Лотосовый Терем - Тэн Пин

встали дыбом, чуть поколебавшись, осторожно положил обугленную “руку” в углу туннеля, забрал у Го Хо факел, посветил везде и увидел на каменной стене множество царапин: некоторые было уже не разобрать, большинство — просто беспорядочными рисунки цыплят, но одна фраза повторялась дважды и была начерчена криво, очевидно, человек не учился писать. Слова эти были: “Из привязанности рождается печаль”.

— Молодой господин Го, вы не могли бы позвать тех, кто был знаком с пропавшей барышней, посмотреть, не она ли это? — попросил Ли Ляньхуа, разглядывая слова “Из привязанности рождается печаль”. — А потом спросить повара “Сотни рек”, что вчера и сегодня ели в усадьбе на завтрак, обед и ужин?

— А-Фа говорил, что вчера видел призрак женщины с половиной тела, — вдруг вспомнил Го Хо. — Тётушка Ван и а-Фа точно знакомы с а-Жуй.

Ли Ляньхуа кивнул.

— Сегодня настоятель Уляо пригласил меня на ужин…

— Я найду вас в храме Пуду, — ничуть не смутился Го Хо.

— Возможно, я буду на кухне… — извиняющимся тоном сказал Ли Ляньхуа.

— Я найду вас на кухне! — непреклонно заявил Го Хо, развернулся и ушёл.

Глава 28. Пение сутр, пламя

Храм Пуду, келья настоятеля.

Настоятель Уляо сидел над чашкой риса, погрузившись в глубокие размышления, как вдруг кто-то дважды постучал в окно и со смехом произнёс:

— Молодые монахи в столовой набросились на еду как голодные волки, почему же старший монах только смотрит, но не ест?

— Благодетель Ли, — улыбнулся настоятель Уляо и открыл окно — снаружи стоял Ли Ляньхуа.

— Старший монах, я уже посмотрел, что подают в столовой, в этом месяце еда в монастыре не очень — кроме арахиса, зелени и жареного тофу, только рис да соль, а вы мне всё утро бесстыдно хвастались, какие здесь непревзойдённые овощные блюда…

— Если благодетель Ли желает поужинать, я попрошу повара Гу приготовить специально для тебя. Его жареный арахис, клёцки, лепёшки и стеклянная лапша с острым перцем превосходны…

Ли Ляньхуа вдруг улыбнулся ему.

— А человека зажарить может?

Настоятель Уляо остолбенел, надолго замолчал, и наконец, переспросил:

— Зажарить человека?

Ли Ляньхуа благовоспитанно отряхнул одежду, медленно забрался через окно и сел на тот же стул, на котором сидел утром.

— Фух…

До настоятеля Уляо уже дошли новости об обнаруженном утром обгоревшем трупе, и он как раз тревожно размышлял об этом туннеле, соединяющем храм Пуду и усадьбу “Сотня рек”. Ли Ляньхуа ещё раз рассказал все подробности этого дела и беззаботно проговорил:

— Так что не знаю, может, у вашего повара Гу фирменное блюдо — жареная человечина…

— Почему ты так говоришь? — медленно произнёс настоятель Уляо.

Зная осторожность старого монаха, Ли Ляньхуа усмехнулся.

— Храм Пуду связан с усадьбой “Сотня рек” подземным проходом, один выход ведёт в пагоду и дровник, а рядом с выходом в “Сотню рек” нашли обгоревший труп. В храме Пуду утром ни с того ни с сего упало большое дерево — подозрительно, ведь ветра не было. Старший монах наверняка уже рассмотрел, что дерево переломили “рассекающей ладонью”. Снести крону, но не обрушить всё дерево целиком, возможно только ударив с пагоды той же высоты в пять чжанов, а значит, утром в пагоде кто-то был. К тому же, зачем он переломил верхушку дерева? Разве что… он находился в пагоде, вышел из туннеля и как-то связан с обгоревшим телом. Это во-первых.

