Доверься мне (ЛП) - Мак Бекка

— Я думаю, ты имеешь в виду огромный и мощный, — я сжимаю бицепс и рычу для убедительности.

Ее усталое хихиканье — просто лучшее, такое тихое и нежное.

— Ты заснешь на мне, соня, — нажав на выключатель лампы, я наблюдаю, как глаза Оливии окончательно закрываются. Ее губы приоткрываются, а грудь поднимается и опускается. Где-то там, где я хочу сейчас оказаться, ее освящает мягкий свет лампы.

Я не могу оторвать от нее глаз.

— Картер? — внезапно говорит она, слова неразборчивы ото сна. Ее глаза все еще закрыты, и я думаю, что она уже видит сон.

— Да, принцесса?

— А что, если я влюбляюсь в тебя?

— Тогда я тоже в тебя влюбляюсь, малышка Олли.

ГЛАВА 27

НОЧНОЕ БУРРИТО И НЕОЖИДАННЫЕ ГОСТИ

В ночь на понедельник мне приснилось как я призналась Картеру, что влюбляюсь в него.

Только, возможно, это был не сон. Возможно, это все же была реальность.

Потому что утром вторника я проснулась и увидела сонные глаза Картера, который улыбался мне с экрана телефона, где он, очевидно, пробыл всю ночь. Он рассказал, что я заснула во время нашего разговора, а он не захотел вешать трубку. Звонок продолжался до тех пор, пока мой будильник в семь утра не разбудил нас обоих. Я впечатлена аккумулятором своего «Айфона», надо бы написать «Apple» письмо с восхищениями.

Я вспомнила все, что, возможно, бормотала во сне, когда Картер смотрит на меня с милым выражением лица, наблюдая за тем, как я тараторю извинения за то, что заснула, за то, что продержала его у телефона всю ночь, и за любой бред, который он мог услышать от меня. При этом, я ни разу не спросила, приснилось ли мне это или нет.

Уже утро среды, а я все еще нервничаю, когда вижу его имя на экране телефона. Даже сейчас.

— Мне нужна твоя фотография, — говорит он вместо приветствия и с тяжелым вздохом встряхивает своими каштановые волосы, лежа на кровати.

— И тебе доброе утро.

Он улыбается.

— Доброе утро, принцесса. Не могу дождаться следующих выходных, чтобы просыпаться рядом с тобой.

Да, видимо, так и будет. Он улетает в следующий понедельник и его не будет до субботы, чего я побаиваюсь, так что я очень рада провести все выходные вместе. Кроме того, у меня дома холодно. Возможность поспать без нескольких слоев одежды, без стука в зубах от холода будет классной сменой обстановки.

Я прикрываю зевок и пытаюсь взбодриться. Я проснулась уже уставшей, потому что разговаривали мы до полуночи.

Он хитро прищуривается.

— Зевнешь так сильно в моей кровати, и я просуну что-то твердое и горячее в эти милые розовые губки.

— Что ваш рот, что разум, одинаково грязны, мистер Беккет, — я пытаюсь привыкнуть к этому, но в основном как ненормальная краснею. И возбуждаюсь. С этим мужчиной у меня нет проблем с либидо. Все свободное время он переписывался со мной, пока я была на работе, и это лишь сильнее заставляет меня хотеть его.

— Вернемся к фоткам. Мне нужна одна, Олли. Вчера, когда ты уснула, мне пришлось дрочить на твои фотки из сми, — он резко перевел камеру на свою промежность. — Мой громовой меч и я навсегда останемся у тебя в долгу, принцесса Олли.

За последние четыре дня я слышала это прозвище минимум пять раз и все никак не привыкну. К громовому мечу, а не к принцессе Олли. В основном всех принцесс я игнорирую, но, это безумие, если я признаюсь, что они мне на самом деле… нравятся?

— Ты, наверное, единственный мужчина на этой земле, который дал прозвище своему пенису.

— Это неправда. Гарретт называет свой лейтенант Дж..

— Заткнись, ублюдок! — подушка, которой Гарретт бьет Картера по голове, идеально вписывается в происходящее.

— Бедняга-Гарретт.

Картер смеется.

— Бедняга-Гарретт? Он ударил меня! Он мог выбить мне глаз!

— Картер, тебя невозможно сломать. Хватит ныть.

