Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов

— Но ведь эфиопы — монофизиты, а не православные, так что их вряд ли стоит представлять защитниками веры истинной.

— Монофизиты гораздо ближе к православию, чем католики, но дело даже не в этом. Главное в том, что народы Эфиопии воевали за веру, а император Сисиний — за своё земное владычество. Искренняя готовность отдать жизнь за веру, пусть даже и не безупречную, конечно, взяла верх над ничтожеством шкурного властолюбия. Так вот в 1632 году Фасилидас созвал собор духовенства в малоизвестном селении Гондэр. На соборе был торжественно провозглашён возврат к вере предков и отвержение католицизма. Тогда же новый император решил принять беспрецедентные антикатолические меры. Все миссионеры-католики были высланы из страны. Те, что не пожелали подчиниться, были убиты. Страна стала полностью закрытой не только для миссионеров, но и вообще для иностранцев. Мало кто из белых людей теперь отваживался проникать в Эфиопию. Из тех, кто всё же прорвался сюда, назад никто не вернулся.

— Дмитрий, а тебе самому все эти «беспрецедентные меры» не кажутся продуктом одичавшего разума? Мне показалось, или ты действительно с восхищением говоришь про фанатичные крайности изоляционизма?

— Не руби с плеча, Андрей, и постарайся проявить больше гибкости в суждениях. Конечно, никакие крайности не заслуживают одобрения никогда и ни в какой ситуации. Но кто рассчитает границу оправданной жестокости, не имеющей других побуждений, кроме духовного самосохранения? Ты можешь с абсолютной точностью указать, где заканчивается спасительная бескомпромиссность и начинается бессмысленное изуверство? К тому же не стоило бы подходить к африканской стране XVII века с меркой европейского гуманизма нового времени. Уникальная культура Эфиопии, основанная на древней и самобытной христианской вере, могла быть сохранена только при помощи жесточайшего изоляционизма. В любом ином случае эфиопские христиане в собственной стране превратились бы в малочисленную маргинальную группу вроде египетских коптов.

— Как знать. Может быть, действительно, никакие крайние меры не избыточны, если речь идёт о спасении веры. А я-то удивлялся настороженному отношению эфиопов к русским. Да они любого европейца привыкли сторониться и воспринимать как источник опасности.

— Вот именно. Тем более это относится к советской армии — вооружённой силе государственного атеизма. Это угроза вере их предков пострашнее католических миссионеров.

— Я тебя отвлёк. Вернёмся к Фасилидасу.

— В 1636 году он перенёс столицу в Гондэр — в самый высокогорный район Эфиопии. Древний Аксум царицы Савской оказался слишком доступен как для европейской, так и для мусульманской экспансии. Тогда-то, к слову говоря, Эфиопия и начала утрачивать контроль над побережьем, что породило современную Эритрейскую войну — попытку вернуть утраченное. Кроваво-тупой Мариам, конечно, не может понимать мудрость изоляционизма своего предшественника Фасилидаса.

Фасилидас начал отстраивать Гондэр — новую столицу старой веры-победительницы. Так появился этот дворец. Давай-ка мы с тобой рассмотрим его получше. Если что-то покажется странным — говори.

— Почему он назывался «Дом льва»?

— Лев — символ соломоновой династии. Императоры Эфиопии всегда держали львов при дворе. А здесь был львятник в самом центре дворцового комплекса.

— Территория — огромная даже для резиденции императора.

— Семь га. То что царский дворец, к тому же построенный в XVII веке, обнесён высокой мощной стеной с четырьмя башнями — тоже не очень для нас привычно. Но это — Эфиопия. Здесь если дворец не крепость, то император — не жилец. В Гондэре эфиопские негусы укрепились надолго. Этот город был столицей с 1636 по 1885 год.

— Меня, кстати, удивило огромное количество храмов в Гондэре.

— Даже сейчас в городе на 100 тысяч жителей — 20 церквей. Как видишь, они ненапрасно сражались за веру предков. А это — дворцовый храм. Давай зайдём.

Не успел Андрей осмотреться в храме, как сразу же заметил «странность», обещанную Дмитрием — вырезанный в камне равноконечный тёмно-красный крест, по форме весьма напоминающий тамплиерские кресты.

— Дмитрий, а тебе не кажется, что этот крест — католический?

— Ну да, католический. Ты здесь найдёшь ещё не один такой крест. Тебя это почему-то смущает? — Дмитрий изобразил демонстративно-шутливую растерянность.

— Но ведь ты говорил, что Фасилидас пришёл к власти под знаменем борьбы с католицизмом.

