Боги Гринвича - Норб Воннегут

Молчание нарушил Джимми.

– Я хочу для нашего ребенка чего-нибудь лучше Сомервилля.

– Твое детство не испортило тебя.

– Я хочу лучшего.

Она помолчала и, осторожно подбирая слова, ответила:

– А я не хочу, чтобы Яз навещал своего отца в тюрьме.

При слове «тюрьма» рыжеволосая женщина, сидящая от них в трех столах, подняла глаза от книги.

– Эм, о чем ты говоришь?

– Прижизненные расчеты. Слишком много людей умерло раньше времени.

– Возможно, это совпадение, – сказал он. – Согласно некрологам, все они умерли от естественных причин. У меня всего лишь предчувствие, и ничего больше.

– Прижизненные расчеты – мерзость.

– Уоррен Баффет в них вкладывает.

– А мой папа – нет, – ответила Эми.

Кьюсак отпил колы. Оба помолчали.

– Барнс не был пьян, – произнесла Эми, нарушив тишину, – когда я его видела.

– У него была уйма времени, чтобы напиться.

– Я думаю, мы должны позвонить в полицию.

Рыжая женщина подняла глаза от своего кофе.

– И что мы им расскажем, Эм? Мои подозрения? Семидесятилетние старики умирают в тот момент, когда рушатся рынки? Или что тебя преследует женщина со шрамом на руке?

– У нее отвратительный шрам.

Рыжеволосая женщина поморщилась, встала и пошла к стойке «Сомбы». Заказала еще чашку кофе и вернулась за свой столик.

– Полиция сбежит от тебя, – заявил Кьюсак; ему было неуютно, но голос звучал твердо.

– Почему?

– Прозопагнозия. Юристы в суде порвут тебя на кусочки.

– Джеймс, бросай свою работу.

– Это и дураку ясно.

– А потом мы пойдем в полицию, – отстаивала Эми свою позицию.

– Нет никаких доказательств, что все эти смерти – не просто серия несчастных случаев.

– Все равно. Это жутко.

Кьюсак криво улыбнулся, не зная, что сказать. Наконец он ответил:

– Я уволюсь в понедельник. Но никаких копов.

– Зачем идти в офис?

– Забрать видео.

– Джеймс, оно не стоит такого риска.

– Я рискую сильнее, если не пойду.

– Почему?

– Предположим, полисы – не случайность. Я не хочу, чтобы Лизер пришел за нами.

– Вот поэтому мы пойдем в полицию, – ответила она.

– Ни в коем случае. Они проведут расследование и закроют дело за недостаточностью улик. Назовут нас недоумками. А потом мы однажды проснемся и увидим Шэннона, стоящего у кровати. Это пугает меня до чертиков.

Взгляд Эми остановился, глаза расширились и стали еще синее.

– Я увольняюсь, – продолжал он, – и мы живем, как будто ничего не случилось.

– А как же та женщина со шрамом? – спросила Эми.

– Слежка. Скорее всего, она работает на Шэннона. И я думаю, когда мы избавимся от «ЛиУэлл Кэпитал», то избавимся и от нее.

– Но ты же увольняешься. Если ты прав насчет полисов, Сай немедленно тебя заподозрит.

– Я скажу, что решил войти в бизнес твоего отца.

– Что? Ты же говорил, что никогда этого не сделаешь.

– Я не возьму у твоего отца ни доллара. Но я пойду на все для защиты нашей семьи, пока небо не очистится.

– И Сай на это купится?

– У меня есть хорошая версия. Думаю, да.

Кьюсак подался вперед и сделал вид, будто обращается к своему боссу:

– Сай, мое увольнение – логичный следующий шаг. Я присоединяюсь к тестю, прицениваюсь изнутри, а потом мы покупаем его бизнес. Вы и я, Сай. Что может быть лучше инсайдерской работы? – Он криво улыбнулся, подчеркивая маркетинговый ход.

– Не знаю, Джеймс…

– Сай, я не могу придумать ничего приятнее, чем выдача Калебу Фелпсу извещения об увольнении. Я готов сам отнести ему бумажку.

– Не знаю, – повторила Эми.

– А тем временем не ходи одна. Никуда, даже в ванную. И чем бы ты ни занималась, держи под руками мобильник. А если ты еще раз увидишь женщину со шрамом, мы переходим к плану Б.

– И в чем он заключается?

– Звоним в полицию. Но в противном случае делаем вид, будто все нормально.

– Доверюсь твоим инстинктам, – согласилась Эми.

– А что может случиться?

Рыжеволосая женщина глотнула кофе.

– Помните, как вы сказали: «Это не мои проблемы»?

– Я помню, как просил прекратить названивать мне.

– Сейчас у нас есть проблема.

– Ты говоришь, как моя жена, – заметил Лизер, подозревая партнера в очередном требовании денег. – Что за проблема?

– Кьюсак вас подозревает.

– Чушь, – возразил Лизер. – Мальчишка хочет вместе со мной купить бизнес тестя.

– Он увольняется в понедельник, вы, идиот.

– Это точно? – недоверчиво поинтересовался Сай.

