Чужой огонь - Сергей Палий

Раздался стук в дверь.

– Войдите.

В кабинет втиснулся прапорщик Машукшин. Неплохой в общем-то военный, но слишком склонный к скрупулезному анализу и статистическим подсчетам всего вокруг, он был слегка неудобен Пимкину. Хотя терпим.

– Товарищ полковник, прибыла телега с провиантом из Омска, – доложил Машукшин. – Хлеб, сойка, картошка, мука, чай…

– Ну гони ее сюда, будем жрать, – перебил полковник, снимая очки. – Заводи кобыл прямо ко мне в кабинет.

– Не понял. – Прапорщик недоуменно лупнул глазами и пригладил черные, не по уставу длинные волосы.

– На кой хер мне нужен начпрод Петров?! – неожиданно взорвался Пимкин.

– Выполнять возложенные на него служебные обязанности!

– Вот и пусть выполняет! Какого хера вы ко мне со всяким хреновым дерьмом претесь?! Сопли вам еще вытирать не хватало! Пусть этот старый хер наполняет свои пещеристые тела кровью с бромом и бегом бежит напряженным членом скидывать жратву на склад, а то я его на «тумбочку» поставлю! Вопросы?

– Никак нет!

– Выполнять на хер!

– Есть!

Когда дверь захлопнулась за вылетевшим Машукшиным, полковник встал, скинул китель и бросил на журнальный столик. Затем снова сел, оперся локтями на стол и тупо уставился на черный экран ноутбука.

Как все надоело. Тупой начпрод, тупая часть, отупевшая страна и тупой мир. Как только боги отобрали огонь, и без того расшатанная бедностью и внеуставщиной российская армия бросилась во все тяжкие. Разворовывая самих себя, солдаты успевали между делом отбиваться от внешних врагов благодаря каким-то особенным генам, берущим начало еще от Ивана Грозного. Все происходило по древнерусской традиции – бухай, плодись, веселись, а в редкие моменты просветления вваливай по самые почки наглым супостатам. Естественно, что Штатам и Европе в сложившейся ситуации было выгодно иметь такую разнузданную, но бешеную в гневе отдушину. А нашим было по хер, под кого прогибаться, лишь бы бабла башляли. Хоть под янки, хоть под богов новоявленных…

Звякнул телефон. Старый – дисковый, с тяжелой изогнутой трубкой и витым проводом, – он напоминал полковнику о былом величии, о том времени, когда по этим аппаратам отдавали такие приказы, что весь мир вздрагивал.

Телефон еще раз тренькнул, уже более настойчиво. Полковник машинально надел очки и взял трубку.

– Дежурный, капитан Василенко, – гаркнул невидимый динамик. – Товарищ полковник, вас по «Ангаре» вызывают. Из Новосибирска.

– Могли бы и напрямки позвонить, – проворчал Пимкин. – Давай переключай.

В трубке щелкнуло, и фон слегка изменился.

– Генерал Бонах говорит. Здравия желаю, Коля.

Пимкин внутренне напрягся. С бывшим приятелем по Высшему командному они расплевались лет десять назад, после того, как тот крупно подставил Николая. Командующий 41-й общевойсковой армией генерал-лейтенант Бонах звонил полковнику, только чтобы отдать приказ по коду «Каверна», идущий напрямую от начальника Главного оперативного управления. Приказ на устранение диверсионных групп. Приказ, о который сам генерал никогда не марал руки.

– Здравствуй, Бонах, – сухо ответил полковник. – Зачем по «Ангаре»-то?

– Зашторена надежней.

– Ну-ну. Выкладывай, чего хотел. Бонах посопел в трубку и сказал:

– Вводная из Главка пришла. Нужно задержать нескольких архаровцев. Вчера поступили сведения, что они выехали из таможенной зоны Омска и направились на восток. Предположительная цель – диверсия на Сибирской АЭС под Томском. Сечешь, Коль?

– А менты на что? Ну или федералы? Мы от внешних врагов страну защищать должны, а не в собственном дерьме копаться.

– Отставить. – Тон генерала переменился, в нем неприятно звякнула жесть. – Сказано – сделаешь! Ты, товарищ полковник, там сидишь, чтобы приказы выполнять, а не рассуждать.

Пимкин откинулся на спинку кресла. Ему и раньше приходилось выполнять подобные поручения Главка, но теперь в груди вдруг заскребся холодок нехорошего предчувствия.

– Бонах, ты не психуй, – медленно проговорил полковник. – Присылай мне приказ с соответствующими сопроводиловками, и мы тут поглядим, что можно сделать.

– Бумажки я тебе уже с утра отослал, у дежурного спроси. Вкратце дело обстоит так: нужно задержать этих архаровцев и допросить как положено. Хорошо допросить, товарищ полковник. Настолько хорошо, чтобы они показания дали, покаялись как следует и чистосердечное подписали.

Пимкину очень не понравилась интонация, с которой Бонах произнес последнее слово.

– А что же это за страшные бойцы такие?

– Вся информация у дежурного. Об исполнении доложить лично мне. Вопросы?

– На чем они перемещаются?

– На экипаже. Черного цвета. Четыре лошадки.

– Мы не успеем их догнать. Если они вчера выехали из Омска, то теперь при самом неудачном раскладе – уже на подъезде к Венгерово. Даже если я всю свою конюшню запрягу – бесполезно. А следующий поезд в округ только послезавтра…

– Возьмешь у погранцов САБМушку. Разрешение есть. Еще вопросы?

– Только один, Бонах. Они действительно диверсанты?

– Приступить к исполнению, товарищ полковник.

– Есть, товарищ генерал-лейтенант.

Пимкин впечатал жалобно тренькнувшую трубку в аппарат. Снял очки, побарабанил пальцами по столу. Надел очки. Вновь поднял трубку и набрал трехзначный номер.

– Дежурный?

– Капитан Василенко слушает.

– Пакет из округа приходил?

– Так точно.

– Какого хера сразу не доложил? Пошли там солдатика какого, пусть принесет.

– Есть…

Заканчивая просматривать документы, полковник очень крепко задумался. И раньше случалось подобные операции проворачивать, но то были захваты вооруженных групп, которые состояли из профессионалов. А здесь… Ерунда какая-то. Четверо юнцов, к тому же один вообще немужского пола. В сопроводиловках были краткие досье на них.

Двое работали в журналистике, были непосредственными участниками августовских событий 2012-го. Один из них – некто Долгов – проходил по делу «консультантов», но абсолютно ничего собой не представляет. Обычный добропорядочный гражданин, который лишь волей случая оказался на время приближенным к богам. Вторая – бывшая коллега его. Девушка более чем пристойных нравов. Третий – Егоров – и вовсе был охламоном, постоянно нигде не работающим. А вот четвертый… Герасимов… Ого! А вот это уже интересно.

– Та-ак… – вслух протянул Пимкин. И не придумал ничего лучше, чем повторить: – Так. Что же ты мне, Бонах, про этого четвертого сразу не сказал…