Дар волка. Дилогия (ЛП) - Энн Райс

— Это клинопись, древняя письменность, — сказал он. — Одна из самых ранних. Могу показать тебе примеры из книг, выложенных в Сети. Эти, судя по всему, были найдены в Ираке, на местах раскопок древнейших городов, упоминаемых в письменной истории человечества.

— Я никогда и не думала, что они такие крохотные, — сказала Лаура. — Всегда думала, что они достаточно большие, как наши тетради и книги.

— Очень хочется выбраться отсюда! — внезапно сказал Ройбен. — Меня просто душит эта атмосфера. Здесь слишком мрачно.

— Ну, думаю, пока что нам и так достаточно. Мы узнали весьма важные вещи. Если бы только знать точно, что Маррок — единственный, кто бывал в этом помещении.

— Я в этом уверен, — сказал Ройбен и снова пошел первым. Они выключили свет и спустились по лестнице.

Они снова развели огонь в камине полутемной библиотеки, Лаура села поближе, чтобы согреться, а Ройбен подальше, за столом, поскольку для него здесь было слишком тепло.

Он прекрасно чувствовал себя в волчьем обличье, сидя здесь, не хуже, чем в своем обычном теле. Слышал чириканье и пение птиц среди дубов, шорох зверей, вышедших на охоту в зарослях. Но не чувствовал потребности присоединиться к ним, вступить в их жестокий мир, где всякий являлся либо охотником, либо добычей.

Они немного побеседовали, рассуждая на тему того, что у Ройбена есть вещи, нужные Феликсу, а Феликс, известный своим благородством, вряд ли станет тайком пробираться в дом, чтобы вынести их.

— Судя по тому, что он желает встретиться, его намерения добрые, — сказала Лаура. — Я почти уверена. Если бы он хотел ворваться в этот дом, он уже сделал бы это. И если бы он хотел нас убить, у него и на это уже было время.

— Да, возможно, и было, — ответил Ройбен. — Если только мы не смогли бы победить его, как победили Маррока.

— Победить одного из них — одно дело. Победить их всех — совсем другое, так ведь?

— Мы не знаем, все ли они здесь сейчас, в одном месте. Даже не знаем, все ли они до сих пор живы.

— Письмо, — сказала Лаура. — Письмо, принадлежащее Марроку. Не забудь его с собой взять.

Он кивнул. Да, он возьмет письмо. И возьмет часы. Но не стоит заранее репетировать, что говорить на этой встрече.

Все будет зависеть от Феликса, что скажет Феликс, что он будет делать.

Чем больше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось встретиться, тем больше он надеялся на исход встречи, тем больше он чувствовал радость и облегчение оттого, что это наконец-то произойдет.

В нем пробудилось желание, сейчас, на исходе ночи, но не желание той природы, что таилась снаружи, а той, что была здесь, рядом.

И он подошел к ней, поцеловал ее в затылок, поцеловал шею, поцеловал ее плечи. Обхватил ее руками, чувствуя, как ее тело тает.

— Значит, ты снова станешь моим Человеком из Леса, когда мы займемся любовью, — сказала она, улыбаясь, и ее глаза загорелись. Он целовал ее щеки, пухлую плоть ее улыбающихся губ. — Стану ли я еще когда-нибудь заниматься любовью с Ройбеном Голдингом, с гладкой кожей, Солнечным мальчиком, Малышом, Чудо-мальчиком?

— Гм, а зачем бы тебе желать его? — спросил он. — Если у тебя есть я?

— Вот мой на это ответ, — сказала она, отвечая его поцелуям, принимая его язык, касаясь его зубов.

Когда все окончилось, он отнес ее наверх с удовольствием и положил на кровать.

Стоял у окна, поскольку ему показалось правильным скрыть лицо от нее сейчас. Напрягся, обращаясь к силе, медленно вдохнул, будто пил воду из чистого ручья. И превращение началось, сразу же.

Тысячи пальцев гладили его, мягко снимая волосы с лица и рук, с головы.

Он выставил перед собой лапы, глядя в призрачном свете ночного неба, как они меняются, как уменьшаются и исчезают когти, как мягкие подушечки снова становятся ладонями.

Согнул пальцы на руках и ногах. Свет будто слегка ослаб. Песни леса стихли, превращаясь в тихий приятный шепот.

Да, какое чудесное достижение, что сила стала служить и подчиняться ему.

Но как часто он сможет совершать превращение? Не сможет ли оно произойти само, будучи спровоцировано? Не подведет ли оно его тогда, когда он окажется в смертельной опасности? Откуда ему знать это?

Завтра он встретится с человеком, который знает ответы на эти вопросы, и множество других. Но что именно случится во время этой встречи? Чего именно хочет этот человек?

И, что самое важное, желает ли этот человек делиться с ним тайнами?

