Белое солнце Пойнтера - Всеволод Мартыненко

— Ну надо очень… Меня встречать будут… Договорились уже… — заныла пышечка.

— Да ладно, довезем, — поморщившись, оборвал я ее нытье. — Только объясни зачем?

— Про акулу рассказывать! Песчаную… — охотно объяснилась блондиночка. — И вообще про Анарисс…

Про акулу так про акулу. В этом вопросе городская бандитка при всей своей малообразованности сейчас главный источник и авторитет. А вот про Анарисс она им расскажет, чую, немало интересного. Будь я натуральный эльф, особенно светлый — они постоянно озабочены видимостью приличий, — в корне пресек бы эту лекцию по культурному обмену.

Но не мне блюсти чистоту образа родного города в глазах заграничной ученой братии. Сам не из самых чистых мест вышел и лакированным картинкам сроду не доверял. А по научной нужде точность нужна, а не приукрашенность, так что пусть вещает.

Только чтобы доставить ее в Академию, придется в очередной раз перенастраивать кадавростюарда, который у нас за кучера. Легче самому на козлы сесть при всей невместности.

Оглянувшись по сторонам, я так и сделал, приказав незадачливому кадавру, исполняющему функции возницы, занять место в повозке. Да еще все шесть рук заставил его сложить покомпактнее, чтобы Исэсс с Хиррой не пришлось тесниться.

Все равно остальные высокие гости уже отбыли, так что не перед кем особо позориться. Изрядно покосившись на чутких рессорах, коляска отвалила от стоянки и ни шатко ни валко отправилась по маршруту, впечатанному в память заклятием усиления, в Академический квартал.

Пожалуй, это было самое зеленое место города. Пусть вся зелень росла в громадных горшках с принудительным поливом от каменных арыков и акведуков в пару футов высотой, но по сравнению со знакомой частью Хасиры от стены до Посольского Квартала и это было что-то. В посольстве садик предполагался, но небрежением предшественника был заброшен и иссох, а до дворцового сада султана мы как-то пока не добрались, хотя и видели его при въезде на прием.

Ограда академии смотрелась чисто символической — трехфутовый бордюр из кубических каменных блоков, с воротами из кубов на фут больше, увенчанных плоскими чашами с горящим даже среди дня огнем. За ними начиналась площадь, полого восходящая низкими, но широкими ступенями, на которой располагались приземистые и солидные здания колледжей, увитых все той же зеленью.

Памела не обманула — у ворот ее действительно поджидали. Да кто — академики, натуральные, и не один, а целых трое!

Кроме вчерашнего дедка-богомола, в комитет по встрече входил еще тучный полуседой здоровяк, увешанный секстантами и прочими морскими инструментами на массивных цепях, и быстроглазый коренастый крепыш в тех же годах, обритый наголо наподобие армейского чина. Оба человеческой крови, что примечательно, по крайней мере, на мой взгляд.

Студенты же в бирюзовых чалмах почтительно толпились в сторонке, с не меньшим оживлением обсуждая наше приближение. Среди них людей и драконидов было равное число — в молодости дурь распространена поровну, без различия расы и сословия.

Чем только взяла этих ученых мужей городская оторва самое большее с начальным образованием? Одной смазливой мордашки тут маловато будет, нужен притягательный артефакт посильнее.

Ладно эти старые умники-заумники, которым кому демон в ребро под седину в бороде, кому отеческие чувства за неспособностью к прочим в голову вступили. Студиозусы-то с чего запали на простецкую пышечку? У них по возрасту затмению в мозгах еще не время, на заучившихся до потери соображения тоже не похожи. А куколок и поаппетитнее полноватой для своего роста унтер-бандерши по Хасире бродит немерено, причем одето на них не в пример меньше. Кроме набедренных, грудные повязки носят лишь те, кому необходимо поддерживать их содержимое. Остальные еще и к соскам украшения привешивают, словно других мест им не хватает, вроде ушей, ноздрей и бровей. Пемси при всей своей преступной буйности анарисского разлива по сравнению с местными домашними девочками — скромница!

Наверное, на эту самую хваткость тертой жизнью натуры в неистрепанной, симпатичной упаковке и ведутся что старые, что малые умники, закосневшие в своих отвлеченных занятиях. Реалистичности и привычки мгновенно реагировать им по жизни не хватает, а тут такого добра хоть тресни, на целую академию с избытком хватит!

— Рады видеть представителей свободного Анарисса, служащего нам примером гармоничного развития! — не дожидаясь, когда коляска остановится, зычно возгласил здоровяк, смахивающий на пере кормленную касатку.

Оставалось только кивнуть ему, приложив два пальца к треуголке. Ну-ну. Нашел образец гармонии…

Хотя чужое издали всегда кажется лучше своего устроенным. Покуда сам не проживешь внутри красивой картинки изрядный кусок жизни, не поверишь, что за очарованием дальнего и незнакомого может скрываться свое непотребство. А то и привычное.

— Действительно, давно пора отбросить навязшие в зубах сказки про Халеда и жить своим умом! — присоединился к первому ученому мужу бритоголовый, дотерпев-таки до момента, когда экипаж встал и Пемси соскочила с него, не дожидаясь помощи. — Тут будет полезен любой успешный опыт… А те, кто стоит на его дороге, безусловно враждебны при всем их так называемом великолепии!

На это у меня и вовсе ответа не было. Не пожимать же плечами неприязненно. Свое хаять каждый готов, не задумываясь, отчего оно именно такое, как привилось и удержалось здесь, не сменившись иным за тысячелетия. Мне, к примеру, слова «Халедаты» раз за разом становятся понятными и значимыми именно тут, на ее родине.

Хотя насчет носителей так называемого великолепия — нельзя не согласиться.

Хорошо хоть ветхий научный дедок не изрек никакой благодурости, а лишь поклонился нам и, галантно взяв под руку заробевшую пышечку, провел ее в ворота. Там уже поджидала подобравшаяся поближе галдящая толпа студиозусов. Зелено-голубые чалмы окружили золотистую голову Памелы и повлекли польщенную таким вниманием девчонку вглубь, к скамьям в тени увитых зеленью навесов. Словно морские валы одинокую лодку…

Махнув рукой к треуголке на прощание, я тронул скакунов с места в рысь, спеша увести коляску прочь. Оставаться не слишком-то хотелось из-за чувства неловкости за свою страну, принаряженную, будто мошенник, выставляющий себя святошей.

— Это, что ли, та бирюза, которой суждено править Хисахом? — не удержавшись, спросил я через плечо сидевшую позади драконидку, указывая на удаляющуюся ученую братию.

— Судьба знает, мой повелитель, — беспечно, как показалось, ответила она. — Истинная бирюза окажет себя в свете без теней…