Техническое задание - Сергей Плотников

— Штабной комплекс под контролем орденцев, — напомнил я.

— Профессиональный военный, предавший из страха за свою жизнь? — как-то даже весело хмыкнула Анна. — Не смешно.

…Иногда мне кажется, что я так никогда и не смогу до конца понять и принять менталитет граждан моей вот уже четыре года как новой родины…

— Их могли заставить… другим способом.

— Могли, — кивнула собеседница. — Одного, двоих. Убедить, уговорить… обмануть, в конце концов. Найти способы воздействия. Но не всех же.

— Даже если и так — если бы все старшие офицеры в ВС ВИ отнеслись бы к приказам министра так же… — я запнулся, подбирая слово, — так же послушно, то не было бы причин вообще перехватывать управление над войсками на учениях, верно? А раз приказ всё-таки отдан, значит, опора под ногами у заговорщиков всё-таки довольно зыбкая… Да шайтан забери — ты сама меня этими же словами час назад убеждала! Говорила про соотношение жертв — сотня против десятка тысяч. Я не понимаю, что такое ты увидела в разведсводке, что поменяла своё решение на противоположное?!

Анна открыла рот… но вдруг отвела глаза и ощутимо ссутулилась. А потом и вовсе уселась на бампер багги, спрятав лицо в ладонях. Я тоже не знал, что сказать — поведение принцессы несколько выбило меня из колеи. И что это значит?

— Егор, позволь, я тебе объясню?

О. Какие люди решили вмешаться! Я угрюмо перевел взгляд на имперского аудитора: мужик, похоже, очнулся от своего транса ещё несколько минут назад и теперь с интересом слушал нашу беседу. Пока было что слушать. Ну, и что вы хотите мне сказать, господин особый посланник?

— Все дети Императора, а так же их свита, обучаются по особой программе… — Соломин, вопреки ситуации, был само спокойствие. Так получилось, что я ранее больше уделил внимание его безупречному, неуместному посреди степи костюму, а зря. Лицо Дмитрия, час назад показавшегося мне молодым хлыщом лет этак двадцати пяти, принадлежало человеку явно гораздо более опытному. Меня ввело в заблуждение почти полное отсутствие морщин и выражение глубокого удивления — вполне теперь мне понятного, учитывая как Агата его на нас вывела, и как общалась до этого. Теперь же до меня дошло, что сотруднику Лазурного дворца лет как минимум в полтора раза больше, если не в два, а великолепный внешний вид объясняется вовсе не желанием «выглядеть на все сто», а возможностями продвинутого адепта Второго Пути и буквально въевшейся в плоть и кровь необходимостью в любой ситуации выглядеть достойно своего господина, Императора, то есть. Своеобразная профдеформация, если можно так сказать: ничего удивительного, если вспомнить, как отбирают и как старательно учат слуг трона. По слухам, даже обыкновенных дворников — что уж говорить о помеси курьера, дипломата, аналитика и частного детектива?

— …Принцессу Анну, присутствующую здесь, учили так же, — Дмитрий ничем не показал, что заметил перемену в моём к нему отношении, и продолжал вещать тоном, больше подходящим лектору за кафедрой, чем одному из членов стихийно собравшейся диверсионной группы. Причем обращался подчёркнуто ко мне — игнорируя поднявшую голову Рюрикову, привычно занявшую позицию с опущенным к земле автоматом чуть сбоку от остальных Ирис, и переставшую, наконец, после новостей об отце напряжённо сжимать и разжимать кулаки Мамедову. — Ей, увлечённой магией, многое было неинтересно, но так построен учебный процесс, что ключевую информацию в голову, хочешь или не хочешь, вобьют. В том числе среди предметов есть теория государственных переворотов — или их предотвращения, если угодно. Знания, если не используются, уходят в долговременную память, но вспоминаются опять… если возникает необходимость. Сейчас она возникла… и результат ты можешь наблюдать.

Соломин полностью завладел вниманием аудитории — говорить мужик умел хорошо. Надо полагать, сам процесс ведения разговора тоже был отработан. Логично: мирно уговорить, например, купца свернуть «опасное для Империи» начинание, когда то приносит реальный доход — это нужно быть кем-то большим, чем просто хорошим оратором.

