Тщательно отшлепанная (ЛП) - Коул Тилли

Я бросилась на него. Не успела закончить фразу, как мои руки обвились вокруг его талии, и я прижалась щекой к его груди. Он был сильным, мускулистым, пах мятой, сандаловым деревом и мускусом… и он был моим. Он действительно был моим.

— Спасибо, — сказала я срывающимся голосом. И закрыла глаза. — Я не знаю, как отблагодарить тебя за то, что ты сделал… сделал для моих родителей.

Гарри напрягся, и я подняла голову. Его челюсть сжалась, глаза были настороженными. Я положила руку ему на щеку, и он накрыл её своей ладонью.

— Я знаю, что это был ты. — Я сглотнула подступившие к горлу эмоции. — Спасибо. Я… просто благодарю тебя.

Мои глаза заслезились, и Гарри смахнул большим пальцем упавшую слезу.

— Фейт, я… — он выдохнул и, борясь с собственными эмоциями, сказал. — Я сделал это ради тебя. Все, что я когда-либо делал, было ради тебя.

Притянув его голову вниз, я поцеловала его. Сквозь дрожащие губы и соленые слезы я целовала его и целовала, и целовала, и целовала, и целовала до тех пор, пока мне не стало трудно дышать. Когда я оторвалась от него, Гарри прижался к моему лицу.

— Я только что закончил читать твою статью. — Его голос был хриплым от эмоций. — Ты это серьезно? Ты любишь меня? Это навсегда?

— Да, — сказала я и одарила его самой широкой улыбкой. — Я имела в виду каждое слово.

Гарри закрыл глаза и процитировал.

— Я отправилась в «НОКС» добровольной рабыней, готовой к тому, что мне откроют глаза на мир греха и наслаждений. Но я не знала, что это приведет меня к великой любви всей моей жизни. Моей половинке. Моему мастеру. Моему Maître Манхэттена.

Гарри прижался лбом к моему.

— Чего я не знала, так это того, что я оставлю за дверью свои запреты, но не свое сердце. — Гарри улыбался и излучал счастье, и я подумала, что могу умереть, видя радость на его лице. — Потому что, хотя весь мир, возможно, слышал о печально известном Maître как о короле сексуального подполья, для меня он — король моего сердца, повелитель моей души и хранитель моей вечной любви…

— А я — его королева, — закончила я за него.

— Правда? — нервно спросил Гарри.

— Да, да и еще раз да.

— Ты это серьезно? — сказал Гарри с настороженным выражением лица. — У тебя было достаточно времени, чтобы по-настоящему подумать о том, как изменится твоя жизнь, как…

Я сделала шаг назад и убедилась, что взгляд Гарри прикован ко мне. Зная, что я полностью завладела его вниманием, произнесла.

— Я просто очень, очень, очень непослушная сабмиссив, стоящая перед своим мастером и просящая его шлепать ее до конца жизни. — Борясь с улыбкой, я спросила. — Тебе достаточно такого ответа?

Я наблюдала за тем, как дернулась щека Гарри, как он закусил губу, и вдруг меня подхватили на руки, обвив ногами талию и понесли к кровати с балдахином в спальне. Когда моя спина ударилась о чертовски ужасную непромокаемую простынь, Гарри забрался на меня.

— Ты подписалась «Аноним», — сказал он, имея в виду мою статью. — Ты подписала ее «Аноним». — Он повторил это дважды, словно не мог поверить в то, что я сделала.

— Это показалось мне подходящим.

Он посмотрел мне в глаза, и весь юмор исчез.

— Но это была твоя мечта — указать свое имя, чтобы тебя признали за то, что ты пишешь.

Я пожала плечами и обвила его шею руками.

— Мечты меняются.

— А иногда нет, — сказал он, осыпав поцелуями мои щеки и губы. — Иногда тебе снится чертовски безумный сон, который, как ты думаешь, никогда не сбудется, а потом он вдруг сбывается, и твоя мечта стоит прямо перед тобой и просит шлепать ее всю оставшуюся жизнь.

Громкий смех вырвался из моего горла.

— Мы такие романтики, что меня тошнит. — Когда мой смех утих, я начала снимать с него одежду. Гарри наблюдал за мной с пылающей страстью в глазах. Когда он остался голым, я прикусила губу и тоже разделась.

— Я голая, Maître. Что вы хотите со мной сделать?

