Ричард Длинные Руки – лорд-протектор - Гай Орловский

– Это вы бросьте, – сказал сэр Растер строго. – Но вообще-то да. Добыча – это свято.

Я поморщился.

– Тогда соберите как можно больше народу. Вооруженного! Часть оставлю охранять вход с этой стороны, а часть мне понадобится на той. Да не крепости, что вы так смотрите?.. Ах да, я не сказал, что тоннель уже фактически прорыли? Осталось совсем немного. Думаю, за пару недель управятся.

Они все застыли с открытыми ртами. Наконец барон Альбрехт проговорил медленно и до крайности ошарашенно:

– Сэр Ричард, но это… невозможно.

Я отмахнулся.

– Да знаю, это я пошутил. Там вдруг ни с того ни с сего оказался вдруг и почему-то уже прорытый тоннель! Представляете? Вот никогда бы не подумал! Еще с Древних Эпох. Завален с двух сторон, чтоб не шастали всякие. Но под Хребтом, как вы понимаете, все цело. В смысле, проход уцелел. Осталось протопать по нему и выбить пробку с той стороны. Вы понимаете, к чему это приведет?

Они молчали, ошалелые так, что можно бы раздеть догола, не заметят, наконец барон Альбрехт пробормотал:

– Ну да… Ни с того ни с сего…

– Вдруг и почему-то, – сказал Макс ошарашенно, – ну, сэр Ричард, вы у нас и везунчик, как говорит сэр Растер… Но это же не везение, я понимаю.

Барон сказал, оживая:

– Ладно вам, сэр Максимилиан. Даже слово такое забудьте. Наш сюзерен все знал заранее, не видите? А сейчас пляшет на наших костях и ржет, как его конь. Даже как два коня. Дескать: ага, тогда не верили, когда предлагал вам разделить участие в раскапывании и будущую прибыль?.. А теперь весь тоннель в его личном пользовании.

В голосе изумление все больше вытеснялось сожалением об упущенной прибыли. Я сказал горделиво и скромно:

– Да бросьте, барон. Я же сама чистота и невинность. Вы отказались, пришлось копать самому.

Барон кивнул, прерывая, сказал уже другим тоном:

– Что сделано, то сделано. Полагаете, войска понадобятся немедля?

– Не сейчас, – пояснил я, – но когда-то лорды узнают о тоннеле? Даже многие армландские владыки захотели бы его захватить… хотя бы сообща! Даже рыцари понимают, что это золотой тоннель. Но с ними проще, с этой стороны Хребта все потеряли на него права, когда отказались строить сообща, зато на той стороне…

Растер наконец зашевелился, затрещало, словно разминала гранитное тело каменная статуя, шумно прочистил голос и сказал все еще придушенно:

– На той стороне только рады будут сюда послать войска… Надо послать им навстречу!

– Нет, – возразил я. – Только обеспечить надежную охрану.

– А почему с той стороны не будет нападения? – осведомился Растер недоверчиво. – Обязательно будет! Я бы напал.

– Не будет, – заверил я, – по крайней мере, сразу. Потому что тоннель другим концом выходит во владения герцога Валленштейна.

Альбрехт кивнул, а Растер спросил с недоумением:

– И что?

– Это снимает многие проблемы, – объяснил я.

– То есть?

– Я же уже говорил, я – Валленштейн, – объяснил я. – Граф Валленштейн. Вы забыли, от кого прибыли те доблестные рыцари, благородные во всех отношениях, что привозили за меня выкуп?

Он охнул, всмотрелся в меня пораженно, затем выражение глаз изменилось.

– Сэр Ричард, – проговорил он уважительно, – мне кажется, вы просчитываете свои шаги на несколько ходов вперед.

– А что тут удивительного?

Он пожал плечами.

– Обычно лорды даже первый шаг делают, не зная, во что вступают. Главное – ввязаться в драку! А там видно будет.

– Я мутант, – сообщил я. – Наверное, мама переела модифицированных продуктов. Или индигиец! Это не какой– нибудь индирогандиец, хотя я тоже не очень-то обожаю драки, если честно. Но побеждать люблю.

Они ничего не поняли, но гроссграф и должен выражаться мудро, а барон Альбрехт ответил уже деловито:

– Я соберу всех, кого смогу. Вы уже продумали, чем еще обезопасите?

– Тоннель?

– Да.

– Скажу всю правду, – ответил я, посмотрев ему в глаза. – Всю правду, и только правду. Я отыскал в тоннеле артефакты неслыханной мощи. И любого сотру в порошок, кто вздумает препятствовать моему ндраву или решится напасть на меня. Теперь я чудовищно силен! Куда сильнее, чем был вчера. Силен и опасен.

Он тоже смотрел мне в глаза, я не дрогнул ни мускулом лица, и барон Альбрехт склонился в подчеркнуто почтительном поклоне.

– Сэр Ричард, все будет сделано, как вы велели!

– Не затягивайте, – предупредил я. – Открытие Тоннеля нарушит весь многовековой баланс между Югом и Севером. Если упустим над ним контроль, потомки нам не простят.

Совещание-инструктаж, проведенное в таком бодро-административном духе, в самом деле не заняло много времени. Я ничего не объяснял и ничего не доказывал, только отдавал приказы, которые никто не оспаривает, что понятно, но даже и не сомневается в их выполнимости, нужности и целесообразности.

Восторг приподнимал меня, как взлетающего навстречу ветру гуся, я чувствовал, как сзади распускается огромный павлиний хвост, отдельные перья выстреливаются вверх и рассыпаются красочными фейерверками.

– Все, – сказал я гордо, – выполняйте! И мы покажем всем гадам.

Макс уточнил:

– Кому?

– Всем, – сказал я твердо. – Все – гады. Только вы – избранные! Даже, можно сказать, Избранные. Мною, конечно. Для великих дел. И мы их натворим, натворим… Весь мир содрогнется… только в движении сила растет и набирает мощь! Так не остановимся же, други.

Барон Альбрехт спросил в некотором сомнении:

– Что, все-таки будем воевать?

Я посмотрел на него строго и отечески.

– Дорогой барон… Мой девиз – «Пусть воюют другие!». Если повертите его так и эдак, увидите, что он весьма как для государства, так и для отдельного человека. Но если, конечно, кто-то где-то мирно жить не хочет, мы просто обязаны этим гадам обломать рога и установить на их землях наш справедливый строй!

– Гм, – сказал барон, – чуточку яснее. В смысле, больше тумана, что дает простор для маневра.

– Да, барон, – ответил я победно, – перед нами простор!.. Хочу добавить, вспоминая старый разговор о тоннеле, если что-то не по силам, то не решайте, что это вообще невозможно. Но если это что-то возможно для человека вообще, то считайте, что по силам и всем нам!

Они проводили меня несколько удивленными взглядами, сэр Растер едва не спросил, где это я уже успел дернуть кувшин-другой крепкого вина, несу такие умности, что и на голову не налезают.

Я гордо и красиво поднимался по лестнице, чувствуя, как распущенный хвост задевает перила. Встреченные по дороге люди торопливо прижимались к стенам, я двигался по коридору с такой важностью, что перья царапают сразу обе стороны.

Никогда я еще не говорил и не держался со своими соратниками так гордо и напыщенно, победы в самом деле окрыляют. Чувствую, как между лопатками чешется, режутся белые и пушистые крылья на летучемышьей основе.