Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов

— Вы ещё со мной наплачетесь.

— Не запугаешь. Мы не боимся слёз.

Андрей понял, что главное уже сказано. Ему захотелось вырулить из разговорного тупика:

— Всё никак не мог вспомнить, что мне напоминает слово «Гондэр». Сейчас осенило: Гондор у Толкина.

— А я тебе и больше того скажу. До XII века Лалибела называлась «Роха». Помнишь толкиновский «Рохан»? Названия двух столиц Эфиопии почти точно совпадают с названиями двух королевств «Властелина колец». А разве толкиновский Андуин не напоминает многими признаками Нил, истоки которого — в Эфиопии?

— Но Толкин — певец западной культуры.

— Вот тут-то и загадка. Он задумал свой роман, как подражание древнегерманскому эпосу, а основное действие разворачивается на просторах, до боли напоминающих эфиопские. Именно здесь, по Толкину, разворачивается последняя битва добра со злом. А ведь Толкин — не просто сказочник. Он гений. Он мог чувствовать даже то, что не мог знать.

— Значит тамплиеры держат свои мечи острыми для последней битвы добра со злом?

— Об этом пока — ни слова. Хотя. Ты слышал про Авалон?

— Волшебная земля, где скрылся король Артур, который не умер. Из Авалона Артур должен вернуться в последние времена.

— А ты знаешь, что именно Эфиопию многие в Европе считают Авалоном? Что это за «король Артур», который должен вернутся из «Авалона» в Европу в последние времена? Может быть, Артур — символ Ордена?

— Теренс Уайт назвал Артура — «король былого и грядущего».

— Да, и грядущего — тоже. Сравни ещё «круглый стол» Артура с «круглым храмом» тамплиеров. Дарю идею. Ладно, давай на стены заберёмся.

Перед ними простирался ландшафт, какие всегда брали Сиверцева за живое — голые склоны гор, покрытые сухой травой, с редкими рощицами деревьев. Казалось бы — тоска, а душу щемило так, словно он после многих лет странствий вернулся на родину. Именно такой Сиверцев представлял себе Палестину, Святую Землю, где никогда не бывал. Среди этого ландшафта лежал обширный комплекс, похожий на монастырский. Стены — метра 3 высотой, 12 круглых башен, которые лишь немного возвышались над стеной, а одна башня, как игла пронзала небо — не меньше 15-и метров высотой. Дмитрий пояснил:

— Это знаменитый Дэбрэ Кускан — женский монастырь. А вот там, видишь, правее — небольшой двухэтажный дворец. Его построил сын и приемник Фасилидаса — Йоханес.

— Можно сказать, эфиопский Йоханнесбург.

— Действительно, какая зараза могла назвать императора Эфиопии на германский манер? Тронное имя Йоханеса — Алаф Сагад. А вот это замок Иясу. Стены — 5 метров высотой. Толстенные. По ним наверху дорога проходит. Залюбуешься.

— Замок этого Иясу что-то слишком хорошо отреставрирован по сравнению с остальными.

— А когда мы его купили, он в руинах лежал. Ты не представляешь, сколько труда потребовалось, чтобы привести его в это образцово-показательное состояние.

— Так это ваш что ли замок?

— А чей же ещё? Здесь теперь наша официальная резиденция. Точнее — резиденция некой общественной организации, существующей под крышей ООН. Под землёй мы прячемся, на поверхности — маскируемся. Господи, что за судьба? Сущий Авалон. Ладно, пошли к нам.

— Я впервые в настоящем замке, — восхищённо сказал Андрей. — Здесь всё именно так, как я себе представлял.

— Если бы ты оказался в действительно настоящем средневековом замке, построенным около XII века, он-то как раз и не оправдал бы твоих ожиданий. А это, не забывай — конец XVI века — уже не средневековье. Эпоха не рыцарская. Замок Иясу строили так, чтобы он был похож на позднейшие представления о рыцарском замке. Впрочем, судя по тому, что тебе эта постройка понравилась, у строителей получилось именно то, что они хотели.

— А вы разве не могли построить с нуля то, что вам было надо?

— А нам именно это и надо было. Не забывай — это представительская резиденция. Она должна формировать то представление о нашей организации, какое мы хотим. А мы как раз не хотим, чтобы это представление слишком приблизилось к реальности.

— Да, начинаю замечать, что здесь многое не так, как в Секретум Темпли. Нет присущей вам простоты, много декоративности. Но ты как хочешь, а мне всё равно здесь нравится.

— Ну и ладно. Здесь действительно не так уж и плохо. Пойдём ко мне.

Они пили кофе в шикарных апартаментах. Прекрасный кофе, заваренный так, как это умеют делать только в Эфиопии. Никогда в жизни Сиверцеву не приходилось тонуть в таком удобном кресле. Какой это был контраст с суровой до жестокости повседневностью послушника Ордена. Перед ним на маленьком столике стоял кувшин с родниковой водой. Дмитрий налил два высоких стакана и сказал:

— Разве есть в этом мире что-нибудь лучше чистой воды?

