Трагические судьбы - Николай Андреев

Не все были довольны в военной среде и кампанией по разоблачению Сталина. Как-то Пеньковский был у Серова в гостях и от него узнал, как он выразился, любопытную вещь, связанную с культом личности Хрущева. Серов рассказал, что, когда он подбирал Хрущеву материалы, которые тот намеревался использовать для обличения Сталина и его преступлений, он пытался убедить Хрущева не слишком критиковать бывшего вождя, однако Никита Сергеевич даже слушать не захотел. «Теперь та же критика обернется против самого Хрущева, — сказал Серов. — Своим выступлением на ХХ съезде КПСС он допустил серьезную ошибку».

Из текста дневника можно сделать вывод, что Пеньковский — сталинист. Он против Хрущева, он тоскует о временах Сталина. Записал заветное: «Кругом такой бардак. Твердой руки Сталина нам не хватает». Возможно, это влияние Сергея Сергеевича Варенцова. Маршал как-то ему рассказал: заседал Высший военный совет, на котором почему-то не было Хрущева, маршал Бирюзов предложил выделить дополнительные средства на испытания ракетного оружия, Суслов и Микоян решить этот вопрос не смогли. Варенцов прокомментировал: «Они ходили вокруг да около, но решения так и не приняли. Будь жив Сталин, он бы сказал свое веское слово, и все проблемы мигом были бы сняты. А теперь у нас не Военный совет, а колхоз какой-то. Никакого порядка».

Не один Варенцов придерживался мнения, что при Сталине был порядок. Пеньковский отмечает в дневнике: «Все военные теперь вспоминают Сталина и утверждают, что при нем было лучше. Сталин же всегда заигрывал с армией, а этот негодяй увольняет столько хороших офицеров и при этом, поднимая бокал, произносит: «Я люблю нашу армию». Офицеры между собой говорят: «Сегодня этот мерзавец пьет за наше здоровье, а завтра мы должны за него умирать. Через пару лет, если мы останемся живы, он вышвырнет нас из армии».

Варенцов жалел, что отстранили от власти Молотова и Маленкова, он их считал настоящими последователями Сталина. В приватных беседах Сергей Сергеевич разносит Хрущева, но, когда ему присвоили звание главного маршала артиллерии, произнес тост: «Выпьем за здоровье нашего дорогого Никиты Сергеевича!» Пеньковский с грустью констатирует в дневнике: «Варенцов — мой друг, и он мне нравится, но зачем, скажите, такая лесть и лицемерие?» Неужели, действительно, не понимает?

Чего ни расскажешь агенту ЦРУ под рюмку да под хорошую закуску

Как ни ныл Пеньковский, что ему приходится вращаться среди свиных рыл, все-таки как раз в это время он резко усилил общение с ними. А как иначе, надо же добывать сведения. Вообще русский человек любит выложить все, что знает, — секретное, несекретное. Особенно если пропустит водочки стакан-другой да под хорошую закуску. Пеньковский повадился водить друзей в рестораны, на застолье денег не жалел. Друзья много чего ему порассказали. Он их спаивал, а сам только изображал пьяного, ему же надо было после возвращения домой еще и запротоколировать услышанное. На суде потом об этом будет сказано так: «Пеньковский задолго до того, как его выгнали из армии, выведывал военные секреты у безответственных болтунов из числа военнослужащих, с которыми этот враг устраивал совместные кутежи».

Бесспорный вывод — насчет болтунов. Это всемирная проблема. «Довольно трудно убедить людей в том, что пришло время, когда настоятельно необходимо в интересах национальной безопасности держать в секрете некоторые государственные дела, что их свободе может угрожать излишняя болтливость об оборонных мерах государства», — наставлял в свое время глава ЦРУ Аллен Даллес своих сотрудников.

Кто только ни выбалтывал Пеньковскому секреты. Пеньковский рассказал на встрече в Лондоне: «Наша страна полна слухов. Я слышал, к примеру, что военные базы и ракетные войска для использования против Англии базируются к северу от Ленинграда, хотя точное их расположение знают лишь несколько человек, а документы — в подземных сейфах Министерства обороны». Он извиняется, что не может дать друзьям точные координаты ракетных установок.

Пеньковский ни к кому не приставал с вопросами вроде: а где расположены ракетные площадки? Его собеседники сами делились. Чаще всего под рюмку, а то и просто так. Вот пример: «Владимир Бузинов, порученец Варенцова. У него трое детей, а он получает меньше, чем я. Его жена пьет и курит. Ее зовут Анастасия. Я знаю, так как я посещал их квартиру. Он тоже любит выпить, и часто я доставляю его домой, так как он напивается до бесчувствия. Он может зараз выпить пол-литра коньяка. Когда он пьяный, то выбалтывает важные вещи. Легко разговаривать с ним. Все, что нужно сказать, это: «Что было интересного во время последней командировки?» — и он тут же расскажет все».

После того как Пеньковского после поездок в Англию похвалили на высочайшем уровне, ему стало совсем легко собирать информацию. О том, что он проник в святая святых западной военной промышленности, рассказывали с благовением. Он и ранее был вхож в секретные места, а теперь перед ним раскрылись все двери. В свой круг его приняли ракетчики. Пеньковский был своим в конструкторских бюро, часто бывал на ракетном полигоне Тюра-Там (Байконур, как сообщалось в открытой печати). Конструкторам, специалистам объяснял свой интерес так: «Для того, чтобы добыть стоящую информацию, нужно разбираться в предмете, которым занимаешься». Такой серьезный подход к своим обязанностям вызывал уважение. И ему показывали и рассказывали то, что не всегда доверяли даже своим.

Пеньковский не избегал и общества высокопоставленных персон Министерства обороны, Генштаба, Главного разведывательного управления — они многое могли порассказать любознательному полковнику. Сведения иногда просто валились ему в руки. В том числе даже от министра обороны Родиона Яковлевича Малиновского. Случилось это на юбилее Варенцова, тому стукнуло 60 лет. Пеньковский вручил Сергею Сергеевичу золотые часы «Роллекс» и бутылку коньяка «Мартель», на этикетке которой значился год 1901 — то есть год рождения юбиляра. Сергей Сергеевич был тронут: «Ну, дорогой, на сей раз ты превзошел самого себя!» Маршал не раскусил, что в бутылке был армянский коньяк: Пеньковский выпросил в Лондоне в одном из ресторанов пустую бутылку из-под «Мартеля» 60-летней выдержки, а уж заполнить ее продукцией Ереванского коньячного завода и аккуратно запечатать было делом техники. Шпионы и не то еще умеют.

Прибыл на юбилей и Малиновский, министр обороны СССР. Наш герой представился министру: «Полковник Пеньковский». Варенцов со значением добавил: «Человек Серова». Малиновский поинтересовался, не родственник ли полковник генерал-лейтенанту Пеньковскому, с которым они вместе сушили портянки в одном из гарнизонов Дальнего Востока? На что Олег Владимирович ответил: «Родственник, но очень-очень дальний». Валентин Антонович Пеньковский приходился дядей его отцу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});