28

Офис Саймона Оливера находился на Калифорния-стрит, на шестом этаже дома с видом на окружающие его офисные здания и ярко-синие воды Залива.

Ройбен, одетый в белый кашемировый свитер с высоким воротником и свой любимый двубортный блейзер «Брук Бразерс», вошел в переговорную, где вскоре должна была состояться встреча с незаконнорожденным сыном Феликса.

Комната была типичной для таких фирм, с продолговатым овальным столом из красного дерева и прочными стульями «Чиппендейл Купидс Боу». С одного края стола сели Ройбен и Саймон, напротив большой многоцветной абстракционистской картины, являвшейся не более чем украшением стены.

Лаура сидела в небольшой уютной комнате по соседству, ей принесли кофе и утренние газеты и включили программу новостей по телевизору.

Саймон, конечно же, снова и снова повторял Ройбену свои рекомендации. Со стороны этого человека это разведка, но надо понимать, что он в любое время может провести анализ ДНК, чтобы доказать родство, а затем начать полномасштабную юридическую атаку с целью забрать поместье.

— Должен сказать, что никогда особо не любил мужчин с длинными волосами, но ты, Ройбен, прекрасно выглядишь, — сказал Оливер. — Что, такие густые и непокорные волосы — новый тренд, в деревенском стиле? Девушки, наверное, с ума сходят.

Ройбен рассмеялся.

— Не знаю. Я просто перестал стричься, — ответил он. Он знал, что волосы хорошо расчесаны и до блеска вымыты, не придерешься. Какая разница, что отросли уже до низа шеи. Скорее бы уж встреча началась.

Казалось, целая вечность прошла, пока он слушал самые параноидальные из предположений Саймона, пока, наконец, не вошел Артур Хаммермилл и не сказал, что Феликс зашел по дороге умыться и сейчас будет.

Хаммермилл был того же возраста, что и Саймон Оливер, около семидесяти пяти. Они оба были седовласые, в серых костюмах, Хаммермилл — коренастый, с кустистыми бровями, Оливер — худощавый и лысеющий.

Хаммермилл вежливо, но от чистого сердца пожал руку Ройбену.

— Очень любезно с вашей стороны было согласиться встретиться, — сказал он, тщательно выбирая слова. Сел напротив Саймона, а пустое кресло напротив Ройбена осталось свободным, ожидая загадочного потенциального наследника.

Ройбен спросил его, как им понравилась постановка «Дона Джованни». Ему и самому очень нравилась эта опера. Упомянул фильм Джозефа Лози, поставленный по ней, который неоднократно смотрел. Артур с радостью подхватил тему, а потом принялся рассуждать о том, как приятно ему было общество Феликса, как он сожалеет, что Феликсу нужно снова возвращаться в Англию уже сегодня вечером. Последние слова он произнес, внимательно глядя на Саймона, который в ответ лишь мрачно посмотрел, промолчав.

Наконец дверь открылась, и вошел Феликс Нидек.

Если у Ройбена и были какие-то сомнения насчет того, что это двоюродный дед Мерчент, а не его незаконнорожденный сын, то они сразу испарились.

Это был тот же самый импозантный мужчина, что и на фотографии на стене библиотеки — улыбавшийся в кругу друзей, посреди тропических джунглей. Доброжелательный наставник всего семейства с портрета, висевшего над столом Мерчент.

Живой и здоровый Феликс Нидек, выглядящий не старше, чем двадцать лет назад. Никакой сын не смог бы с такой точностью воплотить черты и телосложение отца. А еще в нем чувствовался внутренний авторитет и жизненная сила, выделявшая его на фоне всех остальных, находившихся в комнате.

Ройбен был потрясен. Не шевеля даже губами, прочел безмолвную молитву.

Этот человек был высокого роста, хорошо сложен, со смуглой кожей золотого оттенка и густыми вьющимися каштановыми волосами. Одет был безупречно, в идеально пошитый коричневый костюм, рубашку цвета жженого сахара и коричневый с золотом галстук.

Но его радушное поведение и простота манер были настоящим шоком. Он искренне улыбался, его большие карие глаза заразительно сверкали добротой, и он сразу же протянул руку Ройбену, здороваясь.

Все в нем буквально олицетворяло доброту и приветливость.

Он сел напротив Ройбена, как и предполагалось, и они поглядели друг на друга. Роста они оказались почти одинакового. Нидек наклонился вперед и заговорил:

— Очень,

очень

рад знакомству.

У него был низкий звучный голос, он говорил безупречно и безо всякого акцента и очень доброжелательно.

— Позвольте поблагодарить вас. Я прекрасно понимаю, что вы вовсе не были обязаны встречаться со мной, и я очень польщен, благодарен вам за то, что вы пришли.