Титус Гроун - Мервин Пик

В довершение всего леди Прунскваллер зачесала волосы назад и не стала собирать их в пучок. Волосы висели до поясницы и зрительно делали фигуру хозяйки еще более худой и угловатой.

Сам доктор Прунскваллер давно уже заметил, что его сестра стала тратить на туалет гораздо больше времени, что в ее гардеробе появилось много новых нарядов. Медик был трезво мыслящим человеком – он знал, что отпрыски семейства Прунскваллер никогда не блистали красотой. Впрочем, природа, обделяя одним, обязательно дает другое – и сам доктор, и его родственники как правило преуспевали в жизни и на бедность не жаловались. Одновременно заметил эскулап и услужливость Стирпайка – едва только он смекнул, что Ирма хочет посидеть у камина, так сразу метнулся в угол и придвинул к огню глубокое кресло, в котором всегда приятно подремать.

– Они не встречаются. Я говорю, что они не встречаются, – бесстрастно проговорила Ирма, наливая себе кофе.

Удивительно, что госпожа Прунскваллер знала обо всем, что происходило в Горменгасте, хотя была близорукой.

Доктор, как раз направлявшийся в соседнее кресло с чашкой кофе, удивленно остановился на полдороге.

– Дорогая, о чем это ты? О несходстве характеров, что ли? Или еще о чем? Может, о душах, жаждущих супружества? Ха-ха-ха! Или еще о чем? Я не понимаю, сестрица, просвети меня.

– Не говори ерунды, – сердито сказала леди Ирма, – а посмотри лучше на занавески. Я говорю – взгляни на занавески!

Врач повернулся и изучающим взглядом уставился на окно:

– Ну и что? Обычные занавески. Во всяком случае, я не вижу в них ничего противоестественного. Все, как и должно быть: одна штора справа, вторая слева, ха-ха… Я абсолютно уверен, что все так и обстоит на самом деле!

Ирма, надеясь, что Стирпайк смотрит именно на нее, изящным жестом поставила кофейную чашку на поднос и сказала капризно:

– Но ты посмотри в середину, глянь в центр, говорю!

В голосе женщины послышались торжествующие нотки, и кончик ее носа покраснел от напряжения.

– Ну и что? Их разделяет пустое пространство. Пробел, так сказать.

– Ну тогда восполни его! – сердито воскликнула леди Ирма, грациозно откидываясь на спинку кресла и глядя украдкой в сторону Стирпайка. Впрочем, тут даму постигло разочарование: юношу абсолютно не интересовали философские тонкости разговора брата и сестры Прунскваллер, так что он со скучающим видом смотрел в окно.

Сам доктор, подойдя к окну, где, по выражению его сестры, занавески «не встречаются», мощным взмахом руки плотнее запахнул шторы. После чего, подойдя к столу, позвонил в изящный серебряный колокольчик. Откуда ни возьмись, появился повар. Он ловко собрал на бронзовый поднос остатки трапезы и величественно удалился.

И тут же снаружи послышались резкие женские голоса.

– Только на минуточку, на одну минуточку, – говорила одна из женщин, – коли уж по дороге, то обязательно нужно заскочить в гости. Сразу нужно предупредить, что мы ненадолго. Ну конечно, только на минуту!

Впрочем, несмотря на один и тот же тембр, невозможно было поверить, что один и тот же человек мог говорить такое количество слов одновременно, не переводя при этом дух. По логике вещей, говоривших должно было быть как минимум двое.

Услышав восклицания за дверью, доктор Прунскваллер вскочил с места и взволнованно всплеснул руками.

Стирпайк тоже слышал голоса, но ему они ни о чем не говорили. Хотя за то время, которое он волею судьбы прожил под крышей доктора, юноша вовсю пользовался свободным временем и как следует обозрел все более-менее доступные ему уголки Горменгаста. Стирпайк с рождения отличался наблюдательностью, так что теперь его память была набита разной полезной информацией.

И тем не менее юноше показалось, что только что выпитое красное вино ударило ему в голову. Дело в том, что Стирпайк настолько был уверен, что знает всех основных сколько-нибудь влиятельных обитателей замка, что при виде вошедших в комнату леди Коры и леди Клариссы он потерял дар речи. Стирпайк готов был поклясться чем угодно, что прежде не только не видел обеих женщин, но даже и не подозревал об их существовании. Сестры были одеты в свои повседневные платья цвета бордо.

Первым опомнился доктор.

– Рад видеть вас, ваши сиятельства, – поклонился он, элегантным жестом прижимая руку к сердцу, – сразу же спешу выразить вам свою глубочайшую признательность, что вы своим присутствием решили украсить наш скромный досуг. Э-э-э… Ну что же вы стоите, в самом деле? Проходите, проходите! Ирма, сокровище мое, принимай гостей! Я чувствую себя вдвойне счастливым… Почему вдвойне? Потому что вы обе решили почтить нас своим блистательным присутствием. О, вы просто не можете представить себе глубину моего восторга!

Прунскваллер был многоопытным человеком – как и полагается высокооплачиваемому доктору, состоящему при дворе сановных особ, – и потому знал он также и то, что только часть произносимых окружающими слов достигает слуха сестер лорда Сепулкрейва, потому врач старался обильно уснащать свою приветственную речь самой вычурной лестью, зная, что не привыкшие к излишнему вниманию близнецы тотчас клюнут на нее.

Леди Ирма мгновенно поднялась с кресла и, приветственно распахнув объятия, понеслась навстречу посетительницам.

– Это моя сестра Ирма, – между тем продолжал сыпать любезностями доктор, – впрочем, что это я? Вы, должно быть, уже знакомы. Что будут пить уважаемые сударыни? Кофе? Разумеется, кофе. Или вина? Почему бы вам не выпить вина? Какой сорт вы предпочитаете?

Но сам Альфред Прунскваллер и его сестра уже успели заметить, что обе аристократки не слушают приветственных речей, а смотрят на Стирпайка. Самое удивительное было то, что они смотрели на юношу даже не взглядами людей, созерцающих стену, а скорее единым взглядом стены на стоящих подле нее людей.

Стирпайк, уже давно сменивший истрепанные поварские одежды на скромный черный кафтан из добротной ткани, подошел и смиренно поклонился аристократкам.

– Сударыни, – сказал он почтительно, – вы просто не представляете, насколько это большая честь для меня – проживать под одной, так сказать, крышей с вами! Столь добросердечная атмосфера, к поддержанию которой прикладываете так много усилий и вы, просто заставляет цвести мою душу! Если вдруг я зачем-нибудь понадоблюсь вам, всегда готов услужить…

Кларисса повернулась к сестре, но по-прежнему не спускала глаз со Стирпайка:

– Говорит, что счастлив жить под одной крышей с нами…

– Под одной крышей, – вторила ей Кора, – именно это он и говорит.

– Но я не пойму, – нахмурилась Кларисса, – при чем тут крыша? И на что он намекает?