Метка Каина - Том Нокс

Истина наконец прорезалась в уме Дэвида.

— Потому что… он узнал правду о себе?

— Точно! Он просто ненавидит самого себя! Как тот урод, который сжигал баскских ведьм.

— Де Ланкре?

— Ага. Оно самое! Он не в силах взглянуть в лицо собственной сущности, собственному происхождению, своему ужасному наследию. Не в силах с этим справиться. А подавленная ненависть к себе воплощается в форме противоестественной жестокости. Это и должно быть ответом. В точности как говорил Фрейд. Ведь Мигель Гаровильо — кагот! И потому все свои яростные чувства он изливает на ненавистных соплеменников, они для него не только воплощение отвращения и гадливости, но и всего того горя, испытанного им, когда он узнал правду о своем происхождении. Он использует те самые пытки, которым некогда подвергались люди с деформациями: ведьмы, отверженные, парии… Он не в силах принять их как родню по крови.

— Но…

— Возможно, он слышал в детстве истории о баскских ведьмах, которых сжигали на кострах. И это на него сильно подействовало. Предания об огне и пытках! Скорее всего, он страдает определенным психосексуальным неврозом, возникшим на пережитых в детстве ужасах, и травме, нанесенной собственным отцом, когда тот сообщил ему правду о его происхождении.

На несколько мгновений воцарилось молчание. Дэвид повернулся к Эми — и вздрогнул от уколовшей его в сердце боли. Потому что он заметил: Эми как раз в эту секунду бессознательно коснулась головы. Как будто пыталась прикрыть тот шрам. Метку ведьмы. Дэвид ведь рассматривал ее шрам, его перепутанные изгибы. Был ли он просто еще одним доказательством одержимости Мигеля, его сексуального расстройства, того, что психика убийцы нуждалась во все новых и новых переживаниях чужих страданий, повторения пыток? Но почему Эми позволила ему сделать это? Играть с ножом! Разрезать кожу надо лбом! Почему?

Дэвид вспомнил, что говорила Эми в Аризкуне.

«Мы не существуем; да, мы существуем; наша сила — четырнадцать тысяч».

Ангус уже снова говорил, а на его оживленное лицо падали тени долгих сумерек Дамары.

— И Мигель, возможно, при этом испытывает так и не осознанное им до конца желание, своего рода импульс. Он видимо, осознает, что ему присущ один из самых неприятных моментов «синдрома кагота»: тяга к насилию. Несчастный выродок. Можно не сомневаться в том, что церковь приказывает своим агентам действовать жестоко и незамедлительно. Но когда Мигелю выпадает шанс, он, не в силах удержаться, применяет к жертвам средневековые пытки…

Большая ночная бабочка метнулась в неверном желтом свете; фонари висели на деревьях вокруг всего лагеря. Дэвид от удивления разинул рот.

— Ты знал, что за этим стоит… церковь?

— Ну, я предположил. Я угадал, да? Я прав или нет?

— Вообще-то, — вмешалась Эми, — это Общество Пия X.

— Ага!.. Прелестные фанатики! — Ангус ликующе хлопнул ладонью по столу. — Один — ноль в мою пользу! Впрочем, я мог бы и раньше сообразить. Важные, богатые фанатики. С кучей денег и могучими покровителями. А если не они, то еще какая-нибудь религиозная секта. Ну, вы ведь, наверное, знаете, что именно церковь в первую очередь хлопотала о том, чтобы наш проект в Стэнфорде был закрыт; они нас просто на дух не выносили. Просто ненавидели «Карту генов». И конечно, если подумать, Общество должно иметь в своем распоряжении неких людей, способных выполнять разного рода грязную работу. Я имею в виду по-настоящему грязную работу. — Нэрн отпил глоток пива и продолжил: — Меня всегда это просто зачаровывало — бесконечная способность человека к насилию. Откуда она берется? Честно говоря, я во всем виню девушек. Цыпочек. Если бы не они, мужчины просто сидели бы за пинтой пива и болтали бы о футболе.

— Прошу прощения… девушек?! — В голосе Эми слышался вызов.

Дэвид уставился на шотландца, который жевал почти с такой же скоростью, как говорил. Нэрн поглощал огромное количество еды; притом он был очень худым. Угловатые скулы, ярко-рыжие волосы, зеленые глаза, казавшиеся еще зеленее оттого, что отражали зелень буша.

— Ага, — кивнул Нэрн, отламывая еще один кусок лепешки. — Женщин. Самок данного вида. Именно они подталкивают мужчин, двигают эволюцию. Через сексуальный отбор, разве не так? И как именно они направляют эту самую эволюцию? Куда они ее направляют? К дурному, потому что выбирают плохих парней. Мерзких. Так или нет? Ладно, согласен, они всегда делают вид, что им нравятся метросексуалы, городские модники, попивающие шардонне, но на самом-то деле их тянет к головорезам, разве нет? К выродкам, уродам, к Мигелю Гаровильо — и потому эти выродки оставляют потомство, а эволюция мужчины идет в сторону все большей жестокости, и это, возможно, объясняет сплошные кровопролития, составляющие историю двадцатого века. — Ангус рыгнул.

