Мастер своего дела (сборник) - Анна Голоусикова

Мужику лет тридцать. Среднего роста, плечистый, основательный. На спортсмена похож.

— На что жалуемся?

— Любовь без взаимности.

За спиной вздыхает Любка.

— Ясно, рассказывайте. Срок? Симптомы? Объект?

— Она не объект, — хмуро глядит «спортсмен».

— Хорошо, рассказывайте про «не объект».

— Красивая такая… — пациент рисует в воздухе что-то вроде восьмерки. — Сразу видно, что добрая. И такая вся, эдакая…

— Одухотворенная, — подсказывает Любка.

— Вот, точно!

— Хорошо. Почему без взаимности?

Посетитель явственно смущается, мнется.

— Она из этих, — выдает он наконец. — Из крутых. Вы бы ее машину видели… Куда я со своей любовью. Подступиться к такой и то боязно.

— Ладно, посмотрим на сторгограмму. Проходите туда, к сестре.

Случай действительно серьезный. Любовь страстная, безответная, вторая стадия.

— Сторгогон трижды в день, — выписываю я рецепт. — Если через неделю не поможет — будем работать дальше.

В отличие от утренней симулянтки, новая посетительница одета неброско. И моделью не выглядит, хотя и вполне миловидна. К тому же приходит она уже четвертый раз за месяц — очевидный рецидив.

— Здравствуйте, доктор, — говорит рецидивистка. — Можно? Валя я, помните меня?

— Здравствуйте, Валя. На что жалуетесь?

— Все то же самое, доктор…

«Все то же самое» — это патологическая влюбленность в неизвестного мне индивида, который ее в грош не ставит. Сторгограмму можно не делать: предыдущие две были идентичны и показывали любовь настоящую, платоническую, в третьей стадии — предпоследней.

— Сторгогон принимали? — спрашиваю.

— Дважды в день, как прописано.

— Разлюбинку глотали?

— Столовую ложку с чаем. Не помогает мне, доктор. Ночами не сплю, из рук все валится, уже на стены начала натыкаться.

— А этот?

— А что этот? — пожимает плечами посетительница. — Смотрит на меня как на пустое место.

— Вот скотина! — подает голос Любка.

— Ладно. Дозу разлюбинки удвоите. Вот рецепт на сторгоцит, он посильнее сторгогона будет. Трижды в день. Через неделю придете на прием.

Очередной пациентке явно за двадцать, а точнее — кто их разберет, этих маленьких и тощеньких блондинок. Запросто может оказаться и за тридцать.

— Здравствуйте, — улыбка хорошая, располагающая. И родинка над верхней губой пикантная.

— Здравствуйте. На что жалуемся?

— Безответная любовь.

— Эпидемия сегодня, что ли, — бурчит Любка.

— Что? — не понимает пациентка.

— Ничего-ничего. У сестры своеобразный юмор. Медицинский. Рассказывайте.

— Каждый день его вижу. И улыбаюсь, и глазами стреляю, и вообще. А он ноль внимания, только о погоде говорит…

— Мини-юбку с ботфортами не пробовали? — подает голос Любка.

— Мне нельзя, я на работе.

— Понятно, — говорю я, — служебный роман. Опишите объект.

— Объект… — пациентка явно волнуется. — Ну, такой. Строгий, правильный, честный. И вообще.

— И вообще дурак, — помогает Любка.

Сторгограмма фиксирует любовь настоящую, платоническую, второй пока степени. Прописываю сторгогон и стоп-сторг.

Антон стоял на своем обычном посту — на площади Труда. Смотрел во все глаза, махал жезлом, штрафы выписывал — все как положено. И ждал трех пополудни. Как всегда. Без пяти три он уже едва не приплясывал от нетерпения.

Без минуты три, как обычно, с улицы Кирова вырулил красный «Майбах». На душе у Антона потеплело. Он вгляделся: так и есть, девушка за рулем опять не пристегнута, и окно открыто.

Антон привычно махнул жезлом, останавливая машину, и, счастливый, подошел к окну.

— Здравствуйте, — улыбнулся он нарушительнице.

— Здравствуйте.

— Ну что же вы, девушка? Опять нарушаете? Ремешок не пристегнут… — выразительно покосился Антон.

— Опять, — смущенно улыбнулась та в ответ.

— Проезжайте. Только не нарушайте больше, ладно?

— Я попробую, — серьезно кивнула девушка, поправляя светлую прядь.

— Вот и договорились. Нехорошо в такую погоду правила нарушать, верно?

— Верно… — снова улыбнулась нарушительница. — Погода прекрасная.

— До свидания.

«Майбах» затерялся в потоке машин, а Антон долго еще смотрел вслед.

Сентябрь. За окном льет на всю катушку, в лужах скоро можно будет купаться.

— Здравствуйте, доктор. Валя я, вы меня помните?

Еще бы не помнить — Валя-рецидивистка, приходит пунктуально, еженедельно.

— Здравствуйте. Помню. На что жалуетесь?

— То же самое, доктор… — смущенно вздыхает пациентка.

На сторгограмме ничего нового — любовь настоящая, платоническая. Третьей степени. Меняю сторгоцит на антилюбвин, некоторым лучше помогает отечественное. Выпроваживаю рецидивистку.

— Больше не болейте, — говорю на прощание.

Любка саркастически хмыкает за спиной. Я согласен. К гадалке не ходи — через неделю Валя появится вновь.

Маленькая блондинка с родинкой над губой. Любовь безответная, платоническая. Что у нас, день рецидивиста сегодня?

— Здравствуйте, доктор.

— Здравствуйте. На что жалуетесь?

— Как и раньше, — вздыхает девушка.

— Лекарства принимали?

— Конечно, все как выписывали — таблетки, микстуру. Бесполезно. Я каждый день туда езжу, к нему, чтобы парой слов о погоде обменяться…

— А ботфорты? — интересуется Любка.

— Нельзя мне. Я за рулем, а на каблуках неудобно. Да и не в них дело. Ему что я в ботфортах, что в лунном скафандре — одна разница. Стоит себе истуканом.

— Где стоит-то?

— На площади Труда. Каждый божий день кроме выходных. А я через нее езжу. Тоже каждый день.

— Что ж, давайте сторгограмму сделаем.

— Здравствуйте. Я к доктору.

— Проходите, присаживайтесь. На что жалуетесь?

— Да я, собственно, ни на что.

Поднимаю от бумаг глаза. Даме лет сорок. Плюс-минус десять. Точнее не позволяет определить обильно наложенная на лицо штукатурка.

— Вообще ни на что?

— Ну, собственно… Мне раздеваться?

— Нет-нет, раздеваться не надо. Я, извините, не вполне понимаю. Если вы ни на что не жалуетесь, зачем тогда ко мне пришли?

— Да я вообще-то не к вам, — объясняет пациентка. — Я к проктологу.

— Э-э…

— К нему сейчас очередь. Ну, и я подумала, что успею.

— Простите, что именно успеете?

— Ну как… Это. Что у вас на дверях написано. Или вы не доктор любовник?