Кроваво-красные бисквиты - Лев Брусилов

принудил! – У старухи на глазах появились слезы. – Вот сейчас, перед смертью, все думаю, простит меня за это Бог или не простит, ведь я уже наказана. Это ведь поэтому-то у меня борода выросла.

– Потому что в алтарь вошли?

– Да! И за то, что плюнула. Как вы думаете, простит меня Бог или нет? – неожиданно спросила бабка Щетиниха у фон Шпинне. Признаться, он подобного вопроса не ожидал.

– Думаю, что он вас уже простил, раз позволил новую жизнь принимать, – ответил Фома Фомич.

– Спасибо вам на добром слове! – вытирая глаза краем одеяла, проговорила старуха. – Дай вам Бог здоровья! Я вам вот что хочу напоследок сказать, мне про то, что Глафиру отравили, ничего не известно, однако слыхала я про то, что и родители ее не своей смертью умерли. Еще я слыхала, будто бы какой-то человек ходил к Манефе Шептуновой и купил у нее отраву сильную…

– А кто такая Манефа Шептунова?

– Знахарка наша местная. Если попросят, то и поворожить может, заговор там какой или приворот…

– Она жива?

– Эта никогда не умрет, она вечная…

– Да, дивные здесь у вас, в Сорокопуте, дела вершатся, дивные!

– А это не только у нас. Дивные дела везде вершатся, где люди живут. Поначалу-то оно не видно, а ежели приглядеться, то страхов везде много. Деревня – одна улица кривая, а ведь и там страхи живут. И почти всегда причиной этих страхов являются люди, ну, то есть мы с вами… Так что вы сходите к Манефе, если вам это интересно. Может, она что про смерть Глафиры скажет…



Глава 30

Спаренный кистень

Когда начальник сыскной вернулся в гостиницу, Кочкина там не было. На вопрос: «А куда подевался Меркурий Фролыч?» – хозяйка пожала плечами и сказала, что ушел.

– А куда, он вам говорил?

– Как куда? Вы же сами передали, чтобы он пришел в дом Щетинихи.

– А где ваш Петя?

– Так он и повел Меркурия Фроловича… А вы, что же, ничего не говорили ему?

– Нет, ничего!

– Вот же стервец, обманул, значит. Ну, придет, я ему всыплю! Ишь чего удумал! Вот пусть только придет, я в долгу не останусь… Кабы он, Петька мой, не завел его куда…

– Да думаю, ничего страшного. Меркурий Фролыч человек опытный, не робкого десятка, выберется. Он, перед тем как уходить, к себе в комнату поднимался?

– Да, поднимался! – кивнула хозяйка.

«Ну, это хорошо, – подумал Фома Фомич. – Значит, взял с собой револьвер…» Начальника сыскной, однако, удивило другое – почему Кочкин пошел с мальчиком, ведь у них с Меркурием был давний уговор о тайном слове. Если бы Фома Фомич действительно попросил мальчика привести Кочкина в дом старухи Щетинихи, то передал бы ему и тайное слово, а то, что мальчик не знал этого слова, должно было насторожить чиновника особых поручений, но почему-то не насторожило… Да нет, насторожило, он поэтому и поднимался за револьвером. Очевидно, решил проверить, куда Петя приглашает его пройти.

– Вы уж извините, совсем он у меня от рук отбился! Отца нету, вот он и делает что хочет…

– А где отец-то?

– Какой отец?

– Отец вашего Пети!

– А, вот вы о ком. Так это, пропал…

– Что значит «пропал»? Куда? – вопросительно уставился на хозяйку фон Шпинне, она повторила слова, которые полковник уже слышал от мальчика.

– Да никто не знает, ушел утром и пропал…

– И вы, что же, не искали его?

– Да зачем, его рази найдешь, он, может, вон уж где… – с неохотой в голосе проговорила Раиса Протасовна.

– А в полицию вы обращались?

– А чего к ним обращаться?

– Как чего обращаться? По поводу пропажи человека. Это дело серьезное, так оставлять нельзя. Вы сходите и заявите вашему исправнику, что муж пропал, они должны заняться розыском!

– У других тоже пропадали, так их не искали. А моего, что, искать будут?

– Так это у вас в Сорокопуте не единственный случай?

– Ну, были еще пропажи. Вот у приятельницы моей, Бавыкиной, тоже муж пропал. Потом говорили, что видели его в губернии, будто бы пьянствует он там.

– Но у приятельницы вашей муж вернулся?

– Вернулся, куды ж ему деваться? Попил да и вернулся!

– А ваш Анисим? Я правильно говорю, вашего мужа ведь Анисимом звали?

– Да! А вы откуда знаете?

– Сами сказали, когда назвали сына по отчеству! Так вот, ваш муж, он что, тоже пил горькую?

– Ну, бывало, выпивал, но не так, конечно, как Бавыкин, в меру выпивал! – ответила, как-то через силу, хозяйка.

– И вы думаете, что он тоже запил?

– А что, мог. Оно ведь как, сегодня пьет в меру, а завтра уже забыл про эту меру. Мужики – они такие! – сказала, точно отмахнулась, Раиса Протасовна и, извинившись, ушла.

Фома Фомич решил пойти поискать Кочкина. Только он толкнул входную дверь, как на него налетел мальчик Петя. Сын хозяйки даже не успел и ойкнуть, как был схвачен железной рукой начальника сыскной.

– Вот ты-то мне и нужен… – Фома Фомич взял мальчика в охапку, и через несколько мгновений они уже были в комнате фон Шпинне.

– Чего вы? – приглушенно крикнул мальчик, но крикнул без слез.

– Спросить тебя кое о чем хотел, а там, внизу, неудобно, помешать могут. Ты куда Меркурия Фролыча увел?

– К бабке Щетинихе… – ответил мальчик, глядя бесстыжими глазами на Фому Фомича.

– Зачем?

– Так ведь вы же велели!

– Я велел? – Начальник сыскной рассмеялся. Он был привычен ко всему, потому что всю свою жизнь имел дело исключительно с преступниками и проходимцами всех мастей. Однако и у него бывали случаи, когда он совершенно искренне удивлялся. Сейчас был именно такой случай. Перед ним сидел десятилетний мальчик и совершенно беззастенчиво, даже при этом не краснея, врал. Это было тем более удивительно, что, глядя на этого мальчика, на его спокойную уверенность, Фома Фомич уже начал сомневаться, может быть, он действительно сказал, чтобы тот привел Кочкина? Но нет, такого просто быть не могло, он ведь ничего подобного не говорил.

– Ну да, вы велели! Вы, наверное, забыли, а теперь удивляетесь. Большаки всегда забывают…

– Ну и где господин Кочкин, где он теперь?

– Там, у Щетинихи, я его оставил. А куда он потом, не знаю…

– Ну что же, тогда пойдем его искать, вместе пойдем. Ты, я думаю, не возражаешь?

– Нет!

Фома Фомич взял мальчика за руку и спустился с ним вниз. Хозяйки, странное дело, за стойкой не было. Полковник решил, что это даже к лучшему. Мальчик, на удивление, вел себя спокойно, не кричал и не