — ответил он тихо.

— Как твоя сестра, её так и не нашли?

Алекс насупился.

— Нет, не нашли.

— Извини, я не…

— Всё в порядке.

— Ну, тогда… — Агата замялась. — Алекс, ты это… просил меня кое о чём. Я всё разузнала.

— Насчёт чего? А! — вспомнил он. — И как там?

— Если кратко, то ничего хорошего. Они сделали ревизию запасов: того, что осталось, хватит на трое суток при обычном рационе.

Алекс ошарашенно уставился на неё:

— Трое суток?

— Они решили урезать паёк. Но это всё равно меньше недели, — с тревогой прошептала Агата.

— Не рассказывайте об этом никому, слышишь! — он придвинулся к ней ближе. — Нам не нужна паника.

— Меньше недели, Алекс!

— Справимся! Самое важное сейчас — успокоить людей. Не допустить паники, любой ценой.

— Ладно, — она бегло кивнула. — Я и сама об этом не планировала распространяться, так что ладно. В конце концов, нас ведь пока не загнали греться в шахты, так ведь? — и хотя слова эти были произнесены с нарочитым воодушевлением, Алекс не мог не заметить, как обеспокоена на самом деле Агата.

Не дожидаясь ответа, она сгребла в охапку обе миски и поспешила прочь.

Когда это произошло, они начинали очередной обход, направляясь от третьего комбината к четвёртому. Кто-то окликнул Алекса по имени, а он махнул рукой и не стал задерживаться: думал, его просто приветствуют.

Неладное почуял, краем глаза заметив, как от группы мужчин, что околачивались возле склада, отделяется особо рослый и бежит прямо к нему.

Чутьё не подвело: в следующую секунду его толкнули, затем последовал резкий рывок за грудки. Злобно оскалилось чьё-то лицо, наполовину закрытое капюшоном.

— Так вот ты где бродишь, Алекс Кемстов, — процедил неизвестный. — Речи говорить ты мастак, может, ещё кое-что тогда прояснишь, а? — пальцы его мёртвой хваткой держали куртку Алекса.

— Что тебе нужно? — сопротивляться Алекс не пытался.

— Сейчас я скажу тебе, что нужно! — рычал незнакомец. — Отвали, ничего мы твоему дружку не сделаем, просто поговорим, — крикнул он Тимуру, который силился вырвать Алекса из рук свалившейся невесть откуда угрозы.

А подле них тем временем выросли ещё несколько недружелюбно настроенных молодцов. Участок дороги оказался безлюдным, а комбинаты — слишком далеко, чтобы кто-нибудь мог заметить неладное и прийти на помощь; Алекс и Тимур вынуждены были свыкнуться с мыслью о явном своём меньшинстве.

— Раз поговорить, что ты его схватил тогда? — крикнул Тимур нападавшему.

— Хлебальник заткни, крыса! — гаркнул тот в ответ и переключился обратно на Алекса. — Так вот. Ты, Кемстов, нам тут, помнится, обещал, что Энцелю конец. Уверенно так обещал: вот приедет поезд, осталось только дождаться.

— Но… — Алекс попытался возразить и моментально был прерван сильным рывком за куртку.

— Слушай сюда! Вот твой поезд, приехал. Что теперь, а? Почему, скажи на милость, моя семья завтракала и обедала жалкими крохами сегодня?

— Да это и обедом-то назвать нельзя! — выкрикнул кто-то из его товарищей.

— Думаешь, мне достаётся больше? Или это я, по-твоему, устроил блокаду? — ответил Алекс, не повышая голоса.

Его снова тряхнули, как куклу.

— Плевать мне, кто её устроил! Вопрос один: как теперь быть-то, а? Ты слишком многое на себя взял, а сам всё чего-то ждёшь. Только бродишь тут да речи толкаешь, — договорив, неизвестный оттолкнул Алекса от себя, и тот едва не повалился в снег.

