Жёлтая линия - Михаил Тырин

Расклейщик задумался. Потом улыбнулся.

— Да, так лучше. А откуда ты знаешь?

— Что?

— Ну, вот это. Как надо слова составлять.

— Просто умею, и все.

Расклейщик посмотрел по сторонам и сел рядом. Чувствовалось, он сегодня устал, да и вообще не прочь поболтать.

— С утра хожу, — пожаловался он. — Мне на этой линии нужно все станции обклеить. И вагоны.

— Что это за бюро у тебя такое?

— Ну, вот… — Он неопределенно пошевелил плечами. — Ходим, клеим. В подземке, в казармах, на фабриках. Везде. Если у тебя работы нет, можешь тоже пойти. Расклейщики всегда нужны.

— Как тебя зовут?

— Йолс. — Он улыбнулся. Потом вдруг его лицо просияло. — Если ты умеешь составлять слова, то, наверно, можешь придумывать плакаты. Нужно спросить у начальника.

Я тихо рассмеялся. Некоторые люди заканчивают академии художеств, а потом всю жизнь рисуют афиши в районных Домах культуры. Сочинять поэтические плакаты — работенка из этой же серии. Хотя почему не попробовать, ведь времени у меня достаточно.

— Хочешь, идем со мной, — предложил Йолс. — Я как раз возвращаюсь в бюро.

Там и спросим.

Я подождал, пока он закончит обклеивать столбы, и мы сели в поезд. Йолс деловито огляделся и отметил, что вагон еще не покрыт предостерегающими надписями.

— Давай ты мне поможешь, — предложил он. — Просто держи и подавай плакаты, а я буду клеить.

Я взял увесистую пачку. Йолс работал сноровисто: на раз-два размазывал клей по стене, одним движением выхватывал плакат из пачки и тут же ровно и аккуратно сажал его на клей. Мы шли по вагонам, где почти не было пассажиров, он занимался своим делом, а я слушал, как он рассказывает о своих мытарствах:

— …А выбора почти и не было — или мыть стены на высотных домах, или чистить трубопроводы. Но мне холо нужно было получить, а не угробиться. Я пошел на высотки. Там хоть привязаться можно, а под землей и змеи, и крысы, и газы ядовитые. Но я там и четверти периода не продержался. У нас то и дело кто-нибудь срывался с высоты. Веревки старые, лебедки ломаются. А жильцы, у которых десятое-двенадцатое холо, веревки нам резали — просто так, для смеха. Я думал, пойду уж под землю. А тут как раз понадобился человек вывозить мусор из рабочих общежитии. Я бы лучше в высотку пошел — там столько всего можно в мусоре найти. Но кто ж меня возьмет? Туда без второго холо нечего и соваться…

Мы шли и шли, покрывая стены нехитрой пропагандой безопасности. Потом вагоны кончились, и Йолс предложил пересесть в другой поезд, чтобы там заняться тем же делом — все равно надо ехать, так чего ж время терять? Мы вышли на станции и сели ждать.

— …Но и с мусором не повезло. Комендант по ошибке выбросил почти новые ботинки, а я нашел их и надел. А он сказал, что я их украл. Я даже не стал спорить — его только разозли, сразу на химзавод отправят. А на заводе я тоже работал, на строительном. Только я там очень уж кашлять начал. Раз сходил к доктору, другой раз сходил, а он говорит — слишком часто ходишь, начну уцим вычитать. Я и перестал ходить…

Тут подошел поезд, и мы снова пошли по вагонам. Колеса грохотали рельсы, я с трудом разбирал, что говорит мне Йолс.

— …На складе вторичных ресурсов работа была легкая. Сидишь, ждешь, когда транспорт придет. Разгрузишь — опять сидишь. А однажды транспорт с битым стеклом пришел. Как начали вываливать — мне осколочек в глаз залетел. А к доктору ходить я уже боялся, он ругаться стал. Глаз болит и болит. Красный стал, распух весь, ничего не видать. По ночам так болел, что уснуть нельзя. Я все-таки сходил. Десять дней в казарме сидел, каплями лечился. А потом прихожу на склад, а там уже спецмашины для разгрузки поставили…

Я человек жалостливый и сочувствовать чужой беде умею. Но к концу поездки мне хотелось придавить Йолса, чтобы он наконец замолчал. Он настолько пропитал меня унынием, что хотелось плюнуть на все, броситься с высотки и прекратить муки жизни навсегда. Я уже прочно поверил, что и моя судьба — надрываться на непосильной работе, терять здоровье и с каждым днем все больше превращаться в ничтожество.

— Эй, а у тебя есть холо? — опомнился Йолс уже у дверей своего ведомства.

— Есть, — кивнул я. И негромко добавил:

— Первое.

— Ну, хоть первое…

Изнутри бюро более всего походило на типографский склад. Те же горы бумажных роликов и пачек отпечатанной продукции, тот же запах краски и бумажной пыли. Йолс вел меня по этому бумажному царству, радостно махая руками знакомым.