— Вчера в пагоде точно кто-то был, — кивнул настоятель Уляо.

— Старший монах знает, кто? — неторопливо спросил Ли Ляньхуа.

Настоятель Уляо медленно покачал головой.

— Моё боевое мастерство имеет пределы, я только слышал, что вчера там кто-то был.

Ли Ляньхуа ненадолго замолк, а потом медленно произнёс:

— Старший монах несёт вздор… разве вы могли не знать, кто вчера находился в пагоде?

— Да? — горько усмехнулся настоятель Уляо.

— Вчера, когда я пришёл, в храме Пуду читали утренние сутры, и вообще-то все монахи должны присутствовать при этом. Старший монах отсутствовал, потому что притворился больным, однако ещё кое-кто не пошёл читать сутры.

— Кто?

— Монах Пушэнь! — раздельно произнёс Ли Ляньхуа и, помолчав, продолжил: — Вы сказали: “Пригласи Пушэня-шичжи в мой зал для созерцаний”. Монашек ответил, что он медитирует у себя — следовательно, он не ходил читать сутры.

Настоятель Уляо тихонько вздохнул, а потом усмехнулся.

— Благодетель Ли внимателен к мелочам, моё восхищение.

Ли Ляньхуа широко улыбнулся.

— То, что он не пошёл читать сутры, вовсе не значит, что в подземном проходе был монах Пушэнь. Это означает лишь, что его никто не видел, когда утром упала верхушка дерева, только и всего. Я считаю, что это был Пушэнь, но начать нужно с обгоревших останков. Во-первых, на теле имеется рана от меча; во-вторых, тот, кто её нанёс — не из учеников “Сотни рек”; в-третьих, проход связывает “Сотню рек” и храм Пуду; в-четвёртых, в храме Пуду только монах Пушэнь владеет фехтованием — так что колотую рану мог нанести только он. Это второе.

Настоятель Уляо улыбнулся.

— Откуда ты знаешь, что заколол жертву не ученик из “Сотни рек”?

Ли Ляньхуа улыбнулся в ответ.

— Судя по тому, что это был удар в грудь, можно понять, что человек с мечом стоял прямо перед ней, если они не были знакомы, то зачем вставать напротив? К тому же, это была не смертельная рана, разве вы не заметили кое-что странное?

— Что? — вдруг спросил кто-то снаружи глубоким голосом. Ли Ляньхуа с Уляо замерли, а человек спокойно продолжил: — Это Цзи Ханьфо.

Другой человек хихикнул и подхватил:

— Бай Цзянчунь.

Послышался ещё один мрачно-надрывный голос:

— Шишуй.

И наконец, последний слабо произнёс:

— Юнь Бицю.

Все четверо “Фобибайши” из усадьбы “Сотня рек” пришли к келье настоятеля. Настоятель Уляо открыл двери.

— Милости прошу, господа, скромный храм Пуду озарился светом…

Шишуй холодно хмыкнул. Не дожидаясь, пока настоятель Уляо закончит с церемониями, они уже вошли и расселись так, будто сидели в комнате с самого начала. Настоятель горько усмехнулся про себя, покосился на Ли Ляньхуа, словно говоря: это всё твоё упрямство и безрассудство, что эти четверо до сих пор такие. Ли Ляньхуа, сидя с добропорядочным видом, деловито продолжал говорить:

— Наверху этого туннеля только один слой каменных плит, когда начался пожар, они потрескались, очевидно, плиты довольно тонкие. Рана мечом была нанесена не смертельная, если она не была немой, то могла бы закричать, но в “Сотне рек” никто не слышал криков о помощи или стонов боли. — Несколько человек кивнуло, Ли Ляньхуа добавил: — Если эти обгоревшие останки действительно принадлежат помогавшей на кухне девушке, Линь Юйжуй, то