— Истинно так. Но вот тебе объяснение этих крестов, которое дал один исследователь: «Равноконечные кресты — свидетельство уважения и сыновней любви Фасилидаса к отцу, который был католиком». Устраивает?

— Полный бред. Сыновняя любовь, кажется, не помешала Фасилидасу спихнуть папашу с трона, причём именно за то, что он был католиком. И народ поддержал Фасилидаса именно как ревнителя древнего монофизитства. Потом, по приказу Фасилидаса стали резать католических миссионеров. Это, неверное, тоже «из уважения к отцу, который был католиком»?

— Объяснение, которое я процитировал — действительно бредовое, но, опровергая его, ты ещё больше заострил реально существующее противоречие. Что ты будешь делать с фактами? Фасилидас — идейный борец с католицизмом. Дворец Фасилидаса — памятник победы над католицизмом. И в этом дворце вырезают из камня католические кресты. Представь себе, что после войны по приказу Сталина здания в Москве украшали бы свастиками.

— Так, может, среди строителей были католики?

— А разве это что-нибудь объясняет? В послевоенной Москве среди строителей тоже были пленные немцы, включая, надо полагать, убеждённых нацистов. Но почему-то свастики на московских домах так и не появились.

— Но кто всё-таки строил это дворец?

— А кто только не строил. Были, например, строители из Индии. Были местные евреи-фалаша. Была небольшая загадочная группа португальцев, которых почему-то не изгнали из страны и не зарезали.

— Дмитрий, я прекрасно понимаю, что ты ведёшь меня к мысли вполне определённой — это были тамплиеры. Но что если португальцы-строители были чем-то вроде пленных немцев на Москве?

— Примем, как одну из версий. А насчёт крестов? Легче стало?

— Так, подожди, соберусь с мыслями. Строители из Индии. Свастики. Кстати, и в Лалибеле, и в Гондэре в храмах я не раз видел свастики. Здесь они уж никак не символ нацизма. А где Сталин мог бы разрешить изображение свастики? Где-нибудь в музее Индии, потому что там никто не мог принять свастику за символ нацизма. Значит. Фасилидас мог допустить изображение католического креста лишь в одном случае — если не считал этот крест символом католицизма.

— Тепло. Очень тепло. Но дворец — не этнографический музей. Здесь всё должно было символизировать победу над католицизмом.

— Понял. Равноконечный крест — символ союзников Фасилидаса в борьбе с католицизмом. Маленькая загадочная группа португальцев — тамплиеры. Они, видимо, помогали Фасилидасу противостоять экспансии папского Рима. Да и не трудно догадаться, что после разгрома Ордена уцелевших тамплиеров вряд ли можно считать друзьями Ватикана. Отец Августин говорил мне о том, что современные тамплиеры — не католики, не смотря на сохранение значительной части обрядности и символики, например — таких крестов.

— Да, португальцы, союзники Фасилидаса — западные христиане, но не католики. Кстати, из всех европейских стран Орден не был разгромлен только в Португалии.

— Из Португалии тамплиеры перебрались в Эфиопию?

— Не всё так просто. Прошло, во всяком случае, больше двух столетий после разгрома Ордена. Причём, в разные эпохи уцелевшие храмовники попадали в Эфиопию очень разными путями, не только из Португалии. Это огромная и отдельная тема, которую сейчас не хотелось бы затрагивать. Ты должен до всего дойти сам. Ты можешь стать одним из нас только в одном случае — если не будешь верить на слово ни одному из нас. Мы не будем закладывать тебе в голову наши убеждения. Убеждения ты должен выстрадать свои. И если они окажутся такими же, как у нас — значит ты — тамплиер. Отец Августин рассказывал тебе о сложных отношениях храмовников с Ватиканом. А почему ты должен ему верить? Но здесь ты своими глазами увидел то, из чего своей головой сделал вывод: под тамплиерскими крестами шла борьба с католический экспансией. Разве это я тебе сказал? Это ты мне сказал.

— Вы ещё со мной наплачетесь.

— Не запугаешь. Мы не боимся слёз.

Андрей понял, что главное уже сказано. Ему захотелось вырулить из разговорного тупика:

— Всё никак не мог вспомнить, что мне напоминает слово «Гондэр». Сейчас осенило: Гондор у Толкина.

— А я тебе и больше того скажу. До XII века Лалибела называлась «Роха». Помнишь толкиновский «Рохан»? Названия двух столиц Эфиопии почти точно совпадают с названиями двух королевств «Властелина колец». А разве толкиновский Андуин не напоминает многими признаками Нил, истоки которого — в Эфиопии?