Вдруг он остановился и предостерегающе поднял руку.

— Видишь, лестница и дверь наверху? Там начальник бюро, его зовут Ала-Крюг. Двенадцатое холо. Не смотри ему в глаза, он не любит. Зайди и сразу быстро скажи, чего хочешь.

— Разве ты не отведешь меня? — удивился я.

— Нет-нет, что ты! — испугался Йолс. — Договаривайся сам. И не говори, что я тебя привел, ладно?

Я пожал плечами и отправился к лестнице. Перед дверью меня все-таки пробрал легкий мандраж. Как-никак двенадцатое холо… Но я трезво рассудил: во-первых, терять мне нечего, а во-вторых, ничего предосудительного я не делаю, а просто нанимаюсь на работу.

Одернув робу, я толкнул дверь.

Я увидел огромный стол, заваленный кипами бумаги. За ним прятался небольшой человечек с лицом мученика. Как ни странно, он был одет в такую же робу, как я. Человек с досадой посмотрел на меня и тут же снова занялся своими бумагами.

Я быстро осмотрелся. В другом конце комнаты спинкой ко мне стояло кресло, рядом — столик с графином и неизвестными кушаньями на лотках. На стене — экран инфотерминала, большой, с яркими, насыщенными красками. Никакого сравнения с тем теледерьмом, что ставят в казармах.

— Я хотел бы у вас работать, — быстро выпалил я, помня наставления Йолса.

— Я умею сочинять… то есть составлять слова, и могу придумывать плакаты.

Человечек за столом оторвался от занятий и посмотрел на меня с некоторой досадой. Я тоже смотрел на него, но скромно. Он так ничего и не сказал, только сердито пожевал губами и уткнул голову в бумаги.

Когда начальство выгоняет посетителя — это понятно. Надо просто уйти. Но как поступать теперь, когда хозяин просто тебя игнорирует? Я мог бы выйти, но вроде пока не просят. Я все же решил попытаться еще раз.

— Простите, мне сказали, что здесь находится начальник бюро, господин Ала-Крюг…

Человечек пригнул голову еще ниже к столу, а от противоположной стены вдруг донесся мягкий ленивый голос:

— Стрил, кто там пришел?

— Какой-то грузчик, — сердито ответил человечек, сверкнув глазами. — Наверно, опять будет просить должность.

— Я не грузчик, — поспешно оправдался я, косясь в сторону кресла.

Оно повернулось, и я обнаружил, что там свернулся клубочком человек с оранжевыми волосами и узорами на щеках. В его тонкой руке блестел высокий бокал, губы были испачканы чем-то блестящим и розовым.

— Я Ала-Крюг, — капризно произнес он. — Зачем ты пришел?

— Я умею сочинять плакаты, — проговорил я, уясе проклиная ту минуту, когда впервые увидел Йолса с его наглядной агитацией. — Хочу попробовать у вас работать.

— Стрил, — позвал начальник. — Что скажешь?

— Пусть сочиняет, — прошипел Стрил. — Посмотрим, что у него выйдет. Много их тут ходит, лишь бы тяжести не носить.

— Стрил не успевает сочинять, у нас много заказов, — сказал мне Ала-Крюг.

— Если у тебя получится, ты мог бы ему помогать. Стрил, дай ему образец, пусть он покажет.

— А у него есть холо? — с подозрением спросил сердитый Стрил.

— Первое, — с достоинством сказал я.

— А-а, первое! Я так и знал, что ты грузчик!

— Пусть он попробует, Стрил. Дай ему образец. Стрил порылся в бумагах и протянул мне одну из них. Там было только две строчки: “Во избежание засорения труб запрещается сваливать в отстойник мусор и пищевые отходы”.

— Вот, сочиняй сколько влезет, — прошипел Стрил.

Я изумленно захлопал глазами. Никогда еще не писал стихов на такую тему.

Впрочем, это даже интересно. Я отошел к двери и через пару минут набросал тему для плаката.

— Готово, — сказал я. И начал читать:

— “Задумаешь мусор в отстойник бросать — засоришь трубу, будешь сам прочищать”.

Выслушав меня, Стрил снисходительно ухмыльнулся. Но рано он радовался.

Ала-Крюг сладко потянулся и вдруг сказал ему:

— А ну, прочитай теперь, что придумал ты. Стрил поднялся, развернул какой-то листок и с очень важным видом продекламировал:

— “В отстойник мусор не бросай, трубу ничем не забивай, а то засорится труба, и будет плохо всем тогда!”

Начальник бюро задумался, сделал несколько глотков из бокала.

— По-моему, — сказал он, — у этого человека получается не совсем плохо.

Дай ему какой-нибудь заказ, Стрил. У нас есть срочные заказы?

— Полно, — фыркнул Стрил. — Санитарные нормы для трудовых общежитии, правила безопасности на стройках, порядок помывки в общественных пунктах, техника обслуживания мусо-росжигателей…