Рекламщик в ссылке для нечисти - Олли Бонс

Да он уже, наверное, и сам не хочет.

Он направился не к себе, а к дядьке Добряку. Тот был отчего-то не в духе, всё поглядывал на дверь, на Василия смотрел раздражённо, к столу не пригласил. И с лавки то и дело срывался, расхаживал туда-сюда. В любое другое время Василий бы понял намёк и ушёл, но ему позарез надо было с кем-то обсудить ситуацию. Марьяшу он тревожить не стал, но взятая у бабки куколка жгла ему карман, и он не знал, что с ней делать, и у кого спросить совета, тоже не знал. Помнил только, что Добряк предупреждал насчёт бабки.

Может, был тот самый день, когда дядька превращался в медведя? Это совсем некстати. Знать бы ещё, разумный этот медведь или нет...

Василий решил не тянуть и сказал Добряку, что видел в лесу ведьмин круг.

— Ага, — рассеянно ответил тот и опять, нахмурившись, посмотрел на дверь.

— А ещё я видел, как бабка Ярогнева превратилась в ворону и полетела в лес, — добавил Василий.

— Да неужто? — спросил Добряк, явно думая о другом. Даже смотрел в сторону.

— Вот, — сказал Василий, доставая куколку из кармана на поясе и показывая ему. — Видишь? В доме у бабки нашёл. Ты знаешь, что с такими вещами делают? Я думал сжечь, но мало ли, вдруг ещё сам загорюсь...

Добряк присмотрелся к куколке, вроде заинтересовался, но это длилось всего пару мгновений. Он отвёл руку Василия и указал на дверь.

— Пора тебе, парень. После потолкуем. Иди, говорю, домой!

Василий обиделся до глубины души, но спорить не стал. Хоть разговор и важный, но поговорить, действительно, можно и завтра. Он же не знает, как работают все эти превращения — может, дядька из последних сил сдерживается и не может больше ни о чём думать.

Василий попрощался и ушёл. Недалеко, за угол. Очень уж ему было интересно посмотреть на медведя, хоть одним глазком.

Дядька и правда вышел почти сразу. Торопливо осмотрелся, не заметил Василия и пошёл к воротам. Когда он скрылся за ними и притворил створку, Василий вышел из-за угла и осторожно пошёл следом.

Уже сгустились сумерки, тёмные после пасмурного дня. Задувал сырой ветер, лез под рубаху. На дороге кое-где не просохли лужи, и от ворот, неприятно холодных, пахло мокрым деревом. Одна только и радость, что не было комаров.

Дядька Добряк не спешил превращаться. Спустился к родничку, принялся там расхаживать, поглядывая то на небо, то в сторону ворот. Василий присел недалеко от ворот, у кустов смородины, касаясь их плечом, и понадеялся, что его не видно. Кусты кололись и тоже были мокрыми.

Вот Добряк застыл, уставившись на что-то. Послышался свист. Крупная птица взмахнула крыльями, подлетая — Василий только и успел увидеть два жёлтых глаза. Птица ударилась о землю и стала человеком.

По-хорошему, стоило затаиться и послушать, но с этого места ничего не было слышно. И Василий быстро понял, что не сможет уйти незаметно, и на обратном пути дядька Добряк точно его увидит. Ещё он вспомнил, что говорили про Казимира и белую сову, которая будто бы у него жила, и страшно рассердился на Добряка, и вообще на всех, потому что все они притворялись, и так убедительно, гады, притворялись, а он уже устал пытаться понять, что здесь происходит. Он задолбался.

Поэтому Василий встал, расправил плечи и зашагал вниз по вымощенной деревом дороге.

Те двое заметили его, застыли. Он полюбовался бы выражением их лиц, но в темноте не вышло разглядеть.

— Вот, значит, как? — зло сказал Василий, подходя. — Я, значит, всем говорил, что хочу увидеться с колдуном, а мне почему-то никто не сказал, что он сам сюда наведывается! Интересно, почему?

— Ох, парень... — начал Добряк.

— Помолчи, — прервал его Казимир, властно взмахнув рукой. — Это и есть тот самый Василий? Так даже лучше. Ты, Добряк, ступай прочь, я сам с ним потолкую.

Глава 16. Василий стоит на развилке

Какими должны быть колдуны?

Василий всегда считал, что они старые, костлявые, нечёсаные, обязательно с неприятными лицами. Глаза бегают, нос длинный, хрящеватый, и бородавка на видном месте. Наряжаются в какие-нибудь балахоны и таскают сумки с гримуарами, зельями, травами, жабьими глазами, заячьим помётом и прочей дрянью. И, наверное, ходят с посохом.

Но Казимир был совсем не старым, с виду лет тридцати, самое большее сорока. Конечно, в сумерках не слишком хорошо видно, но волосы тёмные, без седины (гладкие, до плеч, расчёсаны на прямой пробор), брови широкие, густые, а усы и борода аккуратно подстрижены — может, в столице у них всё-таки есть барбершоп…

И одет хорошо. Деревенские носили порты из грубой ткани, похожей на мешковину, и светлые рубахи, а у этого рубаха синяя, видно, что расшитая, и длинная, ниже колена. Прямо как платье. И сверху пальто без рукавов, похожее на женский халат, тёмное, тоже всё в узорах. Ну чисто актёр или модель, но уж никак не колдун. Если бы Василий своими глазами не видел, что он прилетел сюда совой, то ничего бы и не заподозрил.

— Значит, Василий, ты меня искал? — спросил Казимир хорошо поставленным голосом. — Я слышал, задумал ты сотворить из Перловки место заповедное, да работа не идёт?

— С чего это я должен перед тобой