Кроваво-красные бисквиты - Лев Брусилов

хлопот больше. Вой поднимут, хоть уши воском заливай. Нет, бабы, они хоть и дороже, да лучше мужики…

– Согласен с тобой, Никифор, с мужиками проще… – Фома Фомич задумался, он что-то прикидывал в уме, расхаживая по двору, после чего отозвал Кочкина в сторонку и что-то негромко сказал. У Меркурия после слов начальника сыскной приоткрылся рот, он некоторое время стоял и ошарашенно смотрел на Фому Фомича.

– Да разве так можно?

– А у кого мы будем спрашивать разрешение? Я думаю, это будет справедливо. Или ты против справедливости?

– Нет, Фома Фомич, я за справедливость!

– Ну что же, если мой план тебе понравился, то приступаем к его реализации.

Начальник сыскной вернулся к сидящему у стены дома Никифору и продолжил его расспрашивать. Вопросы касались того, как проходит передача захваченных, кто получает деньги, где происходит встреча, есть ли какие условные сигналы, секретные слова…

– Черкесы людей осматривают?

– Нет, в том нет никакой надобности. Мы не обманщики, лишнего не возьмем. Да нам обманывать и не резон, они с нами в другой раз не станут связываться, – пояснил Никифор.

– Стало быть, полное доверие. Но это же замечательно! Это, можно сказать, большая удача, что вы друг другу доверяете!

– А вы меня когда отпустите?

– Скоро, пока в подвале посидишь. А завтра, нет, послезавтра мы тебя отпустим.



Глава 31

Дорога на Самарканд

Ночь. Далеко за уездным городом Сорокопутом в небольшом овраге сидели двое. Под большим раскидистым дубом стояла телега, запряженная парой лошадей. Даже в темноте было видно, что на морды коней надеты торбы с овсом. Вдаль уходила блестевшая в свете луны дорога. Сидящие в овраге, прислушиваясь к ночным звукам, молчали. Можно было рассмотреть, как из-за дальнего поворота выехала повозка и направилась к оврагу.

Упряжка остановилась, и тотчас же послышался тихий, приглушенный свист – условный сигнал. На этот свист один из сидящих в потайке выбрался из оврага. Человек был широк в плечах, выше среднего роста, большая пышная борода росла немного вбок, на голове копна всклокоченных волос.

– Куда идет эта дорога? – спросил один из сидящих в повозке, и в голосе легко угадывался инородческий выговор.

– Эта дорога идет на Самарканд! – ответил сипло бородач.

– Мне не знаком твой голос, где Анисим?

– Приболел он, дома решил остаться, меня прислал…

– И чем таким страшным заболел дорогой Анисим?

– Животом мается…

– Ну, это не страшно и простительно, а тебя как звать?

– Гораздом кличут, – ответил бородач.

– Ну что же, Горазд, раз тебе верит Анисим, значит, ты человек хороший. Что у тебя для меня есть?

– Пятеро, как и договаривались. Правда, одна баба…

– Баба?

– Да!

– Баба – это хорошо, это очень хорошо, а молодая или нет?

– Молодая!

Тот, что говорил, толкнул второго, сидящего на повозке, и что-то сказал ему на непонятном гортанном языке. Напарник спрыгнул на землю и пошел к стоящей под дубом телеге.

– Киде баб? – этот совсем плохо говорил по-русски.

– Вон там она, самая первая лежит! – проговорил бородач.

Азиат пошарил рукой в темноте телеги и что-то радостно крикнул второму. Тот сказал:

– Хорошо, Горазд, хорошо. Я тебе так скажу, если ты мне баб привозить будешь, я с Анисимом дружбу водить не стану, я с тобой дружить буду…

– Еще одно, у меня тут малец в довесок, возьмете?

– Мальчик? А лет сколько?

– Десять!

– Горазд, ты мне нравишься. Точно брошу я этого Анисима и с тобой работать стану. Ты понимаешь, что мне нужно.

После этих слов они съехались телегами и быстро перекидали лежащих на ней связанных людей с мешками на головах.

– А малец что такой квелый, может, помер? – спросил тот, что вел переговоры.

– Да нет, он в полном порядке, просто спит…

– Верю тебе, Горазд, верю…

Когда торговец людьми протянул бородатому кожаный мешочек, тот взял и, ослабив шнурок, высыпал содержимое на ладонь. Под мягкий звон в неверном свете луны мутно блеснуло золото.

– О! – воскликнул радостно. – Абасы! Это хорошие деньги!

– Других у меня нет! Если будем дружить, у тебя будет много таких хороших денег, ты уж мне поверь. Амир зря болтать не станет, только ты делай то, что я тебя прошу. Мне, Горазд, девки нужны. Понимаешь, девки, молодые, а еще лучше целые. Понимаешь, что мне нужно? За целую буду платить вдвойне…

– Да где их взять, целых-то?

– Ну, ты уж постарайся, я в долгу не останусь…

– Да так-то оно так, но кто это дело определять будет?

– Об этом, дорогой, не беспокойся. Я все знаю и девственницу чую по запаху, меня не обманешь. Ну что, по рукам?

– А как же Анисим?

– Да шайтан с ним, с этим Анисимом. Я думаю, ты сможешь от него избавиться, а не сможешь, я научу как. Хочешь?

– Нет, – отмахнулся бородач. – Сам справлюсь.

– Ну, тогда будь здоров, через две недели здесь же, и девок, девок давай!

Телега торговцев живым товаром отъехала от дуба и, развернувшись, покатила в обратном направлении.

Возле смотрящего ей вслед бородача появился другой человек, который сидел в овраге. Он подошел ближе и голосом чиновника особых поручений сказал:

– А все же, Фома Фомич, что-то сомнения меня берут в том, что мы с вами правильно поступили.

– С точки зрения закона, Меркуша, – сказал своим обычным голосом начальник сыскной, снимая бороду и парик, – мы с тобой поступили не то что неправильно, мы совершили преступление. И, надо заметить, тяжкое преступление. Если с Анисимом и его подельником еще туда-сюда, то исправник – это представитель власти, а мы его продали, как барана, за золотые абасы. Это нехорошо, но приятно-то как! Согласись, ведь мы с тобой поступили по справедливости. Жалко, конечно, Раису Протасовну да мальца этого, но, с другой стороны, они ведь нас не пожалели…

– А может, мальца не стоило отдавать?

– И куда мы его, убивать? Нет, а так будет на новом месте рядом с папкой и мамкой. Думаю, что эти люди и там, где окажутся, не пропадут. Ну а исправник вместе с помощником, те заслужили, ох как заслужили.

– А если кто-то про нашу проделку узнает?

– И кто же это про нее узнает?

– Да мало ли, кто-нибудь…

– И откуда он, этот кто-нибудь, узнает? Кто ему скажет?

– Ну, вот сейчас приедут они на место, а там все выяснится, и отпустят их азиаты…

– Азиаты отпустят? – начальник сыскной рассмеялся. – Да ничуть не бывало. Они за этих людей уже деньги отдали, и это, по их представлениям, теперь не люди, а вещи, которые полностью принадлежат им. Нет, шансов у них никаких!