Грозный. Пес, который искал человека - Кирилл Юрченко

Вероятно, собака должна была пребывать с человеком постоянно, фактически беспрерывно. Вера вспомнила Аманду Ника – пока жива была собачка, они успешно боролись с болезнью. Потом появился Грозный, и болезнь отступила вовсе. Она не затронула старика Рокотова, но вот над его женой, которую тому пришлось запереть в отдельной комнате, беспамятство властвовало вовсю. А ведь собаку они завели, когда Лиза еще была здорова. Так почему же, действительно, она заболела? И тысячи других людей, для которых собака всегда была другом и компаньоном?

«Найдется ли кто-нибудь, кто сумеет понять все до конца: что же именно держит нас, какая связь? – спрашивала Вера, даже не надеясь когда-нибудь получить ответ. – Наверное, теперь никто не узнает…»

3

После того как радио замолчало, Эдик приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Рокотова. Паренек, оказывается, тоже не спал.

– Ты слышал? Собаки! – произнес Андрей.

Это было действительно важное звено, которого недоставало в его цепочке рассуждений.

– Все так просто, и в то же время очень сложно, согласись? – спросил он.

– Что именно, Андрей Валентинович?

Но Рокотов шикнул на него, чтобы не кричал громко и полез к анализатору, первый из которых уже готов был вскоре выдать результат исследования крови девушки. А пока Рокотов сделал радио погромче и перешел на сдавленный шепот. Выкладывая свои соображения, он рассуждал на ходу и пытался выстроить более-менее стройную теорию.

– Похоже, существуют два очень серьезных вероятностных факта. Первый – это тип крови. Смотри, что получается. У всех, кому «сумрачная» болезнь оставила жизнь, именно определенная кровь: первая группа и резус-отрицательный фактор. И пока у меня нет данных, чтобы была какая-нибудь другая. Сейчас мы проверим, что покажет их кровь.

Они вместе посмотрели на спящих девушек.

– В то же время, – продолжал Рокотов, – наличие первой отрицательной крови еще не гарантирует возможности избежать болезни. Вспомни нашего сумасшедшего. И того солдата, про которого я так и не доложил Киту. Потому что в силу вступает второй фактор. Ты только что слышал – контакт с собаками. Правда, тут непонятно, какой именно контакт имеет значение. Психологический, тактильный? Тут может быть масса вариантов. Вот если бы мне удалось провести широкое исследование. Взять кровь у всех, кто есть живой в городе. Но даже сейчас то, что я обнаружил, похоже на условия необходимости и достаточности. А если прибавить сюда еще и собак, получается очень сложная цепочка.

Андрей вынужден был отвлечься от разговора – запищал анализатор. Он взял в руки листок и старательно изучал выданные цифры и показатели. Затем пискнул второй – еще одна распечатка оказалась в его руках.

– Все правильно, – кивнул Рокотов. – Так я и ожидал.

– Что там?

– Первая, резус отрицательный. А все-таки есть еще один момент. Многие показатели значительно отличаются от нормы, особенно эритроцитарные. У нашего психа то же самое. И у того солдата. Эх, если бы я умел смотреть мазки крови…

– Но послушайте! – Эдик вскинул руки. – Почему же этого не обнаружили раньше? Когда люди только начали болеть? Разве у них не брали анализы на группу крови и все такое?

– В том-то и дело, что среди заболевших встречались все типы крови! Да и потом, кто будет уточнять, есть у тебя собака или нет?! Вот если бы это продолжалось дольше! Не была бы эпидемия такой стремительной…

– Ну да… ну да… – задумчиво произнес Эдик. И снова затараторил: – Но разве мало было людей, которые любили, просто обожали своих собак? И если дело действительно в тесном контакте, в каких-то веществах в собачьей слюне или шерсти, должны оставаться пусть не миллионы, но хотя бы сотни тысяч сохраняющих здравый ум людей. Но что мы видим – победное шествие маразма охватило всю планету!

– Есть такая штука, как статистика, – ответил Андрей. – Я тут, пока книжки изучал, кое-что освежил в памяти. Во-первых, я уже говорил это Кропалю, резус-отрицательный фактор, то есть отсутствие оного, встречается гораздо реже положительного. То есть уже отсекается огромная масса человечества. Всего пятнадцать процентов популяции – те, у кого нет резус-фактора. Но с первой группой крови таковых еще меньше. Только шесть или семь процентов. Правда, я слышал, у отдельных народов этот процент выше, причем, иногда существенно. Но и все равно, уже это означает, что более чем девяносто процентов человечества автоматически становятся беззащитными перед болезнью. Теперь, как выяснили Сумрак и Подольский, за исключением лишь тех, кто имеет стабильный и постоянный контакт с собаками!

– Надо понимать, дружественный?!

Эдик сел рядом с Линдой и обнял овчарку, глядя снизу вверх на Рокотова.