Застонав, Гарри подхватил меня на руки и понес через всю комнату к Андреевскому кресту. Не отводя от меня взгляд, он пристегнул мои запястья и лодыжки наручниками. Волнение и возбуждение, как всегда, покалывали мое тело. Но сейчас все было по-другому. Ярко-голубой взгляд Гарри, который я так обожала, пожирал меня, и все в этот момент было по-другому. Он был Maître и, как всегда, доминировал и контролировал ситуацию. Но здесь, прямо сейчас, без масок, плащей и вуалей, он был еще и моим Гарри. Мой Гарри Огюст Синклер, человек, которого я любила больше самой жизни.

Я застонала, чувствуя, как ожил каждый синапс в моем теле, когда Гарри поцеловал мою голень, а затем стал покрывать поцелуями каждый сантиметр моей кожи. Когда его губы прижались к моим, я зарыдала от счастья. Maître никогда не целовал меня, даже ничего похожего не было между нами. Но сейчас он впивался в мои губы, насытив меня своим вкусом и навсегда поселившись в моей душе.

— Фейт, — стонал он, располагаясь между моих ног. Руки скользнули по моей талии, затем вернулись выше, чтобы обхватить мое лицо, и он вошел в меня. Когда наше тяжелое дыхание заполнило комнату, я покорилась его прикосновениям, его телу и его любви. Гарри целовал меня, а я стонала ему в рот, чувствуя, как в основании моего позвоночника нарастает напряжение.

— Гарри, — прошептала я ему в губы, чувствуя, как из глаз скатилась случайная слеза. Это было так много: он, я и наше будущее, которое теперь лежало перед нами.

— Я люблю тебя, — прошептал он, и я разлетелась на части. Мои запястья и лодыжки дернулись, сопротивляясь фиксаторам. Потом Гарри замер и, выкрикнув мое имя, кончил, припав лбом к моей шее. После этого нам стало жарко и нечем дышать.

Один за другим Гарри снял наручники, фиксирующие меня на кресте. Когда я освободилась, он отнес меня на кровать, лег и прижал к своей груди. Собравшись с силами, я провела пальцем по его грудине, улыбаясь, когда его блестящая кожа затрепетала от моего прикосновения.

Гарри поцеловал меня в лоб и провел руками по моим волосам, полностью удовлетворенный.

— Все по-другому, — сказала я, нарушив приятную тишину в комнате. Я наклонила голову, чтобы видеть Гарри. Он встретил мой взгляд. — Это, — продолжила я. — Быть здесь с тобой, заниматься с тобой любовью вот так. — Его приятный аромат обволакивал меня, притягивая ближе. — Раньше это было весело, возбуждающе, а сейчас… — я замялась.

— Сейчас? — сказал он хриплым голосом.

— Я всегда любила это. Эту сторону тебя, нас. — Я увидела на стенах наручники, флоггеры и трости. — Но сейчас, когда я полностью доверяю тебе, когда ты смотришь на меня… — я покачала головой. — Любовь, — сказала я, поняв, что говорила бессвязно. — Она все изменила. — Я поцеловала Гарри в щеку, потом в губы.

Потерявшись в его вкусе, я смогла отстраниться, его руки обхватили мое лицо, и я сказала.

— Теперь это значит намного больше. Ты и я, вот так, здесь, в любви, и никаких секретов между нами… — я улыбнулась. — Теперь это стало идеальным.

Гарри перевернул меня на спину и поцеловал. Он целовал меня до тех пор, пока на моих губах не появились синяки.

— Я никогда не смогу насытиться тобой, — сказал он мне в губы. — В любом виде. Здесь, связанной, дома, в нашей постели, где угодно, Фейт. Я просто хочу тебя.

— Я твоя.

Гарри посмотрел на меня с такой любовью в глазах, что у меня сердце заколотилось. Он снова заключил меня в свои объятия, как будто никогда меня не отпустит. Он убрал волосы с моего лица и сказал.

— Мой отец передает мне HCS Media.

— Я знаю. — Он даже не удивился этому; это кое-что подтверждало.

— Мне придется делить свое время между Нью-Йорком и Англией.

Притянув его к себе, я сказала.

— Мне нравится Англия, поэтому я одобряю такой образ жизни. — Я сделала вид, что задумалась. — Вот… если бы у нас был дворец с двадцатью тремя спальнями, который мы могли бы занимать, пока находимся там. Все, что менее грандиозно, просто не годится.

— Это старинная усадьба, а не дворец. Есть разница.