Андреевское братство - Василий Звягинцев

Андрей глубоко затянулся своей сигарой. Я видел, что он почему-то нервничает. Словно повествует не о событиях полуторавековой давности, а о случившемся буквально вчера и лично его касающемся.

– Разгром был полный. Остатки японского флота кое-как доползли до Сасебо, сохранившие боеспособность крейсеры ушли в Майдзуру и Нагасаки. Еще через месяц лишенная снабжения по морю сухопутная армия маршала Ойяма после разгрома под Ляояном отступила в Корею.

Мир был подписан в Шанхае, достаточно щадящий со стороны России, тут уж постарались англичане с американцами, примерно так, как и на Берлинском конгрессе в 1878 году, но все же Япония лишилась всех своих владений на материке и надолго выбыла из числа держав, с которыми принято считаться…

Новиков замолчал.

– Ну и что же из всего этого следует? Лекция и вправду познавательная, а еще? Думаешь, события могли развиваться как-то иначе? Противники были несопоставимы по силам, боевому опыту, экономическому потенциалу. Россия – шестьсот лет великая военная держава, а Япония еще за тридцать лет до этой войны пребывала в раннем феодализме и изоляции…

– Да? Ты так думаешь? Возможно, возможно. Однако Семенов считает, что к 1904 году Япония имела опыт современной победоносной войны на море с Китаем, а Россия на море серьезно не воевала ровно 50 лет, высший комсостав и армии, и флота не отвечал самым минимальным требованиям, качество кораблей, артиллерия и боевая подготовка у японцев тоже были выше.

А тут вдруг стечение трех крайне маловероятных случайностей, и все в пользу одной стороны. Итог – непредназначенная победа и возникновение химерической реальности. Случилось то, чего случиться не могло ни при каких мыслимых раскладах. Ты в преферанс играешь?

– А как же!

– Вот русским и выпал «полный преферанс», которого ни один игрок ни разу в жизни в натуре не видел. Ну а дальше процесс пошел уже лавинообразно. И мы с тобой живем сейчас в мире, вероятность существования которого ноль целых хрен десятых процента. – Ударение он почему-то поставил в первом слоге. – Может быть, где-то далеко после запятой какая-нибудь значащая цифирка вероятности и присутствует, но невооруженным глазом ее не видно…

– Ты так говоришь, будто знаешь, какой мир должен существовать на самом деле…

– Я и вправду знаю.

И снова я ему поверил. Безотчетно и безоговорочно, как бы это нелепо ни выглядело. Как верит на слово учителю первоклассник. Но все равно не удержался, чтобы не подколоть:

– Скажи еще, что сам там был…

Он посмотрел на меня сквозь бокал, как светская дама в лорнет. Поджав с сомнением губы.

– Ну вот сказал…

Положение сложилось глупое. У меня не было достойного выбора. Начать с ним спорить? Нелепо. Воскликнуть: «Ой, неужели? Ну, скорее расскажи, как у них там?!» Тем более. Оставалось только тоже плеснуть себе в рюмку, кивнуть и выпить. Андрей поддержал.

– Ладно, давай дальше, – избрал я беспроигрышный на данный случай вариант.

– Дальше так дальше. Удобная у меня сейчас позиция. Что ни наговорю, все в равной степени может быть правдой и ложью. А тебе по-прежнему придется мучиться, что я за странная личность такая. Или любитель от скуки сказки рассказывать, «травить», по-флотски выражаясь, или действительно уникальный времяпроходец. Но это, как говорится, твои проблемы. А я хоть душу отведу. Только если ты ждешь судьбоносных откровений или приключений, леденящих душу, так ничего такого не будет. Твои похождения не в пример увлекательнее. Давай только перейдем на диван и откроем балконную дверь. Надымили мы, как сапожники.

Дождь к тому времени перестал, и в кают-компанию хлынул влажный, прохладный воздух. Продолжало смеркаться, небо по-прежнему затягивали низкие многослойные облака, у горизонта серо-черные, что предвещало дальнейшее ухудшение погоды.

– Примем за исходную посылку, что реальность, которую ты считаешь родной для себя, хотя и возникла где-то на рубеже 1904—1905 годов, неоднократно пересекалась с этой, в которой мы сейчас предположительно находимся… – тут он с сомнением покачал головой. – Или уже и в ней не находимся, потому что как-то все вокруг стало непонятно… Ну да бог с ним, на предысторию вопроса это не влияет. Итак, допустим, пересечения имели место неоднократно, иначе как бы я вообще к вам попал? И многие другие странности в истории подтверждают мою гипотезу. Можно даже представить наши две и еще энное число реальностей свитыми в виде шнура, соприкасающиеся и взаимодействующие через определенный шаг. Но это уже задача для теоретиков. Я же не более чем путешественник, эмпирик прежних времен, который сообщает об увиденном, но избегает строить гипотезы. Очередное соприкосновение миров, – продолжил Андрей, – состоялось чуть больше полутора лет назад. Мы с Ириной совершали такое же, как сейчас, увеселительное плавание и поняли, что случилось нечто удивительное, лишь зайдя в Аделаиду. Хорошо, что у вас здесь очень либеральное отношение ко всякого рода формальностям – таможенным, пограничным… В нашем мире тебе, например, пришлось бы куда труднее.

