Револьвер для адвоката - Майкл Коннелли

– Такое могло случиться.

– Такое могло случиться… – повторил я. – А разве три часа дня – не время заезда в вашем отеле?

– Да, это так.

– И обычно на стойке регистрации в это время полно народа?

– Все зависит от дня недели, в воскресенье обычно бывает немного людей. Но вы правы, на стойке регистрации могла быть куча работы.

Я почувствовал, что присяжные заскучали. Пришло время открыть лазейку в животе троянского коня. Время выйти из тени и броситься в атаку:

– Мистер Хенсли, давайте пройдем немного дальше. По вашим словам, собственное расследование, проведенное отелем, подтвердило, что жертва, Глория Дейтон, вошла в отель тем вечером одиннадцатого ноября. Как вы смогли это подтвердить?

– Мы просмотрели видеозаписи с наших камер и довольно быстро ее обнаружили.

– И вы проследили, как она проходила по отелю, используя записи с разных камер, верно?

– Именно.

– Вы захватили с собой в суд эти записи?

– Конечно, они со мной.

Хенсли вытащил из отделения кожаной папки диск и всем его показал.

– Вы передавали копию этой записи следователям полиции?

– Детективы заходили на раннем этапе расследования и просматривали сырые материалы. Это было еще до того, как мы составили одну запись, отслеживающую женщину, которой они интересовались, по всему отелю. Скомпоновали мы все позже и материалы эти не скрывали, однако за ними пришли всего пару месяцев назад.

– За ними пришел детектив Уиттен или его напарник?

– Нет, приходил мистер Лэнкфорд из офиса окружного прокурора. Они готовились к суду, и он заехал, чтобы забрать, что у нас есть.

Мне захотелось оглянуться на Форсайта, попытаться понять, видел ли он сам эту запись – потому что она, естественно, не всплывала ни разу, ни в одном из списков документов. Но я не стал смотреть на обвинителя, так как не хотел, чтобы меня раскусили.

– Вы видите мистера Лэнкфорда сегодня в суде? – спросил я Хенсли.

– Да, вижу.

Потом я попросил судью приказать Лэнкфорду встать, и Хенсли его опознал. Лэнкфорд смотрел на меня глазами серыми и холодными, как январский рассвет. После того как он снова сел, я развернулся к судье и попросил разрешения подойти. Судья жестом подозвала нас, при этом точно зная, о чем я поведу разговор.

– Только не говорите, мистер Холлер, что у вас нет копии этих записей.

– Именно так, ваша честь. По словам свидетеля, материал находится в руках стороны обвинения уже два месяца, однако защите не предоставили ни одного кадра. Это прямое нарушение…

– Ваша честь, – вмешался Форсайт, – я сам не видел этих записей, поэтому…

– Их забрал ваш следователь, – полным недоверия тоном произнесла судья; похоже, в этом вопросе она примет мою сторону.

– Ваша честь, я не могу это объяснить, – пробормотал Форсайт. – Если хотите – допросите моего следователя без посторонних, я уверен, объяснение найдется. Но ведь обе стороны согласны, что жертва приходила в отель за несколько часов до смерти. Разногласий по этому поводу нет, поэтому и причиненный вред минимален. Ущерба нет, ваша честь, нарушений тоже. Предлагаю продолжить работу над делом.

Я устало покачал головой:

– Ваша честь, как мы можем знать, что нет ущерба и нарушений, если не посмотрим это видео?

Судья кивнула в знак согласия:

– Сколько вам потребуется времени, мистер Холлер?

– Не знаю. Смотря сколько материала. Час?

– Хорошо. В вашем распоряжении час. Можете воспользоваться конференц-залом. У моего секретаря есть ключ. Возвращайтесь на свои места, джентльмены.

По пути к столу защиты я поднял глаза и увидел Лэнкфорда, пожирающего меня взглядом.

38

После того как судья объявила часовой перерыв, я позаимствовал у Лорны ее айпэд. Сам я уже детально изучил видеозаписи из отеля «Беверли-Уилшир». И пожаловавшись на то, что обвинение нарушило правила представления документов к суду, на самом деле пытался скрыть собственные огрехи – я ведь тоже не показал эти записи Форсайту. В любом случае снова тратить на них целый час я не собирался. Я использовал время иначе: еще раз просмотрел запись с камер видеонаблюдения из дома Страттона Стергоса и разработал план, как лучше с ее помощью низвергнуть Марко и Лэнкфорда и тем самым выбить оправдательный приговор для Андре Лакосса. Эта запись была действительно бомбой. Затаившись под поверхностью, она ждала, пока подплывет обвинение. И когда я взорву заряд, корабль Форсайта пойдет ко дну.

