Йога. Искусство коммуникации - Виктор Бойко

«Сантоша» не имеет ничего общего с самодовольством. Это всего лишь положительная ориентация мировосприятия, напоминающая позицию традиционного оптимиста, который всегда считает, что мы живём в лучшем из миров, в то время как пессимист опасается, что это так и есть.

Видимо, отчасти уравновешивающим «сантошу» является «тапас». Смысл этого понятия абсолютно не совпадает с христианской аскезой, которая соблюдается для «усмирения плоти» и «угашения страстей». «Тапас» же зачастую связан с прямым самоистязанием и предпринимается чисто ради накопления силы. Он не есть принципиальный отказ, но напротив — наращивание резерва для возможно большего наслаждения. Посредством «тапаса» исторические и легендарные личности индийского пантеона принуждали богов повиноваться себе и выполнять свои желания. С понятием «тапаса» коррелирует «теджас» Упанишад, что переводится как «накал», блеск, великолепие. «Тапас» — это нечто, не очень ясное для европейца. Иногда «тапас» переводится как «жар» — подразумевается накопление энергии и сопутствующее этому ощущение в теле. Считают, что огнём «тапаса» сжигаются все недостатки и загрязнения — как ментальные и духовные, так и телесные.

Комментаторы «Йога-сутры» в основном трактуют «тапас» как способность неопределённо долгого восприятия противоположностей: жары и холода, голода и жажды, стояния и сидения, отсутствия речи и т.д. Свами Сатьянанда называет следующие виды «тапаса»:

— испытание тела жарой и холодом;

— пребывание у жаркого огня, чтобы тело стало худым и коричневым;

— пранаяма;

— голодание;

— сосредоточение на одной точке;

— молчание.

Принято считать, что подобной практикой из тела удаляются вредные вещества, оно становится выносливым и крепким, ум успокаивается и становится пригодным для созерцания. Посредством «тапаса» также достигаются «сиддхи», необычные, паранормальные способности.

В то же время можно вспомнить категорические требования «Гхеранда-самхиты»: «Тот, кто начинает осваивать йогу, не должен есть мало — не должен есть много, не должен спать мало — не должен спать много, не должен работать мало — не должен работать много... Желудок его не должен оставаться без еды дольше, чем на три часа». Иными словами, здесь выражено требование полного усреднения жизненных проявлений для новичка, которому в период адаптации к практике йоги следует избегать экстремального поведения, перегрузок, ситуаций, а также голодания, которое является средством «тапаса», именно тем экстремальным воздействием, которого начинающему и следует избегать.

«Тапас» также может быть «тамасическим», то есть бешеным и безрассудным, предпринятым себе во вред.

В согласованной системе составляющих частей «ниямы» определённый смысл возможным проявлениям «тапаса» придают «свадхьяя» и «ишварапранидхана», которые вместе с «тапасом» составляют «крийя-йогу». «Подвижничество, самообучение, упование на Ишвару есть йога действия» (Й. — С, 2.7).

«Свадхьяя» — «своё изучение», «изучение своего текста», то есть Вед. В наше время «свадхьяя» имеет в контексте йоги и более широкое толкование — «изучение себя». Но и при этом основой практики является повторение мантр и джапы — психотехники Тантры отличаются от методов классической йоги большим разнообразием приёмов. Свами Шивананда считал, что для ежедневной «свадхьяйи» достаточно чтения «Бхагавадгиты», что через священный текст мы так или иначе получаем необходимый контакт с Богом.

Теперь следует обсудить последнее требование «ниямы» — «ишвара-пранидхана», преданность божеству. Индийские религиозные авторитеты трактуют эту часть «ниямы» как «преданность Богу, покорность Богу, посвящение себя Богу, поклонение Богу, установление Бога мотивом всех человеческих действий», а также как «ощущение всеприсутствия Бога».