– Очень возможно, – согласился Андрей. – На грани безраздельной любви. Согласись, не каждая мамаша примирится с тем, что их собака будет лизать в губы ребенка, когда недавно она, быть может, занималась копрофагией, то бишь чужие какашки на улице подбирала. Или лизала собственные яйца, если это кобель.

Эдик рассмеялся. Рокотов тоже.

– Я вот что хотел сказать, – произнес Андрей. – Если мои рассуждения верны, то тесный контакт с собакой – это как раз тот фактор, благодаря которому существуют такие счастливчики, как мы с тобой, у кого «сумрачная» болезнь вроде как консервируется и уже не досаждает утренними провалами, а только такими редкими щелчками, как у тебя сейчас. Сколько людей из этих шести или семи процентов обладателей нужной крови, будут иметь собак, и уж тем более поддерживать с ними такие отношения, о которых ты сам упомянул: находиться в постоянном контакте почти беспрерывно? Даже в деревнях, где собака почти в каждом дворе, люди общаются с собаками больше для того, чтобы их покормить два раза в день, а то и один раз. Да и потом, мы пока определили явно видимые факторы. Но, может быть, решающих признаков еще больше, только мы о них не знаем. Возможно, никогда не узнаем.

Эдик нахмурился, словно желая еще раз подвергнуть сомнению слова Рокотова, дабы убедиться, что в них заложена верная идея.

– Но ведь нас в группе несколько человек. А собака всего одна. И кроме нас с вами, с Линдой никто не милуется!

Андрей качнул головой.

– Это верно, – сказал он. – И не забывай. Только мы с тобой оба почти и не страдаем. И не забывай, это все только догадки. Мы ведь не знаем полной картины.

– Так, может быть, дело все-таки в собачьей слюне? – спросил Эдик. – Это же у них самый верный способ показать свою любовь. Лизнуть да укусить. Ведь мы фактически не моем руки. А здороваемся друг с другом и хватаем общие предметы каждый день.

– Тебе не хочется крушить мою теорию?

– Да, пожалуй, – согласился паренек.

– Может быть, ты прав. Слюна или выделения на коже или шерсти. Во всяком случае, теперь мы хотя бы понимаем суть процесса.

– Да уж, наделал делов ваш братец.

– Я не верю, что это он сделал. Он хотел изменить что-то, что уже было сделано до него – это вернее. В любом случае нужно как-то добавить нашу информацию к тому, что сообщил Сумраку Подольский. И пусть они расскажут об этом всем. Возможно, это даст некоторую надежду на будущее.

Пока он говорил, Эдик подошел к компьютеру.

– Андрей Валентинович! – воскликнул он. – Файлы готовы.

– Да ты что! – задохнувшись от смеси восторга и ужаса перед тем, что теперь ему откроется правда, Андрей поспешил к нему.

Тут Линда неожиданно гавкнула, уставившись в сторону выхода, и заставила обоих обернуться. Там стоял сержант Кропаль.

– Думаю, вам не стоит пока беспокоиться! – сказал он. – Ну-ка, сынок, дай сюда! – сказал он Эдику, показывая на компьютер.

Одновременно по его сигналу в закуток вошел Костяк и еще двое солдат с ним.

4

Машина в гараже Рокотовых – большой дизельный пикап – вероятно, еще до эпидемии была обездвижена какой-то так и не устраненной поломкой. Как ни пыталась девушка завести двигатель, ничего не выходило. Здесь уж она вряд ли могла рассчитывать на помощь Грозного, поскольку таких навыков в его копилке знаний пока недоставало.

Поэтому пришлось отправиться пешком, уж очень не хотелось ей снова садиться за руль того ненавистного грузовика. Наверняка где-нибудь им повстречается вполне сносная легковая машина, рассчитывала она, с ключами в замке зажигания и достаточным количеством топлива.

Они шли по совершенно пустой окраинной улице – девушка и две собаки. Если когда-то и ездили здесь активно машины, то сейчас в это даже верилось с трудом. Но вот в городе вполне может оказаться достаточно людей еще способных к осмысленным действиям, а равно непредсказуемых. Поэтому Вера взяла с собой карабин. Он хоть и отяжелял плечо, но придавал некоторое чувство уверенности.

Вдоль улицы шли сплошные заборы, редко деревянные или такие же решетчатые, как у Рокотовых.

Гораздо чаще встречались глухие кирпичные или бетонные, в два метра и выше, да с мощными неприступными воротами. Вера старалась не думать о находившихся за заборами мертвецах или оставшихся после болезни в беспамятстве людях, которые теперь оказались в каменных ловушках. Раньше, еще с Ником, попадая в какой-нибудь поселок или деревню, она скорее с раздражением думала о «хлябиках», у которых не было возможности выбраться наружу по той простой причине, что им не хватало сообразительности. Можно сказать, рассуждала цинично: мол, у любой медали есть оборотная сторона, и дом, казавшийся надежной крепостью, всегда может превратиться в узилище, из которого ты никогда не вырвешься. Как стремились люди отгородиться от всех, так за это и поплатились.