Обед у людоеда - Дарья Донцова

– Боже, – посерела редакторша, – я могла умереть!

– Запросто, – «успокоил» ее Дубовский, – схватила бы не тот фужерчик и – здравствуйте, райские кущи!

– О-о-о, – стонал Борис Львович, – о-о, я думал, яд выдохся, когда Анька, стерва, почти полный бокал выхлестала, и ничего!

– Ага, – удовлетворенно кивнул Родион, – зато когда Жанна рухнула, вы не растерялись и быстро обвинили Нюшу, решили не мытьем, так катаньем своего добиться. И, надо сказать, преуспели. Анюта оказалась в каталажке.

– Зачем он хотел мамочку убить? – прошептала Ириша.

– Господи, – ответил Родион, – все так просто, что даже противно. Квартира. По документам – он хозяин, но только до мая, пока Нюша не начала новую покупать. Ты, детка, выписана на другую жилплощадь, мать тебе подарок к окончанию школы готовила, сюрприз. Вот он и придумал план.

– Но почему при гостях? – шептала Зюка.

– Думал, подозрение на кого-то другого падет, – пояснил Дубовский.

– Глупо-то как, – вздохнула я, – интересно, где он взял яд?

– А он дурак, – спокойно продолжил Родион, – жадный идиот. А насчет цианистого калия… Господин Лямин раньше работал художником в НИИ, связанном с металлургией, думаю, оттуда и цианид. Спер на всякий случай и хранил.

– Но следователь, который вел дело, – заикалась я, – он сообщил, что отрава в бутылке «Айриш Крим»!

– Э, голубушка, – прервал Родион, – ты плохо слушала, милиционер сказал – в рюмке!

– Но кто и зачем поменял бутылки с ликером? – недоумевала я.

– Борис Львович, – толкнул художника Гвоздь, – ну, давай, объясняй…

– Анька денег не считала, – забормотал полностью деморализованный Лямин, – в баре почти полный «Айриш Крим» стоит, а она утром говорит: «Неприлично початый ставить, надо новый купить». Еще чего! Да из бутылки только Жанка пару рюмок опрокинет, другие эту дрянь и нюхать не станут! Что же, так и копить бутылки? Я взял и отнес новую в бар, а старую на стол поставил.

– Козел, – прошипела Ирина, – скунс вонючий.

Я не одобряю подобных выражений, но в данном случае была полностью солидарна с Ирочкой. Именно козел и скунс!

– Но почему Анна не позволила Ире пить ликер? – прошептала Валерия.

– Мне мама разрешает только две рюмки пить, – тихо ответила девочка, – а я тогда за горячим водки себе налила, вот она ликер и отняла!

Тут только до меня полностью дошли слова, сказанные Родионом.

– Цианид был в рюмке! Так он и Сеню убил!

– Вот именно, – подтвердил Гвоздь. – Все обвинения против Анны строились на том, что она знает, кто любовница Бориса. Но Сеня ничего не сказал ей о Жанне, кстати, по просьбе Лямина. Вот и пришлось ему отведать отравы. Гребнев много лет пьет из одной рюмки, и Борис это знает, не забывайте, они близкие знакомые.

– Но как он попал в кабинет? – поинтересовалась я.

– Просто пришел к Сене, – пожал плечами Гвоздь, – и, улучив момент, капнул раствор в рюмашку. Секретарша Гребнева, Надюшка, опознала Лямина по фото. Говорит, хозяин встретил гостя как родного, только Борис наш не промах. Он яд-то подлил перед уходом! Ну а потом – просто подарок судьбы. Едва успевает он выйти, как влетает обозленная Анна и начинает крушить кабинет…

– Почему же Сеня не сказал в милиции правду о снимках? – не успокаивалась я.

– Не успел, – вздохнул Родион. – Борька быстрее оказался. Гребнева вызвали к следователю на среду, а во вторник он уже умер.

– Но Сеня и мне ничего не сказал!

– Зачем бы ему тебе все рассказывать? – удивился Гвоздь. – Гребнев несколько лет занимался специфическим бизнесом и знал: меньше говоришь – крепче спишь.

– Но он и Ане не сообщил!!!

Родион потер затылок:

– Нюша с порога принялась с воплем громить кабинет. Вот он небось и решил – пусть баба еще помучается. В отместку, так сказать, за скандал. А в среду все и выяснится. Он же не знал, что Борька налил яд в рюмку. Думал проучить Нюшу за хулиганство. Потом глотнул коньяк… и все!

– Интересно, почему Надя так испугалась моих расспросов? – спросила я.

– Она не испугалась, – усмехнулся Родион, – просто, когда Федорчук всех выпер, Надюшка сумела сделать так, что ее взяли назад. Взять взяли, но только и поджидали момента, чтобы уволить. Секретарше показалось, что Лампа тоже хочет устроиться назад и начнет просить ее о протекции, вот она и избегала встреч с бывшей коллегой!

Наступила такая тишина, что стало слышно, как бьется о стекло невесть откуда взявшаяся муха.

