Герцоги налево, князья направо - Киран Крамер

Поппи тряхнула головой.

— Давай просмотрим документы, — прошептала она.

И они вместе занялись этим.

— Двадцать лет работы на секретные службы, — произнес Николас, пробежав глазами одну страницу. Известна под именем Розовой Леди.

Губы Поппи изобразили букву «О», когда она прочитала следующую страницу.

— Моя мать. Английский тайный агент. — Она положила бумаги на сиденье и уставилась на Николаса. — Но ведь она никогда не вела себя как шпионка. Она вела себя как мать. И жена. И друг. — Глаза у Поппи слегка заблестели. — Я… я даже не знала, что она любит розовый цвет и потому включила это слово в свой шпионский псевдоним.

— Она могла и не любить розовый цвет. И выбрала слово именно потому, что никогда не носила ничего розового. Чтобы ввести в заблуждение любого, кто попытался бы угадать ее подлинное имя.

— Я думаю, ты прав, она никогда не носила ничего розового. Только портрет представляет собой исключение. И оно могло быть такой вот маленькой хитростью, уступкой секретным службам в честь ее агентурного имени.

То было единственное, что по-настоящему высоко ценил Драммонд в работниках секретных служб. Смелость. И ум.

— Только не забывай, — попытайся Николас заверить ее, — пусть она и была завербована отделом, она оставалась твоей любящей матерью. И другом.

Поппи покачала головой и сказала:

— Но я все же чувствую боль. Это как… как если бы я не понимала ее.

Атмосфера в экипаже становилась определенно мрачной. В унисон погоде за его пределами.

— Разумеется, ты ее понимала, — настоятельно возразил Николас. — Ведь ты понимаешь меня, верно? А мне ведь тоже приходится заниматься секретными делами. И это не изменяет меня как личность. Поверь мне.

— Это правда, — согласилась Поппи и о чем-то задумалась, прикусив нижнюю губу.

Николасу польстило ее согласие.

— Ну а как же насчет тебя самой? — Он усмехнулся. — Ведь и ты теперь принимаешь участие в засекреченном деле. Ты стала другой? Или ты по-прежнему… Поппи?

Она слегка пожала плечами:

— Полагаю, что я все та же. Любопытно, знал ли об этом папа?

— Трудно сказать.

— Но ведь если ты кого-то любишь… разве ты не должен делиться всем с теми, кто тебе близок?

У Драммонда в голове вдруг вспыхнуло воспоминание о той ночи, которую он провел в резиденции Хауэллов с Наташей.

— Случается, — с осторожностью заговорил Николас, — что ради того, чтобы уберечь покой близких, ты рассказываешь им не обо всем. Не потому, что ты их не любишь, а именно потому, что любишь.

— Если мама предпочла унести свою тайну в могилу, — сказала Поппи — то мне не пристало открывать ее папе.

— Я согласен.

Они продолжили просмотр папки. Поппи со всем тщанием изучала каждый лист. Окончив чтение, осторожно передавала его Николасу.

— Поистине это моя мать собственной персоной. — В глазах у Поппи появилось выражение тихой гордости. — Я хочу прочитать все до последней строчки. Совершенно очевидно, что она была знатоком в своем деле.

Минутой позже она подняла повыше руку, в которой держала листок бумаги, и широко улыбнулась.

— Та самая! — вскрикнула она. — Расписка, которую мы ищем!

Она вручила листок Николасу, тот взял его и внимательно прочитал текст.

— Выходит так, что леди Дерби и в самом деле оплатила картину, — произнес он. — Однако… не хотелось бы говорить тебе…

— О чем?

Поппи положила руку ему на предплечье и широко раскрыла глаза.

— Теперь, когда мы знаем, что твоя мать работала на секретные службы, эта расписка могла быть фальсифицированным документом, который она привезла в Санкт-Петербург. Для тех, кто стал бы расспрашивать о ее деятельности, расписка послужила бы доказательством лояльности леди Дерби, которая обратилась к Ревнику в числе других заказчиков, не более того. Другими словами… — Николас сделал паузу, уж очень ему не хотелось разочаровывать ее после всей их нелегкой работы. — Картина, наверное, принадлежит секретным службам. Мне очень жаль, Поппи, если это так и есть.

Поппи внимательно пригляделась к расписке.

— Ненавижу секретные службы, — прошептала она. Потом подняла глаза на Драммонда и проговорила с нажимом на каждом слове: — Я уверена, что расписка подлинная. Мама отослала ее почтой в отдел ради безопасности.

— Я же не утверждаю, что она этого не сделала, но…

Поппи выставила вперед ладонь, чтобы заставить Николаса замолчать.

— Мама знала, что Ревник использует портрет для того, чтобы переслать сведения о шпионе, однако она заплатила за картину. И хотела передать ее папе.

Глаза ее вспыхнули ясным, сильным светом.

— Если ты прав, Николас, и мама оставалась мамой и тогда, когда занималась тайной деятельностью, это значит, что, самоотверженно служа правительству, она тем не менее главным образом думала о папе. — Поппи сложила расписку и снова спрятала ее за корсаж. — Я убеждена, что мама и есть тот гений, которому принадлежит идея передать сведения о шпионе посредством портрета. Кто мог предвидеть, что Ревник умрет от черной оспы, а мама скончается от нее же вскоре после него?

Поппи уперлась обеими руками в бока, и глаза ее загорелись зеленым огнем.

— Я не посмел бы спорить с особой, обладающей такой силой убежденности, — проговорил Николас мягко. — Ты уже доказала мне, насколько сильны твои внутренние инстинкты. Так что я ничуть не огорчен этими новыми открытиями, а ты?

— Абсолютно нет. — Поппи распрямила плечи. — Это просто означает, что мне придется еще много поработать до того, как я получу мамин портрет.

— Который я еще должен раздобыть, как ты знаешь.

— Украсть было бы более подходящим словом. — Поппи одарила его ледяным взглядом. Портрет мой. Он не принадлежит правительству, но я останусь верной маминым желаниям и позволю правительству первым взглянуть на него.

Драммонд ухватил ее за руки пониже плеч и притянул к себе.

— Ты черт знает как привлекательна, понятно?

— Это мамино влияние, — со смехом ответила Поппи.

Было не так просто целоваться и смеяться одновременно, однако они с этим справились. Экипаж подкатил к дому номер семнадцать на Клиффорд-стрит как раз в тот момент, когда Николас прильнул с поцелуем к обнаженной груди Поппи и тронул языком нежный сосок.

— Мы становимся чересчур беззастенчивыми, — прошептала Поппи и поспешила натянуть лиф повыше на грудь.

— И тебе это нравится, — сказал Николас.

— Что правда, то правда, — с озорством в голосе подтвердила она.

Когда-нибудь он постарается увезти ее с собой в свое имение в Суссексе. В качестве дуэньи они возьмут тетю Шарлотту, накормят ее хорошим бифштексом и бисквитом, пропитанным бренди, а потом он уведет Поппи на небольшой пикник у ручья, но это будет праздник совсем особого рода…