Полночный покров - Лара Эдриан

— Сергей Якут был G1, — напомнил ей Нико. — Получи ты его кровь, твои силы стали бы безграничными.

Рената усмехнулась:

— Еще одни кандалы, которыми он меня сковал. Должно быть, он знал, что я убью его, представься мне хоть малейшая возможность. — Она замолчала, теребя травинку, росшую на полу их временного убежища. — Я действительно пыталась его убить… в тот день, когда мы с Мирой решили бежать. Именно в тот день он выжег на моей спине клеймо. Это было не единственное наказание.

Николай не стал выяснять, что еще Ренате пришлось пережить в тот день. Шрамы на ее спине были ужасными, и думать, что Сергей Якут мог изобрести в качестве наказания… В крови Нико закипала ярость. Он накрыл ладонью руку Ренаты:

— Господи, Рената, мне очень жаль.

Она посмотрела на него в упор, в ее зеленых глазах не было и следа жалости к себе, не ждала она жалости и от него.

— Его милосердие ограничилось лишь тем, что он не заставил Миру смотреть, что он со мной делал. Но Сергей предупредил меня: если я еще раз попробую сбежать или просто помыслю нанести ему ментальный удар, на моем месте окажется Мира и она ответит за все. Он накажет ее даже жестче… Я знала, он сдержит слово, и подчинилась. Подчинилась, но каждый день ждала, что случится чудо и Сергей Якут исчезнет из моей жизни. — Рената замолчала, протянула руку и погладила Нико по щеке. — А потом пришел ты, и все изменилось. Думаю, ты стал для меня тем долгожданным чудом.

Николай поймал ее руку и поцеловал ладонь:

— Нам обоим чудесным образом повезло.

— Я рада, что Якут мертв, — тихо произнесла Рената.

— Жаль, что его смерть была мгновенной, я бы хотел, чтобы он заплатил за твои страдания, — сказал Николай, не скрывая жестокости в голосе.

Рената кивнула:

— И Лекс погиб, и его охранники — все.

— Сейчас от них остался лишь пепел, — сказал Нико, протянул руку и убрал за ухо черную прядку ее волос. — Когда ты уснула, я сходил в дом и открыл все ставни, чтобы солнце стерло следы. Также я позвонил в Бостон и передал им список всех номеров из телефона Лекса. Гидеон сразу же сообщит, если найдет для нас что-то интересное.

Рената снова кивнула:

— Хорошо. — В ее голосе затеплилась надежда.

— Я кое-что захватил из дома, думаю, тебе их очень недоставало.

Нико склонился над арсеналом оружия и протянул Ренате хорошо знакомый ей сверток.

— Мои кинжалы! — выдохнула женщина, ее лицо осветилось радостью. Она взяла сверток, развязала тесьму, развернула бархатную тряпицу — сверкнул металл. — Джек подарил их мне…

— Я знаю. Он рассказал мне, что заказал их для тебя, хотел сделать подарок.

— Они мне так дороги, — прошептала Рената, проводя пальцем по гравировке на рукоятке одного из кинжалов.

— Я сказал Джеку, что ты их до сих пор хранишь. Он очень обрадовался, что они для тебя что-то значат.

Рената с нежностью и благодарностью посмотрела на Николая:

— Николай… спасибо, что сказал это Джеку, что вернул мне кинжалы. Спасибо.

Рената привстала и поцеловала его. Николай взял ее лицо в ладони, провел большими пальцами по линии скул, подбородка, языком — по ее губам, она со сладким стоном их раскрыла, и короткий поцелуй плавно перетек в долгий и страстный.

Клыки у Николая мгновенно вытянулись, как только по телу пробежала первая эротическая волна. Так же мгновенно при мысли о теле Ренаты встал гранитной стелой член. Когда ее рука скользнула вниз к ширинке, его член содрогнулся, еще больше твердея от поглаживания ее теплой ладони.

— Который сейчас час? — выдохнула Рената, касаясь губами чувственных губ Николая.

Он тихо заворчал, слишком поглощенный сладкой мукой, чтобы сразу ответить на ее вопрос. Наконец хрипло пробормотал:

— Рано еще, около девяти.

— Вот черт, действительно слишком рано, — прошептала Рената, отрываясь от его губ и скользя губами по его горлу, играя языком с адамовым яблоком. — Ты не можешь выносить солнечного света?

— Нет.

— Ммм…

Влажные губы Ренаты путешествовали по его обнаженной груди. Он опустился на локти, когда кончик ее языка повторял завиток одного из глифов, обвивавших его пупок. Она заговорила, и ее голос эхом отозвался внутри его тела:

— Это значит, что нам придется сидеть здесь до захода солнца, да?

— Да, — с шипением выдохнул Николай.

Ее поцелуи вслед за дермаглифом опускались все ниже, туда, где он с горячим нетерпением ждал плотного плена в ее влажных и теплых губах.

Зубами она захватила шнурок его брюк и потянула. Узел ослаб и развязался, позволяя опустить пояс спортивных брюк ровно настолько, чтобы обнажилась головка члена. Она обвела трепетную плоть языком, наблюдая за его лицом, чуть сжала губами, заставляя выступить каплю.

— О боже…

— Итак… — ее дыхание теплой струйкой пробежало по члену, вызывая томительно сладкую муку, — чем же мы будем заниматься все это долгое время до заката?

Нико рассмеялся:

— Детка, я так многим хочу с тобой заняться, не знаю, как все успею.

Она с вызовом посмотрела на него:

— Ты такой нерасторопный?

Нико не успел ответить ей достойной колкостью, Рената вобрала в себя его член, и по его телу пробежала сладострастная судорога, заставившая его желать, чтобы этот день с этой женщиной — его женщиной! — длился вечно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Рената подошла к черному ходу дома и замерла. Она оставила Николая в шалаше и, хотя хотела бы забыть о существовании дома Сергея Якута навсегда, решила, что ей нужен горячий душ и чистая одежда по размеру.

Но у самого порога вдруг заколебалась. Спиной ощущала тепло утреннего солнца, оно бодрило и давало силы, а внутри дома царил полумрак, оттуда тянуло неприятным холодом. Тени застыли на деревянных половицах и опрокинутой мебели. Рената сделала над собой усилие и прошла к тому месту, где ночью лежало тело Лекса.

И тело, и кровь исчезли. Как и говорил Николай, осталась лишь небольшая горстка пепла, развеянная по полу сквозняком. Все ставни на окнах бывшей спальни Якута были широко распахнуты, но солнце почему-то обходило комнату стороной. Ветерок, разгоняя застойный и влажный воздух, принес насыщенную сосновым запахом свежесть. Рената вдохнула ее всей грудью, позволяя аромату нового дня стереть из памяти мрачные картины кровавого убийства, происшедшего в доме прошлой ночью.

Сегодня, при дневном свете, многое виделось ей по-другому.

Она и сама была сегодня другой. И она отлично знала причину этой перемены.

Она влюбилась.

Впервые за многие годы, возможно впервые в жизни, она узнала, что такое настоящая надежда. Она поселилась в ее сердце, даруя уверенность, что отныне жизнь ее будет чем-то большим, чем просто выживание, и редкие мгновения счастья спрессуются в годы. Рядом с Николаем ей многое стало казаться возможным.