Соленый клочок суши - Джимми Баффетт

Губы сразу онемели, а говорить я стал так, будто пластинку проигрывали не с той скоростью. Для сравнения: если бразильский «напиток хулиганов» – это дельтаплан, то чашка кавы – взлете авианосца на «Ф-14».

Джо показал мне фотографию старого грузового парохода, и я даже смутно припоминаю слова «Вот на нем мы и поплывем, брат». Вот только что, когда я взглянул на снимок, я увидел два судна. Через несколько минут у меня отказали ноги. Я как будто смотрел трехмерное кино без очков. Меня несли куда-то, я тыкал в небо пальцем и показывал Южный Крест, а затем поднялся по какому-то трапу – это было куда круче восхождения на Эверест без кислородной маски. Когда я проснулся на следующее утро – не спрашивай меня, как, – что-то подсказало мне, что я на палубе корабля, покачивающегося на волнах.

Я что-то помнил о песнях и плясках, метеоритных дождях и оранжевых всполохах в небе, но когда мой мозг вернулся в это измерение и на эту планету, Джо Керосинщик сообщил, что семнадцать из девятнадцати часов плавания на Дальвадо уже прошли. Неким таинственным образом я очутился в гамаке, привязанном к палубной лебедке, и свил себе маленький кокон.

Но самое странное: когда я поднялся на запах кофе и свежего хлеба, я чувствовал себя так, словно провел неделю на пятизвездочном курорте. Не знаю, почему, но не было никакого остаточного эффекта – ни головной боли, ни флешбэка. Онемение прошло, глаза ясные. Как будто за много лет я впервые до отказа зарядил свои батарейки. Правда, потом я вспомнил, что перед первой чашкой кавы в Санту я и спал-то почти ничего: то кемарил в самолетах, то ворочался на жестких гостиничных постелях. В одной моей любимой песне есть такая строчка: «Должен признать, мне нужно поспать».[132] Что ж, отдых я получил. И поскольку я продрых первые семнадцать из девятнадцати часов путешествия, то теперь был в великолепной форме и мог вволю насладиться оставшимися двумя часами плавания по миру, проносившемуся мимо меня со скоростью восьми узлов.

Корабль – допотопное торговое судно – напомнил мне лодки на реке Майами. Он назывался «Королева копры». Ржавые палубы заполонили люди, животные, фрукты, овощи и разнообразные средства передвижения: от скейтбордов и мопедов до большого дизельного генератора, привязанного к судовой надстройке и направляющегося на один из южных островов Вануату.

Джо был знаком с большинством пассажиров, и умудрился почти всем меня представить.

– Они все кидиане, – сказал он.

– Кто такие кидиане? – не понял я.

– Мы верим в возвращение капитана Кида и плывем на Дальвадо на великий праздник. Мы здесь для того, чтобы охранять его посланника.

– И кто он такой? – спросил я.

– Ты, – ответил Джо.

Невероятно – я стал частью причудливой мозаики культа карго[133] в южном Тихом океане. Я должен был раз и навсегда объяснить Джо, что у меня нет никакого послания от давно умершего пилота ВМФ из Пенсаколы. Но мне казалось, что момент не самый подходящий. Я не хотел разочаровывать всех этих людей и в тоже время думал о том, что история не очень-то благоволила посланникам. Кроме того, в моем разбуженном кавой мозгу беспрерывно стучала эта мысль о каннибализме.

Когда над серым горизонтом выглянуло солнце, кидиане собрались вокруг маленького переносного барбекю. Один старик открывал консервные банки с ветчиной и бросал толстые куски на раскаленную решетку. Я еще ё школе поклялся себе никогда больше не есть эту дрянь, но от голода (я ведь вчера так и не поужинал), соленого морского воздуха и запаха жареного мяса у меня заурчало в желудке.

Джо Керосинщик протянул мне чашку кофе и жестом пригласил сесть у огня. Потом заставил меня произнести несколько фраз на бислама – местном пиджин-диалекте. Кидиане были очень довольны моими стараниями и принялись похлопывать меня по спине и называть по имени. Я решил, что люда и животные уделяют мне столько внимания просто потому, что я единственный белый человек на судне. Простое любопытство, думал я.

Старик, занимавшийся барбекю, прокричал что-то на бислама. Все вокруг засуетились и стали протягивать ему руки, в которые он клал обуглившиеся куски ветчины. Наконец он ткнул куском мяса в меня. Я схватил его и начал жевать.

– Раньше он не казался мне съедобным, – сказал я.

Джо чавкал и слизывал горячий жир с пальцев.

– Старики говорят, что на вкус ветчина очень похожа на длинный пирог. Поэтому ее все так и любят.