Вопрос о связи йоги с идеей Бога требует особо деликатного подхода. Радхакришнан в своей работе замечает: «Бога Патанджали нелегко описать» (И.Ф. т.2, 326). И далее: «Личный Бог философии йоги очень слабо связан с остальной системой. Преданность Богу является только вспомогательным средством для достижения конечного освобождения. Бог представляет собой только особое «Я», а не творца и охранителя Вселенной. Ишвара облегчает достижение освобождения, но не дарит его непосредственно. Такое понимание Ишвары является, конечно, неудовлетворительным, и мы не можем не сказать, что философия йоги ввела понятие бога только для того, чтобы быть модной и привлекать умы людей» (И.Ф. т.2, 328).

Но, с другой стороны, Виджнянабхикшу утверждал: «Из всех видов сознательного созерцания созерцание высшего Божества считается наиважнейшим», — и это позволяет квалифицировать его точку зрения как полностью аналогичную позиции Отцов христианской Церкви.

В «Йога-сутрах» принцип «ишвара-пранидхана» указывается как наилучшее средство достижения самадхи.

Всё это говорится о йоге в рамках индийского религиозного мировоззрения. Но нам, как представителям христианской культуры, немаловажно учитывать отношение к йоге Русской православной Церкви, которое, к сожалению, отличается полным сумбуром и крайней предвзятостью.

Предварительно сформулируем определение предмета религии. Убеждения народной массы выражают коллективную веру, а под религией, очевидно, подразумевается связь индивида с какими-то неопределёнными, метафизическими факторами внеземного происхождения. Убеждения — это нечто, предназначенное для мира в целом, это символ веры. Смысл же и цель религии — непосредственная связь человека с Богом, как это декларируется в массовом христианстве. Или, скажем, в достижении спасения у буддистов. Вопрос наличия либо отсутствия Бога будет, очевидно, всегда мучить нас, и необходимо научиться жить, не имея на него достаточно убедительного ответа. Либо иметь личные ответы, позволяющие жить, что мы и видим в случае наличия у человека религиозной веры.

Вероучение — это то, что так или иначе связано с официальной церковью, и объединяет огромное количество людей, следовательно — явление социальное. И сегодня оно не способно обеспечить человеку развитых стран прочную основу бытия. Чтобы получить её, субъект должен быть лично связан с силой, не принадлежащей этому миру. Только внутреннее ощущение личной связи с чем-то высшим способно защитить человека от растворения в безликой массе. С другой стороны, религия есть свойственная многим людям инстинктивная позиция мироощущения, проявления которой видны во всей истории человечества. Цель всех религий — сохранение психического равновесия и такой социальной стабильности, при которой статус любой официальной церкви был бы наиболее гарантированным.

Юнг утверждает, что именно бессознательное человека является средой, из которой возникают религиозные ощущения, и с ним нельзя не согласиться.

Что такое вера? Очевидно, это состояние, которое, однажды возникнув, поддерживает само себя, самовоспроизводится. Верить можно только в то, что невозможно доказать, в том числе логически. «И Сын Божий умер — это достойно веры, ибо абсурдно. И погребенный, он воскрес, это не подлежит сомнению, ибо это невозможно» (Тертуллиан).

Диакон Андрей Кураев, нынешний беспощадный полпред русской православной Церкви в борьбе с иноверцами, эдакая современная «домини канес», высказывается весьма противоречиво: «Логическое «тат твам аси» адекватно реальному опыту любого (значит, и христианского в том числе!) созерцательного подвижничества».

Но в то же время, внутренний свет, который видит созерцатель, есть «тварное свечение ума», а православие, утверждает Кураев, отличает этот неистинный свет от не-тварного Света Божества.

«И здесь — важнейшая грань, непроходимо разделяющая христианский опыт и опыт языческий. Человек не есть частица Божества, Бог не есть высшая структура человеческой души» («Сатанизм для интеллигенции», т.2,140-150).

Далее находим: «...Свет, который созерцают йоги и оккультисты, не есть Божественный...» (там же, 259).

«...Йогический путь антропологически, архетипически чужд нашей средиземноморской культуре» (там же, 205).

«Единственная известная мне сегодня современная богословская работа, посвящённая критическому сопоставлению теософии и христианства, принадлежит как раз священнослужителю Армянской Апостольской Церкви архимандриту Паркеву Мартиросяну. Он сам в молодости практиковал теософию и йогу» (там же, т.2,118).