Сиверцев молча улыбнулся в ответ, понимая, что Дмитрий таким образом выразил отношение к окружающему их комфорту. Это отношение не нуждалось в комментариях, они начинали неплохо понимать друг друга. Легко и с удовольствием молчали некоторое время. Потом Дмитрий спросил:

— У тебя, наверно, накопились вопросы?

— Последнее время я думаю только о нашей вере.

— А я думал, этой темой отец Августин тебе уже все мозги запорошил.

— Он очень много мне дал. Но он — собеседник в своём роде, а ты — в своём.

— Спрашивай.

— Мы сегодня говорили о том, что современные тамплиеры — западные христиане, но не католики. А ведь ты знаешь, как этот тезис понравился бы огромному количеству либерального отребья. Они с радостью бы затараторили: «Так и есть, так и есть, тамплиеры — христиане, но враги Церкви». У меня возникает очень тревожное чувство, какая-то внутренняя неловкость, когда я понимаю, что мы своими убеждениями можем невольно порадовать наших антицерковных врагов.

— Но ведь ты знаешь, какова наша вера.

— Да, я знаю, что храмовники — чада Святой Соборной Апостольской Церкви, о которой говорится в Символе веры. Я знаю, что наша вера — вера семи вселенских соборов, которая полностью совпадает с верой Православной Церкви. Я знаю, что с либерал-христианами и экуменистами мы не имеем ничего общего. Но мне тревожно от мысли, что наши позиции могут быть поняты именно в либеральном смысле, если не вникнуть в них достаточно глубоко.

— Ты хочешь «на каждый роток накинуть платок»?

— Да как тебе сказать. Я сам в некоторых вещах ещё не до конца разобрался. Я хочу, чтобы в моём личном арсенале на каждый либеральный «роток» имелся не просто «платок», а очень жёсткий кляп.

— Я понял. Дело не в либералах, полемика с которыми тебе явно в ближайшее время не угрожает. Просто в тебе ещё не прекратилась внутренняя полемика, отсюда — тревожное состояние души. Ты уже всё понял, но подсознательно ещё не во всём уверен. Твоя вера нуждается в укреплении. Это нормально, тут нет ничего страшного. Это определённый этап духовного развития. Спрашивай.

— Я очень мало знаю о начале Ордена, о том, как он возник. А между тем, антицерковные историки именно там, в начале Ордена усматривают исток темной тамплиерской мистики. Дескать, Орден был порождением совершенно нехристианских идей и с самого начала был антицерковным по сути, лишь маскируясь во внешние формы христианского благочестия. Мне пока нечем парировать эти доводы.

Пауза в их разговоре, как всегда, была очень лёгкой, как будто и не было паузы, а просто диалог продолжался без слов. Через минуту Дмитрий с большой теплотой сказал:

— Ты очень порадовал меня своими вопросами. Даже удивительно, насколько твой путь к Истине похож на тот, которым я прошёл в своё время. Я так же искал разгадку религиозной сути тамплиеров в самом начале Ордена. И так же предпринял этот поиск уже после того, как получил ответы на все вопросы. Теоретически согласиться с определённой системой убеждений совершенно недостаточно. Надо ещё привести свою душу к такому состоянию, когда эти убеждения перестают быть для тебя чем-то внешним и становятся частью твоей личности. Рождению Ордена я даже посвятил один из своих опусов. Помнишь я говорил тебе, что сам не знал, для кого пишу?

А писал я в общем-то для себя самого. Для укрепления собственной веры.

Андрей по достоинству оценил искренность этого монолога, почувствовав, что с этого момента Дмитрий стал для него настоящим другом. Дмитрий тоже оценил то, что Андрей отозвался лишь одним словом:

— Итак?

— Итак, о рождении Ордена, ровно, как и о первых тамплиерах, почти ничего не известно. Это не у тебя недостаток информации, её объективно очень мало. Я дам тебе прочитать мой опус. Это версия, построенная на немногочисленных фактах, не вызывающих сомнения. Но для начала мне хотелось бы строго очертить круг этих бесспорных фактов.

Вот что пишет епископ Акры Жак де Витри: «Когда все: богатые и бедные, юноши и девушки, старики и дети, устремились в Иерусалим, чтобы посетить святые места, грабители и воры стали появляться на дорогах и чинить обиды паломникам, которые шли вперёд, не ведая страха, и обирали многих, а некоторых лишали жизни. И тогда несколько благочестивых и угодных Господу рыцарей, движимых милосердием, отступивших от мира и посвятивших себя служению Христу, последовали голосу веры и торжественным обетам, принесённым перед патриархом Иерусалимским: защищать паломников от грабителей и кровопийц, оборонять дороги, сражаться во имя господина короля, проводя жизнь, подобно истинным монахам во смирении и целомудрии, отрекшись от собственного имущества. Сначала лишь 9 человек решили принять такое воистину святое решение. Они носили светские одежды, которые давали им верующие в качестве подаяния, и в течение 9 лет несли свою службу в светском платье. Господин король предоставил им небольшой покой в части собственного дворца, примыкавший к храму Господню. Аббат и каноники этого храма так же уделили им место, которым владели рядом с королевским дворцом».