– Значит, голубчики, все вы тут убийцы, – припечатал Дубовский, – сволочи и гады, змеи ползучие, прямо настоящий террариум друзей.

– Я – нет, – быстренько сказала Зюка. – Люба сама себе горло перерезала, честное благородное, только вот откуда Жанка про все узнала?

Родион глянул быстро на Дубовского.

– А у Малышевой был роман, подчеркиваю – роман, а не «бизнес-встреча» – с одним бывшим милиционером, который собрал на многих приятелей досье, так, на всякий случай. Мент этот по пьяной лавочке и болтнул Жанке кое о ком.

Дубовский нагло прищурился и заявил:

– Надо же! Очень интересно!

– Теперь, когда все закончено, – спокойно продолжил Родион, – пора расставаться.

На свет вновь явился пейджер.

– Мы готовы, – произнес Громов.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась группа людей в штатском и несколько милиционеров.

– Понятые все слышали? – осведомился Гвоздь.

– Да, – отрывисто ответил мужчина в сером костюме.

Увидев его лицо, я чуть не упала под стол. В комнате стоял мой ближайший друг Володя Костин.

– Володечка, – робко сказала я.

– Дома побеседуем, Лампа, – сердито бросил майор и велел: – Давайте, господа душегубы, выходите по одному.

Валерию и Бориса Львовича увели. Зюка ушла на второй этаж и, очевидно, рухнула с мигренью в кровать, Ириша, радостно напевая, убежала. Куда делись Андрей Корчагин и Дубовский, я не заметила. Мы с Родионом остались одни. Громов преспокойно налил себе рюмку коньяка.

– Ну и зачем вам понадобилось нанимать меня? – сердито поинтересовалась я.

– Эффект палки, – рассмеялся Родион.

– Что?

– Ну, когда засовывают в змеиную нору кол и поворачивают там его пару раз, гады быстро расползаются в разные стороны. Ты со своим бешеным энтузиазмом и умением делать фантастические глупости достойно выполнила роль такой палки, – без тени улыбки пояснил Гвоздь.

Я не нашлась, что возразить, и только спросила:

– Володю ты откуда знаешь?

Громов аккуратно надкусил яблоко безукоризненно белыми зубами.

– Встречались. Не все же в МВД такие суки, как Дубовский, попадаются и настоящие парни.

– А где же дневник Жанны?

– Думаю, его на самом деле не существует, – задумчиво ответил Гвоздь, садясь за стол. – Никита придумал про записи, чтобы посильней напугать Валерию и содрать с нее побольше «капусты».

– Значит, они искали то, чего нет?

– Выходит, так. Кстати, роман с Дубовским длился у Жанны достаточно долго, и, надо сказать, он ей доверял. Хотя странно. Наш гадкий Ленечка собрал компромат почти на всех окружающих, впрочем, мне он сказал, будто хотел даже жениться на Малышевой. Не знаю… Омерзительный тип, готовый за деньги на все!

– Ты сам не лучше, – пустилась в атаку я, – позвал в комнату палача, да еще в жутком кровавом фартуке!

Родион захохотал так, что зазвенели рюмки.

– Ой, Лампа, с ума сойти! Спасибо кинематографистам, воспитали в наших людях твердую уверенность – у крутых бизнесменов обязательно есть «вешатель и душитель». Вот Борька и перепугался до потери самоконтроля. Если хочешь знать, «палач» этот – мой садовник Женя. Милейший, добрейший мужик, обожает домашних животных и прикормил в саду, по-моему, всех бездомных российских кошек. Да он никого никогда в жизни и пальцем не тронул! Но господь наградил его специфической внешностью, вот и пользуюсь иногда! А фартучек! Правда, здорово? Он еще иногда перчаточки садовые натягивает до локтя и берет секатор. Да что там Лямин, знаешь, какие крутые ребятки ломались при виде Жени! Теперь все понятно?

– Все!

– А я, честно говоря, думаю, ну почему Гребнев не унюхал запах цианида? Отчего не насторожился?

– У него был жуткий насморк, – вспомнила я, – без конца хлюпал носом!

– Ага, – кивнул Родион, – теперь остается только одна проблема: что готовить на праздничный стол по поводу Нюшиного освобождения.

– Здорово ты, наверное, Аню любишь!

Родион отложил яблоко.

– Может, и люблю, сам не знаю, только это за ботиночки.

– Не понимаю…

– Нюша ко мне на зону исправно ездила, хотя могла и не стараться, штампа в паспорте нет. В лагере ее в очереди выкликали знаешь как? Сожительница осужденного Громова! Но она каждый месяц являлась на свиданку сначала с пузом, потом с Иришкой, ни разу не пропустила. Один раз приехала в декабре, передачку привезла под Новый год. Отец мой уже к тому времени был покойник, а матушка – инвалид, только от Нюши можно было продуктов ждать. А на зоне у кого чай и табак – тот и пахан. Навезла она всего, где только достала, и дали нам свиданку без стекла, в комнате. Гляжу, а у нее ботиночки до дыр выношенные, холодные, не по сезону, на сапоги денег нет! Сидит, носом дергает. На себя средств пожалела, а мне…