— Мне тоже пришлось изучить предмет насильственного изменения государствоустройства, — продолжал посланник, — в сильно сокращённом виде, но всё-таки… Понимаешь, если в стране и обществе всё в целом хорошо, или, по крайней мере, — терпимо, перевернуть структуру власти «сверху» вот так сразу довольно тяжело. Нет, может получиться, если все в правительстве договорятся… или будут уничтожены — но выльется это в серьёзные потрясения в обществе, вплоть до революции «снизу». И хуже будет всем. Только безумец, дабы потеснить брата из лучшей комнаты, способен разрушить собственный дом… Сейчас власть Императора над согражданами не в законном праве — кроме места военного лидера в случае угрозы всей Империи, и не в богатствах и землях, собранных родом Рюриковых за время единоличного правления, и даже не в нас — верных слугах. Сам народ желает слушать и слышать своего монарха — только потому работает Лазурный дворец и другие… имперские социальные службы. Убрать Юрия и его детей и родственников — особенно если физически устранить — и заговорщики получат вместо страны кипящий котёл. Война, которой они так стремятся избежать, начнётся тут же — наши… соседи по планете не упустят свой шанс, пока мы слабы. Так что по большому счету ничего лично моему сюзерену и его семье не грозит: «партия мира» сможет заставить монарха снять с себя оставшиеся военные полномочия и распустить институт Дворцов — по крайне мере официально, а армия — поможет физически «запереть» в пределах Запретного Города, сменив внешние части личной гвардии. И всё. Вот почему промолчали чиновники от минобороны, пропустив приказ — больше власти себе, меньше — контролирующей независимой силе за спиной: не это ли предел мечтаний? То же самое и здесь, на полигоне — старшим офицерам просто объяснили, может быть, даже честно, что именно от них требуется: не предательство, не измена родине, а просто ещё одна… назревшая за семьдесят лет реформа. Понимает — или поймёт, если заговорщикам удалось сохранить тайну до сих пор — это и мой Император: о да, он может кинуть клич, и поднять верных на свою защиту — не только слуг, многие простые люди откликнутся… И начнётся гражданская война. Вот почему Юрий никогда этого не сделает. Вот что поняла Анна из добытой тобой информационной сводки.

— …Один вопрос, — после заполненной тяжёлым вязким молчанием паузы, я всё-таки решил его задать, — почему вы это говорите мне, здесь и сейчас. Зачем всё это рассказали?

— Ну, тут всё просто, Егор, — совершенно по-простому хмыкнул Дмитрий, и даже руками развёл. — я чувствую, что ты единственный, кто может повлиять на ситуацию… И я не согласен с её высочеством, что нужно выбрать «наименьшее из зол». Вообще не уверен, что «пустить всё на самотек» — будет наименьшим злом. И извини, что обращаю твоё внимание на этот выбор… И прости за невольный пафос, но судьба Великой Империи сейчас в твоих руках. Не знаю, как так получилось, но… тебе придется сейчас что-то решать.

50

Если разговор ведёт опытный манипулятор, обычному человеку сложно понять, что его просто используют… до того, пока надобность в твоих услугах не отпадёт. Однако, то ли Соломин посчитал меня совсем уж кретином, что вряд ли, то ли… Не знаю. С другой стороны, даже такой, бесхитростный и прямолинейный, перевод стрелок меня изрядно ошарашил. И не только меня.

— Что-то не сходится… — я обнаружил, что на мне скрестились взгляды всех присутствующих, и понёс первое, что пришло в голову: — Если заговорщики выбрали такой вот «мягкий вариант», то зачем все эти нападения? Ведь Анну пытались по-настоящему убить — и активно пытались! И меня, и Жаргал. И лабораторию уничтожили, и самолёт сбили…

— Демонстрация, что «партия мира» готова идти на серьёзные действия — в случае чего, — пожал плечами имперский аудитор. — А ещё — замазать кровью «союзника» в лице Ордена Равновесия, обеспечивая полноценную лояльность на всякий случай, и одновременно устранить конкурентов, если я правильно понял, о какой лаборатории речь. «Острая» фаза операции подразумевает потери, что поделать… А заговорщики точно знают, что в случае успеха Юрий пошёл бы на уступки всё равно: гибель дочери (даже если он узнает правду) и гражданская война — выбор, думаю, тебе очевиден. Тем более, если получалось, они старались действовать мягко: уверен, что генерала Мамедова даже не били, да и по окончанию конфликта его просто отпустят… На пенсию, досрочно.

Так. Всё. Очевидно, что у «Джеймса Бонда» хватит правильных слов на любой мой вопрос.

— И что я должен решить? — глядя в упор на посланника Лазурного Дворца, переспросил я прямо. — Убивать или не убивать тех, кто просто выполняет приказ, и на что даже наследница Императора лично не решилась?