– Они так сильно отличаются? – поинтересовался я, решив пока что воспринимать все его слова как данность.

– Иногда – чрезвычайно, а иногда почти и нет. Тоже по причине их взаимопроникновения, я думаю. Есть ведь масса деталей, изначально общих: прежде всего – история до развилки у нас одна, все построенные до 1905 года здания и вообще любые предметы, книги в том числе. Многие из них, допускаю, реально существуют и для нас, и для вас одновременно, и одновременно же используются. Это предположение, кстати, великолепно объясняет все случаи полтергейстов, загадочных преступлений и исчезновений людей, психических заболеваний, ясновидения, пророчеств, невероятных озарений. Вот черт, я все время отвлекаюсь, – виновато развел руками Андрей. – Давно не имел заинтересованного слушателя. Хочу изложить лишь факты, а тянет на философствования…

…Мне у вас очень понравилось, – продолжил он после короткой паузы. – Спокойная такая жизнь, приятная. Когда я в Москву приехал, так будто в сказку попал. Почти все так и не так одновременно. Целые кварталы и улицы совсем вроде и не изменились, в историческом центре, я имею в виду. Но вообще разница как между Восточным и Западным Берлином.

– В наше время? – уточнил я. – А почему такая вдруг разница тебе померещилась? Я в Берлине бывал, ничего особенного не заметил, даже внимания не обратил, где там солнце встает, где садится…

– Именно. Один город, одинаковые улицы, одной архитектуры дома. Только у нас после Второй мировой союзники город пополам поделили. Восточный – коммунистический, Западный – витрина капитализма. И бетонная крепостная стена посередине. За сорок лет разница получилась сугубая. Так же соотносятся ваша Москва и наша. Особенно меня Красная площадь потрясла. Кремль, Торговые ряды, Исторический музей на месте, а Василия Блаженного нет. Вместо него нечто непонятное. А главное – Мавзолей с некрополем отсутствуют.

– Мавзолей – в каком смысле? В древнегреческом?

– О, брат! Мавзолей – это альфа и омега Советской державы. Гениальное творение архитектора Щусева. Погребальная пирамида из красного лабрадора, а внутри чучело Ленина. Очень впечатляет…

Я удержался от новых вопросов, хотя многое из его слов требовало пояснений. Какая Вторая мировая? Когда, отчего? Что некая коалиция стран опять воевала с Германией, я сообразил, а детали?

И Ленин. Это имя одного из организаторов коммунистического переворота 1920 года, но он вроде бы крайне быстро сошел со сцены и пирамиды с мумией явно не удостоился.

Но ладно, успеется, решил я, сейчас главное – выслушать.

– И чем больше я странствовал по вашему миру, тем он мне больше нравился. Похоже на красивый сон и воплощенную идиллию. Настолько же удивительно, как и нереально. Почему я и сказал тебе, что все это может так же одномоментно кончиться… хлоп – и все! Энтропия свое возьмет. Знать бы только, как это на практике может выглядеть.

Однако вернемся к началу. В Аделаиде я очень быстро понял, что заехал явно не туда. С деньгами проблема возникла. Хорошо, у меня в сейфе золота в монетах сколько-то было. Кассир в банке удивился немного, откуда такие раритеты, посоветовал нумизматам продать, мол, они намного больше дадут, он же примет только по весу… Но и то ничего, мне на первый случай хватило.

А потом я и вас, людей, нашел, с которыми наладилось полное взаимопонимание. Если повезет, я тебя с ними еще познакомлю…

Итак, чуть не полгода я с архивами работал, сравнивал, отличия и сходства искал, точку бифуркации просчитывал, чтобы собственную теорию альтернативной реальности выстроить.

Одна деталь меня прямо убила. Это тоже к вопросу об исторической роли Русско-японской войны. Я просмотрел персоналии всех причастных к ключевым событиям ХХ века лиц и, знаешь, что нашел? Один из офицеров с броненосца «Цесаревич» после победы получил отпуск, поехал к родственникам в Тифлис. А там стал свидетелем знаменитой большевистской экспроприации банка и как человек решительный, тем более – артиллерист, тут же открыл беглый огонь из пистолета и убил наповал троих налетчиков, в том числе неких Джугашвили и Тер-Петросяна… – сообщив это, Андрей посмотрел на меня, будто ожидая реакции.