Земля - Валера Дрифтвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Верно сказала?
Оба отвечают в один голос, ни на миг друг от друга не отстав.
– Да.
Присев, Риша увязывает кость в белую тряпицу – воробьиные пальцы знают крепкий и хитрый узел – потом медлит немного перед тем, чтобы завершить обряд. Бросает челюсть в тряпице в каменную жерловину, и все трое в молчании слушают, как далеко внизу последнюю часть Рона Финча принимает глубокая вода.
* * *
Когда толстенькая стопка бумаги, полосатой от машинописных строк, ровно уложена в ещё крепкую картонную папку
Когда лесная орхидея, молочная любка, наудачу пересажена из жестянки под самую густую и щедрую из яблонь в Ибрагимовом саду
Когда просохшие огородные картошки убраны с кухонной циновки в подвал
Когда чернильная лента снята, благородный «рояль» снова укутан чехлом от пыли и водворён на полку хламовника
Когда госпожа Брук до самого донышка допивает вторую кружку крепкого чаю
Вот тогда Арине Стаховой подходит время покинуть её любимый дом и дикую землю ради разнообразных необходимых дел и свершений в широком мире, далеко за пределами острова.
Чтобы примириться с этим, Рина говорит себе: каждый завершённый день будет только приближать её возвращение. Она уже не ребёнок, она отлично знает, что случиться может очень… всякое, но прямо сейчас можно только верить. И не мучить себя подробными рассуждениями.
Всю дорогу до ворот Ййрово лицо неподвижное, под стать точёной деревянной маске. Лишь поймав беспокойный Аринин взгляд, орк приподнимает уголки губ и говорит:
– Где там Савря барсуков обдирает… опять небось с рыжим усвистали куда. Опоздает ведь проводить, плутовка.
В более или менее пригожий день Савря теперь способна пропадать до ночи, и тут совершенно не на что сердиться. На всякий случай Рина уже успела попрощаться с нею рано утром. Возможно, Рине ещё труднее было бы расставаться со Страфилевым краем, если бы Савря её провожала, но всё-таки до странного пусто в эти минуты без её резкого и звонкого голоска.
Выйдя к самому морю, чтобы помочь стащить моторку Брук на волны, орк по обыкновению разувается, и Арине сегодня даже холодно на это смотреть.
– Риш, ты бахни разочек в колокол, может, Савря близенько. Может, услышит.
– Ладно.
На внезапное появление серой юной летуньи Рина, впрочем, не питает большой надежды, но медный голос рынды у ворот летит над берегом, и есть в этом что-то невыносимо красивое – не смотря даже на то, что короткий звон неприятно оседает в ушах на некоторое время.
* * *
– До встречи, Ййр.
Нелюдское скуластое лицо под тёмным загаром по-прежнему ничего не выражает – только взметнулись кверху рваные уши, и в следующее мгновение Рину обнимает рывком и поднимает с берега жёсткая орчья сила. Рина только успевает взвизгнуть и ухватиться руками за костлявые плечи, а госпожа Брук ругается, что нельзя вот так врасплох хватать честных людей и отрывать их от земли, когда заблагорассудится. Страфильим быстрым манером Ййр целует маленькую старшачку в середину лба, не отпуская, в два шага, переносит с берега и ставит на ноги прямо в лодку.
Смеяться теперь или плакать? А, всё равно ни то, ни другое толком не получится.
Через чих и ворчание лодочного мотора Ййр кричит хрипло, не отводя от Рины бледных глаз:
– Брук! Слышь! Другим разом календарь мне привези!!
– Каледнарь?!!
– Да! Денёчки чёркать!!
Рина только и может, что осесть на скамейку – лицом к Дикому – и помахать рукой. Ничего умнее или уместнее ей сейчас не придумать.
Одна из подкатанных штанин на орчьих штанах сбилась вниз по голени, море темнит потёртую ткань; Ййр стаскивает с головы ядовито-оранжевую шапочку, подымает её в кулаке к небу, да так и стоит, глядя, как газолинка увозит Ришу, Ньибрагим, его маленькую старшачку.
Теперь жить, набравшись терпежу, и ждать.
И денёчки чёркать, если Брук не забудет и в самом деле привезти новый пустой календарь.
* * *
В облачной серой рвани тут и там проглядывает небо, и на мелких волнах вспыхивает солнечное нестерпимое золото.
Рине всё ещё кажется, что она может увидеть яркое и недвижное оранжевое пятнышко – хотя с тем же успехом это может оказаться сполох подступающей осени в кленовой листве над забором. Она не сразу замечает серую тень, летящую к моторке над водой.
Догнав, Савря закладывает круг и вопит:
– А я укрывальники научусь плести!!!
Закладывает второй кружок, круче прежнего, чтобы добавить:
– К Весенним Песням у меня взрослое имя будет!!!
– Я вернусь, – обещает Рина. Расслышала Савря её или нет – одной только Савре известно; страфиль спешит назад на Дикий, и видно, как устали её серебристо-стальные крылья от такого отчаянного рывка.
– Мать честная, не упала бы девчонка в воду, – беспокоится госпожа Брук.
– Наша Савря, – отзывается Рина. – Она долетит.
Теперь жить, набравшись решимости.
И каждым исполненным делом, каждым днём – приближать своё возвращение домой. Туда, где ждёт…
Дедушкин остров.
Страфилев край.
Земля. Её земля.
Послесловие 1
Сэм
«Покажи им наших, чтоб все ахнули».
Нет, успех несомненно заслуженный.
Как и следовало ожидать.
«Наведи шороху».
Пускай среди безликих и восторженных голосов особенно ясно звучат реплики иного толка – «мистификация», «постановка», «не верьте, вот здесь трудился ретушёр, а не фотограф», но…
«Не ссы, Кнабер».
Да. Теперь о Самуиле Кнабере многие говорят всерьёз.
Ринину книжку издали довольно скромным тиражом. Данный факт нимало её не заботит. Обложку украшает та самая фотография, где девушка и юная страфиль глядят друг на дружку. Откровенно говоря, именно успех Сэма и сделал книжке «Страфилев край» основные продажи – неудивительно, что после любой из выставок некоторым захотелось больше узнать об этих самых страфилях…
«Ведь мы же теперь одна банда? Одна артель?»
Невозможно не искать встречи с Ариной Стаховой.
А при встрече – жданной или нежданной – почти невозможно её выносить.
На первых порах Сэм радовался: казалось, скоро всё вернётся в нормальное русло. Рина ни словом, ни намёком не упоминает их ссору накануне отъезда Сэма с острова. Но только теперь она куда больше прежнего говорит о каких-то своих делах и занятиях, а следовательно – меньше слушает. И откуда-то ведь выучилась говорить так, что мимо ушей не пропустишь, а этих самых дел у неё появилось какое-то неприличное количество.
Всё разыскивает неких забытых учёных, или чью-то родню, или старинных знакомых покойного деда. При успехе поиска – пишет бесконечные письма, а некоторым вдобавок отправляет
