Касание молнии - Анастасия Малышева

момент ноги перестали меня держать. Потому что как иначе я оказалась сидящей на песке, чувствуя, как мелкие его частички забивались в мои шорты. А Джек, склонившись надо мной, с тревогой в глазах спрашивала:

– Дани, ты в порядке?

Нет, чёрт возьми. Я была в полном беспорядке. Пока я отсыпалась – моя девочка здесь умирала. Одна. Могла ли я что-то исправить, если бы осталась? Не знаю. Может, и нет. Но я должна была быть тут. Рядом с ней. Чтобы она хотя бы не умирала в одиночестве.

В горле зародился всхлип, но я его быстро подавила, прижав ладонь в груди. Нельзя. Нельзя плакать. Не место и не время для истерики. Я была профессионалом.

Поэтому, поднявшись на ноги, я кивнула:

– В полном. Отчёт уже подготовили?

– Дежурные занимаются этим, – ответила Джек, глядя на меня с некоторой опаской, – Дани, может, тебе взять выходной? Ты уверена, что…

– Уверена, – не дала я ей договорить, – Нам нужно заняться работой. Попроси ребят не затягивать с отчётом. Я буду в своём кабинете.

Кажется, это был первый за многие годы раз, когда я действительно сидела там – в кабинете, который уже давно использовался просто для хранения бумаг. Потому что я всегда предпочитала не прятаться за закрытой дверью, а находиться в гуще событий. За приборами, в заливе, под водой – где угодно, лишь бы не прятаться за стенами. Но в тот день я понимала, что просто не смогу вести себя как обычно. Хоть и очень пыталась.

Это было странное чувство. Как будто всё внутри покрылось инеем. Лолита умерла. Косатка, которой занималась моя мать, а потом и я. Которую я должна была оберегать. И которую не уберегла. Она не была человеком, но для меня она была маленьким смыслом жизни. А я в итоге даже не увидела её после всего – косатку увезли в другую лабораторию для вскрытия. Стандартная процедура. Всё ради науки.

Весь день мне удавалось занять свои мысли и руки – я заполняла отчёты, проверяла другие бумаги, читала сводки по очистке залива. Удивительно, как мы умудрились отделаться такой малой кровью – всего одна жертва. Одна, но какая…

Вечером, когда все уже разошлись и я понимала, что оттягивать свой уход было просто нереально, дверь скрипнула. Подняв глаза, я резко выдохнула. На пороге стоял Нелу Далка, с абсолютно непроницаемым лицом.

– Что ты здесь делаешь? – процедила я сквозь зубы.

Кажется, вся боль, разочарование, негодование – всё это вылилось в чистую, неприкрытую ненависть. Которая, кажется, нашла выход. Потому что передо мной стоял тот, кто был виновен во всём этом. Стоял – и просто смотрел на меня.

– Ты весь день никуда не выходила. Тебе нужно взять перерыв, – произнёс он спокойно.

Пропустив мимо себя тот факт, что он знал, чем я занималась весь день – наверняка меня сдала Джек – я прищурилась, повторяя свой вопрос:

– Что ты здесь делаешь?

– Пришёл забрать тебя домой.

Нелу сделал шаг ко мне, но я, поднявшись с кресла, отступила. Далка замер, прищурившись, после чего покачал головой:

– Дани, не дури. Я ведь тебе не враг.

– А кто ты? – приподнял подбородок, спросила я, – Человек, который задался целью разрушить дело моей жизни?

Я злилась. О, я была просто в ярости. Очень хотелось ткнуть в него пальцем и сказать что-то вроде «я же говорила». Вот только вся правда заключалась в том, что я никогда так сильно не была раздавлена тем, что оказалась права. Насчёт всего.

– Дани, ты злишься, я понимаю. Но не надо сваливать всё на меня.

Голос Нелу звучал…устало. Должно быть, он мало спал в эти сутки, пытаясь разгрести все проблемы. Не только заповедника, но и своей компании. В конце концов, это его танкер пострадал, что значило убытки, разборки, неустойки. Вот только… мне было плевать. Именно потому что это был ЕГО танкер.

Поэтому, вместо того, чтобы отступать, я сделала шаг вперёд, чуть ли не шипя:

– Ты. Ты обещал мне, что всё будет в порядке. Говорил, что ваши корабли – самые лучшие, сука, в мире. И что я вижу?

– Дани, позволь мне объяснить…– в очередной раз начал было Нелу, но я его перебила:

– Нет. Нет, не позволю. Потому что ты снова запудришь мне голову. Как уже делал это раньше. Как задурил моего отца, раз он позволил тебе всё это провернуть.

Очевидно, потеряв терпение, Далка повысил голос, хлопая ладонью по стене кабинета:

– Дани, да послушай же ты! Здесь произошла какая-то ошибка! Все наши корабли проходят несколько проверок! Обшивка моих судов не режется о рифы, как масло о нож!

– Хочешь сказать, что это не твой корабль? – хмыкнула я.

– Я хочу сказать, что кто-то надурил меня, – процедил в ответ Нелу, – И подсунул не то, что должны были построить для нас.

Было ли это оправданием? Возможно. Но довольно хреновым, чтобы я на это повелась.

– Значит, ты настолько хреновый руководитель, что проморгал это! Ты облажался, Нелу!

– Я знаю! – воскликнул Нелу, – Ты думаешь, я этого не понимаю?! Я облажался! Как щенок! Ты это хотела от меня услышать? Я признаю это!

Я видела это – ему было также хреново, как и мне. Чертовы перфекционисты, мы привыкли, чтобы всё было идеально. Не терпели, когда ситуация выходила из-под контроля. Поэтому и были такими хорошими руководителями. Но…

– Вот только что мне с этих слов? – усмехнулась я, даже не пытаясь спрятать горечь, что, казалось, вот-вот закапает с языка, – Они что-то изменят? Лолита мертва! Из-за тебя!

– Не говори так…

– Она умерла! – повторила я громче, – Я почти всю жизнь посвятила ей! Добивалась, чтобы её выпустили на волю! Следила, как она осваивалась в стае! Я любила её! А теперь она мертва!

Под конец я почти кричала. Но, что удивительно – не плакала. Ни утром, когда узнала, ни в течение всего дня, пока работала. Я как будто запретила себе это. Слёзы. Они ничего не могли изменить. Поэтому – никаких рыданий, истерик и прочего. Только рациональный подход. Только разум.

– Дани, я… – в очередной раз попытался что-то сказать румын, и я снова не позволила ему:

– Нет. Уйди.

– Дани…

– Уходи, – повторила я, – Видеть тебя не хочу.

Смерив меня взглядом, в котором читалось так много всего, что я не могла разобрать весь этот водоворот эмоций, Далка, наконец, подчинился. Когда дверь за ним захлопнулась, я опустилась на пол. Как будто звук закрывшейся двери прорвал плотину, которую я выстроила вокруг своих эмоций, не давая им прорваться. Теперь же