Лотосовый Терем - Тэн Пин

немой она не была, так почему же не позвала на помощь? Ударивший её мечом стоял напротив, очевидно, не боялся, что она увидит его лицо. На стене в туннеле множество надписей — это можно объяснить тем, что девушка кого-то ждала, и возможно, именно этого человека с мечом, она его знала, и поэтому, когда он её ударил, по какой-то причине не закричала и не позвала на помощь. — Все наморщили лбы, обдумывая это обоснование. — Если бы она договорилась о встрече с учеником из “Сотни рек”, то зачем для этого посреди ночи спускаться в туннель? Очевидно, она встречалась с кем-то, с кем нельзя было видеться. Когда она спускалась в проход, нижняя половина тела была уже скрыта плитами, так что когда а-Фа увидел её силуэт, то принял за призрака. Разумеется, есть вероятность, что она договорилась встретиться с одним человеком, а заколол её другой, но тогда почему она не позвала на помощь? Если это ученик “Сотник рек” ткнул её мечом, но не заколол насмерть, а выскочил из туннеля, закрыл механизм и сделал вид, что ничего не произошло — то это расходится с логикой, поскольку Линь Юйжуй была ранена не смертельно и могла опознать преступника, а значит, варианты “сбежать и притвориться, что ничего не произошло” и “не заколоть насмерть” не могут существовать одновременно. Исходя из этого, я полагаю, что ранил её не ученик из “Сотни рек”, а человек, с которым она договорилась встретиться, — улыбнулся Ли Ляньхуа. — Так что, исходя из того, что рана была нанесена мечом, это был не ученик “Сотни рек”, а в храме Пуду только монах Пушэнь владеет искусством фехтования — можно догадаться, что она встречалась с монахом Пушэнем. Монахам запрещается быть с женщинами, так что Линь Юйжуй виделась с тем, с кем нельзя было видеться.

Все глубоко задумались, Юнь Бицю первым кивнул. Ли Ляньхуа снова улыбнулся, очень дружелюбно.

— К тому же… Есть ещё одна улика, которая доказывает, что она ждала монаха. Вы видели, что на стене начерчено “Из привязанности рождается печаль”? — Цзи Ханьфо кивнул. Ли Ляньхуа посмотрел на настоятеля Уляо. — Старший монах…

— Это песня из “Главы о приятном” “Дхаммапады”, переведённой на наш язык Вэй Динанем, аскетом из Тяньчжу. — Помолчав, он медленно процитировал: — “Из привязанности рождается печаль, из привязанности рождается страх; у того, кто освободился от привязанности, нет печали, откуда страх?”

— Это буддистский гимн, — сказал Ли Ляньхуа. — Если бы она встречалась не с монахом… — Не успел он договорить, как Бай Цзянчунь громко фыркнул.

— Много монахов я видал, но такой фразы ни от одного не слыхал.

— Верно, верно, — закивал Ли Ляньхуа. — Если бы она встречалась не с монахом, то, можно предположить, не смогла бы написать эти слова. А если она встречалась с монахом и получила удар мечом в грудь, то, скорее всего, это монах Пушэнь, который, к тому же, сегодня утром не участвовал в чтении сутр. Подытоживая всё сказанное… Монах Пушэнь под подозрением.

— Благодетель Ли, — вздохнул настоятель Уляо, — я не был искренен, преступил обеты и солгал, и ждёт меня за это ад вечных мучений*. Человек, который ранил мирянку мечом — и правда Пушэнь-шичжи.

Ад вечных мучений — последняя из 8 ступеней горячего ада, где грешник обречён на вечно повторяющиеся перерождения для тяжких мук

Четверо “Фобибайши” ахнули в изумлении — так Уляо с самого начала знал, кто преступник? Но настоятель медленно продолжал:

— Сегодня утром, после ухода благодетеля Ли, из пагоды повалил дым, и он сам понял, что следы невозможно скрыть, пришёл в мою келью и покаялся перед Буддой в своих преступлениях, однако… Пушэнь-шичжи молод и порывист, он только ранил эту мирянку, но не убивал, так что не он виновен в её смерти.

После этих слов в окно вдруг вломился человек, швырнул на пол что-то тяжёлое и завопил:

— Я не нашёл вас в кухне, а когда вышел, увидел, как этот хмырь затаился на земле и подслушивает — ну, я его и схватил. А вы все тут! — Он уставился на Ли Ляньхуа. — Тётушка Ван уже опознала а-Жуй, а в “Сотне рек” подавали ростки бамбука с рубленой свининой…

Ли Ляньхуа улыбнулся ему.

— Я только хотел узнать, не готовили ли в “Сотне рек” в последние пару дней тофу во фритюре?

В окно вломился, конечно же, никто иной как Го Хо.

— Нет! — гаркнул он во весь голос.

— Вот и всё, — просиял Ли Ляньхуа и, глядя на дрожащего на полу человека, ласково спросил: — Повар Гу, пришлась вам по вкусу человечина?

В келье настоятеля тотчас воцарилось гробовое молчание, только слышно было, как этот лысый детина стучит зубами. Наконец он проскрипел:

— Я тоже… я тоже не… ни-ни-никого не убивал…

Ли Ляньхуа вздохнул.

— Когда ты её увидел, в каком она была состоянии?

— Когда я её увидел… — сказал повар Гу. — Она… она… она была уже мертва.

— Помимо раны на груди, были ли другие повреждения? — спросил Ли Ляньхуа.

— У неё в голове была дыра от удара об стену, весь пол залило кровью, из раны на груди тоже вытекло довольно много, она была уже мертва.

— А потом… обжарив хрустящие лепёшки, вы зажарили человека?

Повар Гу задрожал всем телом.

— Я… я… я только…

— Вообще-то я весьма удивлён, — с любопытством произнёс Ли Ляньхуа, — вы увидели мёртвую девушку — как вам пришло в голову приготовить её и съесть?

— Я-я-я… Я однажды… — Покрывшись холодным потом, повар Гу, запинаясь, проговорил: — Однажды я видел одну женщину… Она отрубила руку мужчине, с которым делила ложе, и… и съела…

Юнь Бицю вздрогнул всем телом.

— Кто это был? — ахнул Ли Ляньхуа.

Повар Гу покачал головой.

— Я не… не-не-не… не знаю, красивая как небожительница, когда она грызла пальцы того мужчины, они не помещались у неё во рту, но она была так прекрасна… так прекрасна, что хотелось… хотелось… — Из его горла вырвалось животное рычание. — Хотелось убивать… есть человечину…

Ли Ляньхуа вжал шею в плечи.

— Вы точно видели призрака!

Повар Гу изо всех сил замотал головой.

— Нет, восемь месяцев назад, в городке у подножия горы Цинъюань… я посреди ночи поднялся по малой нужде, а в гостинице по соседству…

Юнь Бицю побледнел.

— Цзяо Лицяо! — выплюнул Цзи Ханьфо.

— У кого ещё такие способности, кроме этой ведьмы… — зло бросил Бай Цзянчунь. — Однако, Ли Ляньхуа, как вы узнали, что этот одержимый ведьмой зажарил а-Жуй?

— А, — отозвался Ли Ляньхуа. — Из-за сковороды. На земле разводили костёр, валялись дрова, даже куриные и утиные кости, было