Эти слова, как заключил Алекс позже, имели немалую долю истины. Они будто подводили итог его собственным исканиям. Всему тому, что пришлось видеть, слышать, чувствовать с того дня, когда очереди двустволок прогремели над площадкой пятого комбината.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Посёлок словно вымер; жизнь теплилась только на комбинатах, литейные цеха покидали ради питьевой воды да топлива для домен. На наблюдательных пунктах замерзали постовые. Это не могло продолжаться вечно, будь даже ресурсы неисчерпаемыми.

Решение вызревало — Алекс бежал от него. Настойчиво старался уверить себя в возможности другого пути. Но к исходу дня осознал, что лишь ищет повода отсрочить неизбежное. Теперь предстояло убедить Тимура.

Они встретились уже после того, как долину накрыла завеса сумерек. Коридор школы переливался блеском изморози, что серебрилась на краске стен, дверных ручках, хрустела под подошвами; смотрящие на площадь и управу окна обросли узорами инея.

— Нужно действовать, Тим, — заявил Алекс прямо с ходу.

— То есть?

— Дорога отсюда одна, и она там, — он махнул рукой в сторону управы, где в окнах горел электрический свет. — Значит, нужно идти на штурм. Выбить их оттуда.

— Однажды уже пытались, — сказал Тимур и хотел добавить ещё что-то, но затих.

— Мы будем умней. Мы подготовимся. Иначе — никак. Пока остались ещё те, кто верны нам, пока у людей ещё есть силы… Но иначе — никак.

Алексу казалось, что в сгущающемся мраке коридор сам собой ужимается, съёживается до размеров картонной коробки. В душе всё бурлило раскалённой магмой; слова, срывающиеся с его уст, были ему ненавистны. И сильнее всего повергало в шок то, что они являлись плодом его собственного сознания. Он сам, он один стоял за тем, на что предлагалось решиться.

— Значит, штурм, — сказал инженер. — Тогда признаюсь честно: не заговори ты об этом, заговорил бы я. Или кто-то из ребят. Они столько всего уже сделали и готовы на большее, гораздо большее. Они поддержат.

— Спасать чужие жизни — это одно, и совсем другое — рисковать собственной.

— Гибель в бою лучше смерти узника, не правда ли?

— Борис бы согласился, — ответил Алекс.

— И Гюнтер. Гюнтер тоже. Наверняка, — Тимур опустил подбородок, но тотчас опять посмотрел другу в глаза. — Я набросаю план. Людей соберём завтра.

Алекс кивнул, и оба умолкли: только пар от дыхания, клубясь, растворялся в ледяном воздухе.

— Когда всё заварится, будет резня. Стрельба по всем без разбора… — проговорил Тимур; взгляд его застыл на огнях управы. — Я хочу сказать, что Мари всё ещё может быть там.

— Она там, я уверен. Но это ничего не меняет.

Взрывник тридцать восьмой бригады вырос на пути словно из ниоткуда, и, завидев Алекса, метнулся наперерез.

— Пока мы не прибыли, — начал Филипп, — мне нужно тебе кое-что сообщить.

Алекс кивнул; этот кивок получался у него совсем уж машинально: в последние дни то время, которое приходилось тратить на передвижение по посёлку, он с успехом занимал размышлениями куда существеннее тех, какие возникают обычно на вечерних прогулках. Поскольку дёргали его часто, использованием жестов он надеялся отыграть для этих своих мыслей на пару мгновений больше. И секунда могла сейчас оказаться важна.

— Я тут заинтересовался взрывчаткой, которую вы нашли в опорах стены — больно необычная она какая-то, — Филипп шёл рядом и чуть нагибался, чтобы Алексу было лучше слышно. В действительности же его зычный бас прекрасно был различим и без этого.

— Необычная — в смысле, заряды необычной формы?

— Ну, и это, конечно, тоже. Но выяснилось: не одна форма там странная. В общем, вскрыл я пару пакетиков. То, чем они начинены… в общем, первый раз такое увидел.

— Особая взрывчатка, — предположил Алекс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И на этом тоже не всё! — Филипп всплеснул руками. — Взрывчатка, конечно, рыхлая какая-то, что ли, не поставляют нам такую. Главное: там две трети начинки — это какие-то гранулы. Не знаю, как объяснить. В общем… вроде гороха, чёрного такого. А пахнут так, что ноздри сводит. Признаться, понятия не имею, что это.