Выбор. Долгие каникулы в Одессе (СИ) - Ковригин Алексей

Интересно, а что скажут мои профессора, услышав «Нотр-Дам де Пари» от Люка Пламондона и Риккардо Коччанте? В своём времени за два десятка лет со дня создания, я смотрел этот мюзикл, наверное, раз десять. И на языке оригинала, и английскую версию, и немецкое исполнение и, само собой разумеется, русский вариант. Что могу сказать? Если не обращать внимания на сам текст, то, наверное, французский вариант смотрится более предпочтительно, чем другие. И как язык оригинала, и за свою «французскую» напевность и артикуляцию.

Но если брать его «текстовую составляющую», то лучше российского исполнения я не слышал. Всё-таки «наши» песни дадут сто очков вперёд любой иностранщине. Может это во мне играет «великорусский шовинизм», но скорее всего отказ от перевода оригинала и создание «своих» русских песен к мюзиклу и принесло такую популярность спектаклю в России. Дорого бы я дал за то, чтоб взглянуть на лицо профессора слушающего музыку «мастера миниатюры».

Вот только это скорее всего произойдёт уже без меня. Что касается «Пиратов карибского моря», а я оставил оригинальное название мюзикла без изменения, то мне обещали поставить его в Одесском театре Революции, но что-то я уже сомневаюсь в этом. Во-первых, мне не нравятся намёки на желательность моего перевода диалогов и песен спектакля на украинский язык. Мол, у нас и Шекспира на украинском поют! А я вам что, переводчик что ли? Я не возражаю, хотите, так переводите, Шекспира же перевели? Не сам же он для Вас писал и переводил?

А во-вторых, начинающийся в Украине голод не располагает сейчас к постановкам в театрах весёленьких пьесок. Поэтому ещё в октябре отправил «Пиратов» в Москву к Столярову. Если кто сейчас сможет «пробить» и поставить мой мюзикл, так это Немирович-Данченко. А всю осень, зиму и весну я писал «Нотр-Дам», хорошо, что и роман читал хотя и давненько уже, ещё в свою школьную пору. И постановки мюзикла «в прошлом» смотрел, так что сложность состояла только в том, что писать приходилось сразу два варианта.

Русский текст для Немировича-Данченко и французский для моего будущего педагога Поля Дюка́. Написать успел и уже отправил либретто и партитуру в Москву Столярову с извинениями за отказ от места пианиста. Надеюсь и Григорий Арнольдович и Владимир Иванович примут мои извинения и сочтут мою стажировку уважительной причиной для отказа. А вот французский вариант пока придержал, возьму его с собой и «пущу в ход» когда закончится моя официальная стажировка и понадобится веская причина для моей задержки во Франции.

Думаю, что спектакль заинтересует французскую публику, а его постановка потребует моего присутствия. Возможность заработать немного валюты для своей страны, скорее всего будет благосклонно встречена в нашем МИДе и мою командировку продлят. А дальше что-нибудь ещё придумаю. Полагаю, что года на два я свою стажировку затянуть смогу, за это время и на гражданского пилота выучусь и окончательно станет понятно в какую сторону история движется. Мне главное удостоверение пилота получить чтоб иметь допуск к пилотированию, а гражданский лётчик или военный, для меня дело десятое.

Моя частичная эмансипация тоже уже проведена и особого затруднения у меня не вызвала. Мама против эмансипации не возражала и сразу дала своё согласие, хоть и всплакнула, но как она объяснила, «от радости». Мой трудовой стаж, да ещё и на «руководящей должности» членов комиссии приятно удивил, а наличие аттестата о полном среднем образовании и диплом об окончании Муздрамина, не только подтверждающий моё высшее образование, но и дающий мне право на преподавательскую работу, на работников органа опеки произвёл самое благоприятное впечатление.