А вот и ухмылка. Он играет бицепсом.

— Да, я довольно несокрушим. Знаешь, что сокрушимо? Твой пе-…Эй! — еще одна подушка в лицо, эта толкает его вбок.

— Спасибо, Гарретт, — говорю я.

— Пожалуйста!

— Говнюки, — бормочет Картер, потирая затылок. — Я буду дома поздно, так что мы не сможем увидеться.

— О. Ничего страшного, — я была бы более убедительной, если бы не хмурилась.

— А завтра вечером я иду смотреть на танцы Дженни, так что мы увидимся только на пятничной игре.

— Кто такая Дженни? — я подавляю желание спросить его, почему он смотрит на то, как она танцует, хотя и схожу с ума от ревности. Но, видимо, я не очень хорошо это маскирую, потому что рот Картера расплывается в самодовольной ухмылке.

— Дженни — моя сестра. Она учится на хореографа в одном из главных творческих университетов страны, завтра вечером у нее выступление. А еще, мне нравится этот маленький ревнующий зеленоглазый монстр внутри тебя.

— Я не ревную, — правда лишь отчасти, потому что я определенно завидую тому, что у его сестры есть чувство ритма, и его достаточно, чтобы попасть на престижную программу. Вероятно, Картер не единственный спортсмен в своей семье. — Звучит впечатляюще.

— Да, она на полной стипендии, которую получила сразу после окончания школы. Всю жизнь занималась танцами, — он смеется, потирая челюсть. — Мои родители только и делали, что водили нас на танцы и хоккей. Мы проводили больше времени в дороге на тренировки, игры и сольные концерты, чем дома. Мой отец всегда говорил… — Картер замолкает и задумчиво смотрит в одну точку. Он машет рукой. — А, забудь.

Я никогда не теряла близких людей, поэтому не могу даже представить, через что пришлось пройти Картеру за эти годы. Боль в его сердце все еще витает в воздухе, когда он говорит об отце.

— Что он говорил?

Картер опускает взгляд на свои колени, а затем поднимает его на меня.

— Он говорил, что мы поймем, почему они были готовы отказаться от всего ради нас, когда у нас однажды появятся свои дети.

Хотела бы я познакомиться с отцом Картера. Из того, что он мне рассказал, ясно, что он был прекрасным мужем, поддерживающим отцом и разделял чувство юмора Картера. Очевидно, эти двое раздражали его маму и сестру.

Я не могу не задаться вопросом, каким бы Картер стал, если бы его отец все еще был здесь. Мне он нравится таким, какой он есть, но я не думаю, что он бы годами зарывался в случайный, бессмысленный секс, если бы его отец остался жив.

Но если бы этого опыта не было, мы бы ни за что не оказались там, где мы сейчас. Он, вероятно, был бы женат, возможно, был бы отцом одного или двух детей. Не может быть такого, чтобы к этому времени, его бы не подцепила какая-нибудь красивая женщина. Картер неоспоримо красив, но также он веселый и смешной, харизматичный, добрый и достаточно страстный. Страстный настолько, что порой мне кажется, что я горю от желания.

Можно сколько угодно ненавидеть его прошлое, но только благодаря ему мы сейчас можем по-настоящему попытаться построить отношения.

— Ты хочешь детей? — неожиданно спрашивает меня Картер. — Или нет? Ты ненавидишь детей? Ты, наверное, ненавидишь их, работать с ними целый день и все такое. Нет, глупости. Ты любишь их, ведь в свободное время ты тренируешь хоккейную команду своей племянницы.

Нет ничего более очаровательного, чем взволнованный, Картер, который не знает, что сказать и бессвязно что-то бормочет. Несмотря на то, что он прирожденный специалист в области свиданий, хоть он никогда раньше этим не занимался, очевидно, что сейчас он не в своей тарелке и сомневается во всем, что говорит или делает.

— Когда-нибудь, я бы хотела стать мамой, — говорю я ему.

Он кивает.

— Круто. Да, круто. Я тоже. Когда-нибудь.

— Картер?

Его лицо оживает.

— Да?

— Мне нужно собираться на работу.

— О. Хорошо. Ага. Не могу дождаться пятницы, когда увижу тебя, Олли. Я собираюсь забить гол в твою честь, и послать тебе воздушный поцелуй в эфире национального телевидения.