Какой-то зверь залаял и взвыл в сумраке за лагерем. Шакал или гиена. Ангус на некоторое время затих, продолжая есть и пить, не забывая широко улыбаться Альфонсу, своему грациозному помощнику. Остальные обитатели лагеря, похоже, исчезли вместе с наступлением сумерек, разбежались по своим деревням.

Эми продолжила задавать вопросы:

— Значит, Элоиза теперь в безопасности, но вы сами остаетесь здесь. Почему?

— Потому что я исследую последние племенные варианты. — Ангус с довольным видом пожал плечами. — Мне нужно собрать максимальное количество проб, чтобы разобраться в путанице хромосом. Эта чертова испанская инквизиция опоздала. Я уже взял пробы крови намибийцев, и они готовы к работе. — Он снова громко рыгнул. — Нам только и осталось, что упаковать все завтра и отправиться в Шперргебит. В безопасное местечко. — Последовала краткая пауза. — Мы нашли здесь все, что нам было нужно. Корпорация Келлермана готовилась к этому многие годы, как раз на тот случай, если проект «Карта генов» прикроют. Мы организовали параллельную лабораторию в Шперргебите, чтобы можно было закончить работу там, если до этого дойдет. — Ангус хихикнул. — Вот и дошло. Нам нужно еще несколько дней, еще раз исследовать Элоизу, и… готово! Эксперименты Фишера повторены. — Он повернулся и ласково посмотрел на своего помощника. — Альфи, да выпей же ты пива! Ты слишком много работал.

— Конечно, Ангус.

— Альфи, я серьезно! Иди сюда.

Шотландец подтащил молодого человека с кожей цвета охры к столу. У Альфонса были мерцающие кошачьи глаза и гибкое тело. Ангус поцеловал его в губы. Альфонс засмеялся и оттолкнул его.

— Сумасшедший шотландец! — воскликнул он, показывая на почти опустевшие блюда. — Ты что, съел всего куду? Опять? Да ты же растолстеешь!

— Я? Растолстею? Как бы не так! — Шотландец задрал футболку и похлопал себя по белому животу. — Да я сложен как Аполлон! — Потом он снова сел на место и уставился на Альфонса. — Не смейся надо мной, мой маленький шутник, или мне придется взяться за ремень!

— Нет, нет, сэр! Белый хозяин такой добрый. Он дал мне хорошую работу, собирать хлопок…

Мужчины захохотали и снова поцеловались. Потом Ангус повернулся к Эми и предложил ей кусок жареного мяса из большой стальной миски. Дэвид во все глаза смотрел на Альфонса.

Ангус вдруг повернулся и уставился в темноту.

— Черт… черт побери… Что это там?

Шотландец всматривался в ночь. Теперь уже все слышали негромкий шум. Дэвид вдруг осознал, что он давно уже слышал эти звуки, но принимал их за далекий рык какого-то зверя или за гул ветра в ветвях деревьев…

Но это были машины. Большие темные машины, которые вдруг появились в сухом русле реки… они направлялись к лагерю. Рев моторов, свет фар… Дэвид смотрел на них. Страх ощущался, как физическая боль.

— Палатки… ружья в палатках!

Ангус уже вскочил, чтобы броситься к палаткам, — но тут тихий воздух прорезал винтовочный выстрел. Взметнулся песок между столом и палатками. Предупреждающий выстрел.

Ангус очень медленно опустился на место.

Дэвид смотрел теперь в противоположную сторону. Там тоже вздымались облака пыли. Тоже. В два раза больше пыли. И они приближались… Со всех сторон на них надвигались мрачные тени. Самый большой автомобиль, черный, с затемненными окнами, резко развернулся перед лагерем и замер на месте. Из-под его колес вылетели фонтаны песка, засыпавшие стол.

Высокая гибкая фигура появилась из этой машины; походка, движения, бледное лицо в шрамах — все это было слишком узнаваемым, даже в темноте.

На них смотрел Мигель.

— Наконец-то я вас нашел.

35

В церкви еще пел церковный хор, а паломники уже разошлись по своим кельям.

Саймон пересек трапезную, быстро прошел по длинным коридорам, закрыл дверь своей кельи и стал ждать. Мысли в его голове кипели. Пирамида. Похоже, ему повезло. Похоже, ему очень повезло. За один день он нашел то, чего Эдуардо Мартинес не сумел обнаружить за неделю. Пирамида. Архивы. Они скрыты в чопорной и бросающей в дрожь пирамиде, торчащей в центре здания. Она сразу заметна, но существует как бы сама по себе.