– Последние сорок пять минут Кьюсак обсуждает страхование жизни и «ЛиУэлл Кэпитал».

– Что им известно? – с растущей тревогой спросил Лизер.

– Достаточно для подозрений. Достаточно, чтобы усомниться в наших полисах страхования жизни.

– Дерьмо. Да, это проблема, – согласился он.

– Но мы с ней справимся.

– Каким образом?

– Когда я закончу с Эми, мы прокатим Джимми Кьюсака на вашем вертолете.

– Прокатим куда?

– Над океаном, подальше от берега. В такое место, где он сможет спрыгнуть с якорем вместо парашюта, и никто ничего не заметит.

– Не пойдет, – запротестовал Лизер. – Я считаю, это твоя работа.

– А я считаю, что вы немного не догоняете. Кьюсак может связать вас с полисами.

– Но это же ты справляешься с такими ситуациями. А я зачем?

– Первое: вы умеете водить вертолет. Я – нет. И нам некогда изобретать более оригинальные решения. Второе: я думаю о нашем соглашении. У Кьюсаков нет страховок, а я не работаю бесплатно. И третье: когда Кьюсак исчезнет, полиция свяжет его со смертью жены.

– С чего бы?

– Они всегда подозревают супругов.

– Великолепно, – ответил Сай, которого встревожила такая логика.

– Вы в восторге?

– Нет. – Сай стиснул правый кулак и, потирая его левой рукой, добавил: – Но придется работать с тем, что есть.

– Вы слишком беспокоитесь. У нас есть элемент неожиданности.

– Они точно тебя не узнали?

– Джимми Кьюсак, – пояснил его партнер с ограниченной ответственностью, – никогда меня не видел.

– А его жена?

– Кимосаби, вы когда-нибудь слышали о прозопагнозии?

– Нет. Что это такое?

– Эми Кьюсак не узнает, что происходит на площадке белых медведей, – ответила Рейчел, потирая руку, – пока не станет слишком поздно.

Глава 52

Снаружи уже смеркалось, когда Бьянка, волоча ноги, прошла по гостиной своего дома в Гринвиче. Одна в доме, она стояла под сводчатым потолком, восемь на восемь балок. Некогда стены гостиной давали приют кубистам, модернистам и прочим «истам», у которых не было ничего общего, кроме сумм на ярлычках. Картины висели там еще на прошлой неделе.

Сейчас взрывы красок исчезли. Исчезли и эфемерные капризы Сайруса Лизера и его чековой книжки. Осталось только несколько крюков для картин, разбросанных тут и там по стенам. На них не висело ничего, кроме призраков социальных устремлений ее мужа, вроде корпорации из пяти детей, которой не суждено увидеть свет.

Сай исчез – из ее жизни, из их гринвичского ада в две тысячи квадратных метров. Последние шестнадцать лет были провалом во всем, кроме двойняшек. Бьянка старалась. Господи, как она старалась. «Ты узнаешь, – говорила она себе. – Ты узнаешь».

Слева от Бьянки, на столе, потел стакан минеральной воды; бусинки конденсата скатывались на поднос, как снежки. На ее коленях лежал «Макбук Про». Она напомнила себе, что ее ждет дело.

Бьянка внимательно посмотрела на маленький квадратик в центре верхнего края крышки лэптопа. Она с радостным и опасливым изумлением примерилась к кружку в центре квадрата. Ее глаза заблестели. Полные губы изогнулись в широкой, от уха до уха, улыбке. Она смаковала сладкий эликсир мести.

– Я справлюсь.

Камера «Макбук Про» смотрела на Бьянку – кожа цвета кофе с молоком, лицо, от которого захватывает дух, веселые морщинки у глаз, манящие соблазнительным очарованием опыта, и черные волосы, не тронутые осветлителем, несмотря на все раздражение мужа. Камера видела массивный камин за спиной у Бьянки и на удивление голые стены. Когда женщина заговорила, низкое эхо следовало за каждым ее словом.

– Возможно, вы знаете меня как Бьянку Сантьяго, автора десяти романов-бестселлеров, – сказала она. – Но вряд ли вы знаете меня как отчаявшуюся домохозяйку. И речь не о комедии, где все должны смеяться.

Она отпила воды и продолжила:

– Неудачный брак приносит много разных страданий. В течение долгих лет я жертвовала всем ради карьеры своего мужа. Я винила себя, когда у нас случались размолвки. Когда ужин оказывался неудачным. Когда муж исчезал с молодыми женщинами или смотрел внизу то же телешоу, которое я смотрела в спальне. Я брала на себя ответственность за все.

Она остановилась и нагнулась к лэптопу.

– Вы понимаете, о чем я?

Ее глаза расширились. Камера «Макбука» ловила не просто изображение женщины. Она ловила буйную толпу эмоций – любовь и ненависть, силу и уязвимость, страх и радость. Сидя перед камерой, Бьянка превратилась в оратора-популиста, в автора, из-под чьего пера потоком текли любовь и слезы. Ее голос обрел харизму и обаяние, трогающие души всех и каждого.