Ожог - Артем Тихомиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дина, кажется, думала о том же.
— Сомневаюсь.
— Брось… Ксения дает нам ключи, надо только ими правильно воспользоваться. Она пишет о том, что ее посещал запах гари. Это началось после смерти матери. Ксения плохо себя чувствовала — и не только из-за того, что переживала по поводу ее смерти.
— Как ее мать умерла?
— К сожалению, Авеличева не написала. Есть слабая надежда, что мне расскажет ее муж.
— Ну, попробуй, не знаю. Э… слушай, мне уже некогда разговаривать. И неудобно. До завтра тогда.
— Хорошо, я позвоню.
— Ага, пока.
Максим не успел спросить ее, все еще ли она собирается написать призраку письмо. Впрочем, эта идея ничем не хуже все других.
Снегов приготовил себе ужин, уже чувствуя себя смертельно уставшим. Он еле волочил ноги, однако ему нужно было подкрепиться, чтобы поработать с дневником еще пару-тройку часов.
Пока разогревалась еда, Максим составил себе примерный план завтрашнего дня. С похорон он сразу поедет к отцу Авеличевой. Тянуть с этим не стоит.
Погиб еще один человек, и наверняка смерть эта не последняя. Потом, если будет время, попытается встретиться с Шевцовым. Что-то из этого должно дать результаты.
Время ускоряется. Смертельный механизм работает и отсчитывает секунды.
Максим начинал сходить с ума от дурных предчувствий. Что-то в его голове стало разлаживаться.
Снегов воображал себе, как Дина берет лист бумаги и пишет на нем какое-то сообщение, тщательно подбирая слова. Может, быть так: «Скажи, что ты хочешь! Если у тебя есть, что написать, вот тебе ручка. Я внимательно выслушаю. Эту проблему необходимо решить».
…Девушка прочитала несколько раз свое послание и занесла ручку, чтобы зачеркнуть все, но остановилась, подумав, что сейчас не до красивостей.
Ей хотелось спать. Эти дни истощили ее душевные и физические силы.
Дина положила записку на край стола и оставила ручку рядом с ней. Через десять минут девушка лежала под одеялом в смотрела на потолок. В комнате родителей тихо работал телевизор, но нельзя было различить ни слова. Сердце у Дины неровно стучало, отдаваясь в висках. Она боялась, что вдруг услышит, как призрак пишет ответ. Увидит тот же самый обнаженный силуэт…
Перед тем, как заснуть, Дина подумала, что теперь уже, наверное, поздно. Они с Максимом потратили время попусту и упустили возможность все это остановить… Уходя в сон, она не сомневалась, что права.
Глава восьмая
1— Ты что, пил вчера?
— Нет. Почему спрашиваешь?
Алла посмотрела на Максима искоса.
— Твоим лицом только беременных пугать. Не ходи по оживленным улицам.
Снегов хотел сказать, что и сама она выглядит не для обложки глянцевого журнала. Мешки под глазами, лицо не накрашенное, серое, тонкие губы сжаты в полоску. За то время, пока Максим ее не видел, Алла постарела, а тут еще смерть бывшего мужа.
— Не буду ходить…
— Так в чем дело?
— Не выспался ни черта.
Алла промолчала. Погода была хуже некуда. Небо затянуло наглухо, медленно ползли на юг темно-серые массы туч. Моросил дождь, больше похожий просто на водяную пыль.
И было холодно. Сырость пробиралась под одежду, изо рта шел пар.
Максим стоял вместе с Аллой чуть в стороне от свежей могилы и смотрел, как Валерия и невесть откуда взявшиеся дальние родственники Дмитрия раскладывают на холмике цветы. Дождь тихо стучал по зонтам. Муж Аллы, Макар, помогал остальным.
Максим чувствовал себя лишним. Его тянуло в сон, и он как будто соскальзывал туда на несколько мгновений. Из-за этого грань между реальностью и грезами становилась все более зыбкой.
Вопрос Аллы как раз заставил Максима проснуться. Он поежился, понимая, насколько жалок и бессмыслен этот похоронный ритуал. Здесь, на кладбище, в серой влажной пелене и сумраке писатель почти осязал присутствие смерти.
Дмитрия хоронили в закрытом гробу. Алла сказала, что класть туда было нечего. Они с Валерией принесли в морг только его лучший костюм, темно-серый. Максим вообразил себе эту картину. Подкатила тошнота.
Сейчас бы он поехал домой, забрался под теплое одеяло, свернулся в позу эмбриона и забыл обо всем на свете…
Похоронная бригада ушла, оставив родственников отдать умершему последние почести.
Максим огляделся. Елисеев так и не пришел. Вообще, не было никого, кто когда-то учился с Кочневым в Театральном или работал с ним в разных труппах.
Никого. Память о человеке испарилась мгновенно.
— Поедешь с нами? — спросила Алла. — Посидим… Видишь, народу не много.
— Нет, скорее всего. Извини… у меня срочное дело.
— Да ты белены объелся!
Макар Савинов посмотрел на них и вернулся к разговору с Валерией. Они стояли возле могилы. Макар курил. Облачка белого дыма под моросящим дождем походили на призраков. Максим поежился.
— Хочешь нас бросить? Совесть-то у тебя есть?
— Я никогда этого не любил. Мертвому-то все равно… Да не вру я — сегодня у меня есть важное дело, встреча важная, пойми.
— Какое может быть сегодня дело? Никто, кто с нами, кто с Димой работал, не пришли, хотя я звонила! Свиньи! А теперь и ты уйдешь…
Максим закурил.
— Извини, не могу.
— Рассказать не можешь?
— Да, не могу. Личное…
Алла вздохнула.
— Врешь ведь. Ну и ладно…
Снегов мысленно извинился перед Кочневым. Тот бы его понял. О, еще как!
Дело ведь касается напрямую и его смерти.
Ночью Максима мучили кошмары, гораздо более сильные, чем накануне. Он не бегал по квартире и не кричал, но хорошо помнил силуэт обнаженной женщины, которая стояла перед его кроватью, освещенная сероватым светом из-за сдвинутых штор.
Она смотрела на него и улыбалась. Или это было лишь похоже на улыбку, трудно сказать. Максим видел ее и пытался заговорить, назвать ее по имени, а в ответ увидел, что она отрицательно качает головой.
Пришел запах горелого и чувство, что его душат. Максим метался по кровати в полубреду, вспоминая записи Кочнева, описания его снов. На грани помешательства ему почудилось, что Кочнев — это он сам. Симптомы сумасшествия были идентичными. Один раз Максим даже услышал, как ботинки бьют по бетонным ступеням. Неужели в тот момент он вторгся в сон Дины?
Потом серо-черная завеса разорвалась, и Снегов увидел, что призрак склонился над ним, словно пытался рассмотреть поближе.
Максим открыл рот, чтобы заорать, но женщина приложила длинный белый палец к губам. У нее были огромные, глубокие, как шахта, глаза. В них Снегов различил отсвет тлеющих углей.
Костер. Огонь. Угли. Запах горелого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});