Вкус невинности - Роксана Михайловна Гедеон

и двух тысяч… Он большой прожигатель жизни, этот Морни, но прожигатель в кредит. У него нет ничего своего. Он живет, надеясь на наследство, которое оставит ему бабка, графиня де Суза, старуха весьма своеобразная и капризная. Поскольку внук не уделяет ей почти никакого внимания, можно полагать, что вопрос о наследстве - весьма и весьма сомнительный вопрос.

Адель улыбнулась:

- Как вы думаете, он огорчился бы, потеряв наследство?

- Огорчился бы? Черт возьми! Он бы скрежетал зубами от злости.

Адель больше ничего не говорила, только загадочная улыбка мелькнула на ее красивых губах. Жиске тоже на миг замолчал, не отрывая от нее взгляда. Она подняла красивые смуглые руки, ловко вынула шпильки, скрепляющие прическу, и тяжелый водопад медовых волос хлынул вдоль спины. Заскользил между шелковистыми локонами черепаховый гребень. Сквозь прозрачный муслин пеньюара просвечивала золотистая кожа; стоя сбоку можно было заметить очертания груди с розовыми сосками. Внизу пеньюар распахнулся, и Жиске увидел прекраснейшие в мире ноги - длинные, стройные, с изящной щиколоткой и округлыми коленями, ноги, смуглая золотистость которых была обнажена едва ли не до бедер. Жиске надо было уже уезжать, однако эти ноги, которых он уже не видел месяца полтора, отвлекли его от мыслей о службе. В нем проснулось яростное желание. Широким шагом преодолев расстояние, отделявшее его от Адель, Жиске жадным горячим поцелуем припал к ее шее.

Она не рассмеялась кокетливо и лукаво, как это делала всегда, не подчинилась его ласкам. Напротив, она выпрямилась, будто ее пронзил электрический ток, и совсем не шутя хлопнула его по руке:

- Черт побери, Жиске! Что это такое? При ребенке! Никогда бы не подумала, что вы способны на такое. У вас у самого есть дети - так что же, вы готовы делать все это перед ними?

Он остановился, ничего еще не понимая:

- Это серьезно? Вы что же, полагаете, ваша Дезире что-то понимает?

- Как бы там ни было, я не собираюсь заниматься этим при ней.

- Ну так унесите ее, это же самый простой выход.

Адель безапелляционно произнесла:

- Дезире сегодня будет со мной, я и без того достаточно часто приказываю ее уносить. К тому же, мне кажется, Анри, что самый простой выход - это вести себя сдержаннее.

- Черт возьми, это что же, отказ?

- Нет, не отказ… но мы ведь не дети, Анри. Вы не юнец, а солидный государственный человек, а я не девица из борделя. Словом, мне немного надоело прежнее мое поведение… отныне я не собираюсь удовлетворять минутные капризы кого бы то ни было.

Жиске некоторое время молчал, покусывая губы. Впервые Адель позволила себе такой холодный чопорный тон, впервые отказала ему - ведь что бы она ни говорила, это был самый настоящий отказ. Он был прав, когда думал вчера о том, что придется выбирать иной способ общения с нею. Она зазналась. Она теперь любовница герцога Орлеанского. Она вздумала требовать уважения к себе, как к знатной даме.

Он немного насмешливо спросил:

- А уж не возгордились ли вы, моя прелесть? Уж не распространяется ли закон о ста тысячах и на меня?

Она взглянула на него, чуть приподняв бровь:

- Разумеется, нет. Вы мой друг, Анри, я всегда об этом помню. Мы с вами непременно встретимся, только известите меня об этом заранее.

Она отвернулась и, глядя на себя в зеркале, добавила:

- В конце концов, надобно иметь уважение к моим чувствам и понимать… что когда-нибудь мне может просто не хотеться.

5

Было почти пять вечера, когда Адель в наемном экипаже приехала на улицу Берри. Дом князя Тюфякина находился в самом конце улицы и был окружен высокими черными кедрами. Это было небольшое поместье в центре Парижа, окруженное парком и лужайками. В самом отеле было три этажа, два флигеля выдавались чуть вперед. «Любопытно было бы узнать, - подумала Адель, внимательно созерцая все это, - выкупил ли князь Тюфякин этот дом или просто снимает его, как это делают многие богатые иностранцы».

Очаровательная в светло-сером дорожном костюме из шелка, расшитого миртовым узором, Адель быстро прошла через просторный вестибюль на террасу - там, как ей сказали слуги, находился князь. Она увидела Тюфякина, прогуливающегося по дорожкам парка. Нынче на князе не было парадного сюртука и туфлей с бриллиантовыми пряжками. Облаченный в длинный халат, подпоясанный атласным кушаком, в домашних туфлях и в странной турецкой феске на голове, он, казалось, отдыхал, однако, едва завидев Адель, сразу встрепенулся и быстро пошел ей навстречу. Шаги его были мелки и довольно быстры для старика.

- Я получила ваше письмо и, как видите, пришла, - сказала она, протягивая ему обе руки, которые он по очереди поднес к губам.

Князь действительно выглядел лет на семьдесят и был гораздо, чуть ли не на голову, ниже Адель ростом. Сухой, даже высохший, почти тощий, он обладал поразительной для своего возраста легкостью и живостью движений. Пергаментная, чуть желтоватая кожа лица обтягивала скулы. Морщин на лице почти не было, лишь в углах умных темных глаз кожа сморщилась, точно подернулась рябью. Князь был гладко выбрит, от него пахло вербеновыми духами. Седые волосы, виднеющиеся из-под красной фески, были тщательно расчесаны.

Адель, пока разглядывала его, не могла скрыть смятения. Тюфякин казался таким стариком, что, глядя на него, трудно было вообразить какие-либо любовные отношения с ним. Ей было даже как-то странно сознавать, что этот человек обратился к ней с неприличным предложением. Тюфякин тем временем, не выпуская ее руки из своей, отступил на шаг и оглядел ее с ног до головы, точно любовался и оценивал.

- Как я рад, - произнес он, обращаясь словно к самому себе. - Как я рад сознавать, что хоть один отпрыск моего друга Демидова оказался таким спокойным и воспитанным.

Адель не сдержала улыбки:

- Демидов был ваш друг? Старый Демидов?

- Да, старый Николя Демидов…

- И что же, все его дети вам не нравятся?

- Э! О чем вы говорите! Это отвратительные молодые люди. Павел, к счастью, живет в России, а уж Анатоля я стараюсь никогда не принимать.

Адель, невольно заинтересовавшись, хотела расспросить Тюфякина о Демидовых - младших и старших, но старик вдруг засуетился, озираясь по сторонам:

- Ну полно, полно! Я совсем вас заговорил. Вы уж простите, что я встретил вас в таком виде. Я болен со вчерашнего вечера. Но я постараюсь вас развлечь,