Для меня же самым важным было формальное признание моей дееспособности. Теперь я и за границу мог спокойно выехать, и банковский счёт там открыть и договор об обучении подписать. Заграничный паспорт тоже получил, действительно, как и писал Маяковский – «краснокожая паспортина». Что интересно, паспортов в СССР ещё нет, вместо этого всевозможные удостоверения, справки и выписки, порой в них даже печатей нет, ни говоря уже о фотографиях. И ничего, как-то живут люди. И только для выезда за границу паспорт требуется, да и то не для советской стороны, а как документ, удостоверяющий личность для стороны принимающей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Билет на пароход уже куплен, через два дня отплываю первым классом до греческого Пирея. Там пересадка на другой пароход, идущий уже до Марселя. Конечно, можно было бы и поездом, но посовещавшись с мамой «решили», что лучше всё-так морем. Всего одна пересадка и приятное морское путешествие, почти круиз. А поездом, это через Польшу, Румынию или Прибалтику. «Одному и без сопровождения? Да ни за какие коврижки!»

Вердикт мамы был окончательным и обжалованию не подлежал. Ну да, тем более что газетных сообщений о провокациях, кражах и даже грабежах советских граждан в поездах, следующих за кордон и обратно через территорию этих стран хватает с избытком. И что тут газетная утка, а что реальный факт неискушённому читателю понять было сложно, и мы решили не рисковать. Тем более, что морем по деньгам выходило ненамного дороже даже первым классом. Не, я мог бы и третьим, но мама на меня ТАК посмотрела… Что я всё понял. Её сыночка не босяк, он поедет только первым!

* * *

Начальник Одесского областного отдела ГПУ, товарищ Перцев Юрий Моисеевич, вот уже два часа находился в скверном расположении духа. Даже стакан отличного коньяка, выпитого залпом, не смог поднять его настроения. Вчерашний вечер и ночь прошли просто волшебно, Зоечка Вансович, как всегда, была бесподобна и пока оправдывала те средства, что он тратил на свою любовницу. Но с утра настроение главному Одесскому чекисту испортила телеграмма, сейчас лежавшая на столе.

И какого хрена им опять надо? Вроде бы никаких нареканий от своего непосредственного начальства Юрий Моисеевич не имеет и все «заявки» на поставку в столицу дефицитных контрабандных товаров выполняет вовремя. Нет, тут что-то другое. Или какая-то сволочь на него донесла за участившиеся загулы, но тогда бы «для внушения» приехал кто-нибудь из своих, или это действительно проверка и тогда обычной пьянкой с дорогими подарками уже не отделаться.

Придётся показывать «работу», а вот её он действительно запустил, пустив всё на самотёк понадеявшись на своих помощников. И если планы по борьбе с троцкистами, антисоветским элементом и раскулачиванием выполняются и перевыполняются, то работа с агентурой в загоне. Что и говорить, если денег, выделяемых на агентурную работу иногда, не хватает даже для личных нужд, а это заграничное отребье за идею работать не хочет и требует оплату в твёрдой валюте.

Надо как-то выкручиваться. Юрий Моисеевич глубоко вздохнул, покосился на початую бутылку и убрал её со стола от греха подальше. Пока не время, вот решу вопрос тогда и расслаблюсь. Пододвинув к себе папку с документами Перцев, углубился в чтение. Ещё через два часа он довольно откинулся на спинку стула. Вот же чёрт! И как это раньше он не обращал внимания на такую возможность работы с агентурой? А ведь если хорошенько подумать, то тут скрыты большие финансовые возможности!

И главный чекист, отпив честно заработанные полстакана поднял трубку телефона: – Дежурный! Расписание рейсов пассажирских пароходов с отбытием из Одессы и заходом в зарубежные порты на ближайший месяц. И списки пассажиров-одесситов, отбывающих за границу в ближайшие две недели ко мне в кабинет, срочно! К вечеру Перцев откинулся на спинку стула уже устало, помассировав виски и веки удовлетворённо взглянул на листочек бумаги с двумя десятками фамилий и пробормотал: – Всё самому приходится делать, ну и работа! – подняв трубку телефона на минуту задумался, а затем набрал номер: – Кубаткин? Зайди, дело есть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *

Мы с мамой пили кофе и просто болтали, вспоминая различные смешные случаи, произошедшие с нами за последние шесть лет. Всё то важное, что мама хотела мне сказать уже было повторено не один раз. С утра я сбегал на свою зарядку, побоксировал с мешком и приняв душ упаковал перчатки в саквояж. Теперь если и достану, то уже в Париже. Паспорт, билеты и немного денег лежат в портмоне во внутреннем кармане лёгкой куртки. Остальные документы и смена белья уже тоже лежат в саквояже. Еду налегке, во Франции уже лето.