Рекламщик в ссылке для нечисти - Олли Бонс

Василий задумался о другом: куда летает ворона? Есть кто-то ещё, кому она докладывает новости и просит совета? Она здесь не самая главная?

Или она сейчас творит колдовство, найдя место подальше от чужих глаз?

Что они ей сказали, что-то важное?.. Точно, Хохлик проболтался о дате открытия заповедника, а бабка вроде как была не особенно рада этой идее. Не стоило ей знать!

— Блин, Хохлик! — с досадой сказал Василий. — С тобой только в разведку ходить. Всё, короче, если ты кому-то хоть слово ляпнешь, тебе конец. Реально конец. Во-первых, я тебя прибью, во-вторых, бабка тебя в живых не оставит. Ты, дурья башка, хоть понимаешь, что это всё не шуточки? Никому ничего нельзя говорить, пока мы не поймём, кому можно доверять!

А кому можно доверять, Василий и сам теперь не знал. Выходило, что Мудрику нельзя. Неужели и Марьяше тоже? Тогда и Тихомиру лучше ничего не говорить... А от остальных много ли толка?

Вот разве что Хохлик не плёл интриги, он был слишком глуп для этого. Но с таким напарником и врагов не надо.

Василий отправил Хохлика посмотреть, не золотая ли монета блестит вон там, на дальней кочке, а сам пораскинул мозгами в тишине. Когда Хохлик возвращался, запыхавшись, Василий говорил, что он не добежал, а нужное место дальше. Так и гонял его туда-сюда, пока не придумал, что делать.

— Лютики! — выдохнул Хохлик, вернувшись, и протянул смятый букетик. — Фу-ух! То лютики желтелись, а не монета.

— Жалко, — сказал Василий. — Вот что, возвращайся к дядьке и лишний раз из дома не выходи. А я буду работать как обычно, чтобы не вызвать подозрений.

— Так я тебе помогать-то хочу!

— А ты и поможешь. Если со мной что-то случится, ты всем расскажешь, кто виноват. Но для этого никто не должен подозревать, что ты об этом знаешь, а то они тебя изведут. Понял?

Хохлик согласился, но у Василия легче на душе не стало.

Ещё и погода, как назло, стояла мерзкая, промозглая. В такую хорошо бы сидеть в натопленном доме, за столом, например, и чтобы на столе жареная рыба, и репа, томлёная в чугунке, и кислое молоко, и хлеб с солью или со сливками. А то и яичница с салом, капуста с грибами, и ревень, и зелёный лук с грядки. И чтобы Марьяша рядом, и сытый Волк дремал у печи...

Тут Василий понял, что первой ему на ум пришла почему-то эта картина, а не диван в его собственной квартире, не коробка с пиццей и не какой-нибудь сериал на экране. Он даже сам себе удивился.

Конечно, тут такие продукты, которых дома не попробуешь. Если магазинное молоко скиснет, то станет горьким, такое только выбросить, а местное он пил бы и пил. А сливки! То, что он иногда покупал себе к кофе, было вообще не сливками. Вот кофе, жалко, здесь нет, но если заварят чай из смородины, мяты и вишнёвого листа, тоже вкусно. Или там ромашка сушёная, липа... На природе самое то. И Марьяшины пироги, конечно, в сто раз лучше пиццы с чёрствым краем, неясно когда сделанной и уже остывшей, пока её довезли. На весь Южный была одна служба доставки, выбирать не приходилось.

Погрузившись в такие мысли, Василий шагал к озеру по мокрой траве и жалел, что думает о еде. К Марьяше-то сейчас не пойти, она ждёт, что он поговорит с её отцом. Нельзя просто так зайти, пообедать и уйти.

Да и вообще, разве еда — самая большая проблема? Может, Марьяша действительно напустила на него это своё колдовство, решила, что он тут самый лучший жених... А вдруг он и правда царский сын? Могла она об этом знать?

Он вроде похож на отца и на мать, но иногда и с приёмными детьми обращаются лучше. Мать вон всё обещала, что пригласит в гости, чтобы он познакомился с братом и сестрой. Сколько им там уже, пять, шесть? Говорила, они так ждут, так ждут... Вот только всё время что-то мешало. То они переезжают в другой дом, то у них ремонт, то какие-то родственники, которых нельзя обижать, позвали к себе на лето. Родственники маминого второго мужа и их детей, а Василий им чужой, и его, конечно, звать не станут.

Отец тоже нашёл себе другую семью и других детей. Когда Василий хотел поступать в университет, отец только сказал, мол, ты уже взрослый, найдёшь подработку, справишься. И умный, пройдёшь на бюджет. Василий-то прошёл, но совмещать не смог, потому что бюджет только для дневного отделения, не для заочников, а дневное с работой не особо и совместишь. У них ещё в Южном этой работы почти и нет.

Он бы, может, как-то напрягся и потянул, только нашёл в соцсетях профиль дочки той женщины, к которой ушёл отец, и узнал, что тем же летом они ездили на море отметить её поступление. А поступила она на платное, спасибо маме и новому папе. Василий тогда психанул и всё бросил назло неизвестно кому, потому что отец на словах-то им гордился, посторонним людям рассказывал, какого сына вырастил, а раз так, то вот ему, а не гордость.

Хорошо, Олег и Пашка тогда поддержали, а потом он взялся за ум, окончил курсы. Пошёл работать рекламщиком, и вот пожалуйста, оказался в этой Перловке, к которой неясно как применить все его знания и навыки. Тут же таргетированную рекламу не настроишь, придётся стоять с кричалками у границы, там, где хоть кто-то ходит мимо, и зазывать. Тьфу.

И если бы он хоть понимал, во что ввязался! Почему он здесь? Что тут вообще творится?