Мой план заключался в том, чтобы продолжить гнуть свою линию до пятничного отбоя и завершить стадию защиты прямо перед выходными. Перед заключительными словами у присяжных будет два полных дня на раздумье. Выходило, что наиболее перспективный момент для официального представления видео из дома Стергоса – утро пятницы. А прежде следовало опросить еще кучу свидетелей.

В три двадцать пять в дверь сдержанно постучали, и заглянул помощник Лего. На бейдже значилось имя Эрнандес.

– Время вышло, – сказал он.

Когда мы вернулись, на столе защиты меня ждали пульт и лазерная указка. А за столом, конечно, ждал мой подзащитный.

Падение Андре теперь могло исчисляться не днями, а часами. За шестьдесят минут, что я провел в конференц-зале, а он – в судебной камере, ему заметно стало хуже. Я сжал его руку и под тканью рукава почувствовал, что она тонка, словно палка.

– Все идет замечательно, Андре. Держись!

– Вы уже решили, я буду давать показания?

Этот разговор за время процесса он заводил не раз и не два. Андре хотел дать показания и рассказать миру о своей невиновности. Он верил – и небезосновательно, – что виновные всегда отмалчиваются, а невиновные трубят во все трубы. Но проблема была в том, что, хотя Андре не был убийцей, он занимался преступной деятельностью. Его ужасное физическое состояние скорее всего не вызовет сострадания у присяжных. Я пришел к выводу, что не выпускать его на свидетельскую трибуну – лучший способ добиться вердикта «невиновен».

– Пока нет. Надеюсь, твоя невиновность будет настолько очевидна, что это не понадобится.

Андре кивнул, разочарованный моим ответом. Он так сильно похудел за последние две недели – уже после того, как начали выбирать присяжных, – что ему придется подобрать новый костюм, этот сидел отвратительно. И хотя оставалось всего четыре или пять дней до того, как присяжные начнут обсуждение, дело того стоит. Я пометил этот вопрос в блокноте, вырвал лист и передал его через ограждение Лорне в тот момент, когда судья вышла из кабинета и заняла свое место.

На свидетельскую трибуну снова вызвали Виктора Хенсли, а судья Лего разрешила мне стоять перед присяжными, пока я показываю смонтированную запись с камер видеонаблюдения из отеля «Беверли-Уилшир» и задаю вопросы свидетелю.

Сначала с помощью Хенсли я установил дату и время видеозаписи, которую мы собирались просматривать, и попросил его объяснить, как видео с нескольких разных камер смонтировали таким образом, чтобы можно было проследить все перемещения Глории Дейтон по отелю. Я также попросил Хенсли пояснить, что на этажах камеры не были установлены по причине конфиденциальности. Руководство отеля, очевидно, считало, что может пострадать бизнес, если записывать, кто входит в какой номер и когда.

Я передал лазерную указку Хенсли, чтобы во время своего рассказа он мог отмечать красной точкой передвижения Глории. До меня дошло, что на этой записи присяжные впервые видят жертву, так сказать, «вживую». Пока шла стадия обвинения, им показывали фотографии с вскрытия, фото из досье и скриншоты с веб-сайтов Жизель Деллинджер. Но на этой записи Глория представала живым человеком, и, бросив взгляд на присяжных, я понял, что они наблюдают за ней, практически раскрыв рты. Именно этого я и добивался. Ведь следующая серия вопросов к свидетелю уведет их мысли в другом направлении.

Я забрал пульт и указку у Хенсли и, отойдя на свое место, начал проигрывать видеозапись с самого начала, а потом остановил на кадре, где Глория проходила через фойе перед человеком в шляпе.

– Мистер Хенсли, не могли бы вы взглянуть на экран и сообщить присяжным, есть ли в фойе ваш персонал?

Хенсли подтвердил, что мужчина у дверей в лифт являлся сотрудником службы безопасности.

– А как насчет этого человека?

Я навел лазерную указку на мужчину в шляпе, который, уткнувшись в телефон, сидел на диване.

– Ну, – начал Хенсли, – его лица в кадре не видно. Если вы промотаете до момента, когда мы сможем его разглядеть…