– Что такое «длинный пирог»? – опять не понял я.

– Зажаренная нога миссионера, – как ни в чем не бывало ответил он, не переставая улыбаться.

Сборище кидиан продолжало пировать и смеяться.

У меня не было выбора – пришлось проглотить. Старушка, сидевшая рядом, видимо, почувствовала, что мясо я сегодня точно есть не буду, и поделилась со мной манго.

Море было спокойно, дул легкий ветерок. После завтрака я решил узнать детали своего «постприливного» плавания. Мне сказали, что я действительно видел небо в огне. Это был вулкан на острове Танна под названием Ясур, и когда мы проплывали мимо, он как раз извергался. Команда до сих пор отмывала с палубы вулканическую пыль. Джо Керосинщик рассказал, что английский исследователь капитан Джеймс Кук назвал гору Ясур самым большим маяком в Тихом океане потому, что она постоянно извергалась и ее было видно с пятидесяти миль. Что касается танцующего океана, объяснил Джо, ночью судно попало в большой косяк игривых дельфинов, устроивших целое акробатическое представление, и все, за исключением меня, перегнулись через леер.

Вскоре мы обогнули южный мыс острова Атофрум. Прямо по курсу лежал остров Дальвадо. Мне на ум тут же пришла картинка мифического Бали-Хаи – родины Кровавой Мэри.[134]

Я грешил было на каву, но скоро понял, что в глазах у меня вовсе не двоится. Дальвадо представлял собой пару безупречных конических вулканов, между которыми пролегал мостик низкой плоской суши. Из восточной вершины в пастельное утреннее небо поднимался длинный черный столб дыма.

– Маленькая – это Ками, а вон та высокая – Пуди, – пояснил Джо Керосинщик. – Отсюда мы все вышли и сюда же вернемся.

– Значит рай – это пара вулканов? – спросил я.

– Нет, нет, нет, – замотал головой Джо. – Кидиане верили, что когда-то Дальвадо был единственной сушей во вселенной, и вот тот вулкан, Пуди, был и остается первоисточником всего. По легенде в то время на Дальвадо было много диких животных: тигры, львы слоны и акулы размером с этот корабль. Жуткие твари пожирали людей на завтрак, обед и ужин. Ну, первый вождь Дальвадо по имени Хуакелле придумал план. Он решил распределить часть этой опасности по вселенной. Значит, он берет лаву из вулкана и бросает ее во всех направлениях и творит Европу, Азию, Африку, Австралию и Америку. Несколько капелек горячей лавы поймал ветер и рассеял в океане. Так получились остальные острова Вануату и вся Меланезия. Потом вождь приказал построить гигантское каноэ. На Дальвадо было много не только опасных животных – людей тоже было слишком много. Он отправил часть животных и людей в каноэ на новую землю. Большинство каноэ отправились в Африку, а несколько попали в шторм и разбились о рифы. Люди упали в воду, а когда они добрались до суши, оказалось, что соленая вода отбелила их кожу. Вот так вы и появились. После этого народ Дальвадо жил сам по себе. Он придерживался своих традиций, пока не объявились протестанты и не сказали: «Больше никакой кавы, больше никакой магии, больше никакого обмена женами – больше ничего. Всем читать Библию». Вот тогда пришел капитан Кид и все исправил.

Стоя на палубе грузового судна и глядя на вулкан, я поймал себя на мысли: такое описание сотворения мира кажется мне совершенно понятным и разумным.

Через полчаса далекий, похожий на мираж образ превратился в береговую линии, устье реки в маленькой деревушке. Джо Керосинщик сказал, что она называется Хуакелле, в честь первого вождя. В этой деревне он родился и вырос. Я спросил, там ли мы найдем Уолтэма, и он улыбнулся.

– Вам не надо искать Уолтэма. Он сам найдет вас.

Вдоль пляжа стояла флотилия грубых каноэ-аутригеров, а у берега покачивалось на якоре старое десантное судно. Как только мы бросили якорь внутри рифа, на берегу закипела бурная деятельность. Били барабаны, дети выскакивали из травяных хижин и махали руками с берега, почти голые мужчины стаскивали каноэ в океан, запрыгивали в них и гребли к нам. Но самое необычное приветствие устроила группа мужчин, переодетых в американских солдат. Они выкатили на пляж 40-мм гаубицу и дали пару залпов. Наше судно ответило протяжным гудком.

Я смотрел на все это и думал: «Черт возьми, куда я попал?»

Словно в ответ на мой немой вопрос Джо Керосинщик сказал:

– Мы уже дома, Вилли. Самое время поупражняться в вашем пиджин. На Дальвадо сейчас большой праздник, а вы приносите удачу людям. Подождите и сами все увидите.