Битва за Кремль - Михаил Логинов

— Степняки чуют запах силы в обе ноздри, — заметил кто-то из присутствующих.

Бобров кивнул.

— Пора подводить предварительные итоги, — сказал он. — Мы оказались перед реальной возможностью потерять большинство в Госдуме. Для простоты картины предлагаю признать, что ситуацию просрал я. (Большинство облегченно вздохнуло.) Считайте, что виновный найден, вы…бан всем кагалом и мы вместе отвечаем на вопрос «что делать?».

Последовавшее молчание было не столько вежливым, сколько деловым. Все действительно размышляли.

— А почему бы его просто не закрыть? — спросил кто-то.

— Личная договоренность, — вздохнул Бобров. Четкая установка Вов Вовыча — пока не брать.

— Может, если нельзя брать, тогда убрать? — предложил участник совещания.

— Понял, Шульц. Назначаешься исполнителем. — После двухсекундной паузы: — Обмен шутками закончен. Продолжим обмен предложениями. Саныч, ты его отслеживал дольше всех. У тебя наберется криминальный бэкграунд на серию передач?

— Если немножко натянуть — найдется.

— Пусть поработает Поренко, — Бобров усмехнулся, — а то парнишка совсем застоялся, собьет кого-нибудь еще раз своим байком. В паре с Леонтьичем! — предложил другой участник, толстячок со сладким подростковым лицом.

— Леонтьич, не говоря уж о Мастодонте, без работы не останется, — сказал Бобров. — Его квадрат — привязка нашего объекта к Вашингтону. Кстати, по моим данным, дым не без огня. На него уже выходят очень любопытные заокеанские личности. Надо дождаться контакта и осветить его как следует, да, Дмитрий?

Дмитрий, носивший костюм с изяществом Джеймса Бонда, да и принадлежащий к аналогичному ведомству, согласно кивнул.

— Но нас интересует внутренняя программа. Поренко и Леонтьича маловато. Пора долбануть из всех стволов. Начиная от великого телепрозаика Минкаева до певицы Сим-Сим. Пусть выступят против либерального реванша, против ползучего фашизма, против черносотенного шовинизма. Столбов — это нищета, нестабильность, теракты и Закон Божий с детского сада. Крепкий разовый вброс по всем каналам.

— Дальше. — Бобров даже встал и стал вышагивать по кабинету. — Мы должны не только дать ему отпор в Сети. Мы должны там его придушить. И переспорить, и затроллить, и хакать все его ресурсы. И всех, кто готов их размещать. Столбовцы должны себя чувствовать на каждом форуме как гимназистка, попавшая в мужской туалет колонии-малолетки. Тарло, Капитоша, — это к вам.

Двое известных виртуальных бойцов, мастера виртуальной травли, привстали и кивнули.

— С этим ясно. Дальше. Выходим на улицу и не уходим, пока столбовщина не отправится на помойку. Возле каждого штаба — ежедневный антифашистский пикет. Шульц, Гоша — к тебе. В Москве, в Питере всегда под рукой не меньше трехсот реальных бойцов, проверенных мясников. Как говорил Владимир Владимирович, бить, чтоб под ним панель была мокра. Бить не сразу, но были бы готовы по первому сигналу. В День Единства, кстати, месяц остался, уже пора подсуетиться, держим Москву, как еще ни разу не держали. На Васильевский — сто тысяч. Причем реально. Ребята, вздрючьте регионы — пусть хоть два месяца деньги не крадут. Сказано, три тысячи рыл оплатить и привезти — значит, три, а не две девятьсот. Ну и, само собой, трахаем избиркомы. Говорите, что Столбов победит и посадит. Говорите, что премиальные будут как на трех последних выборах вместе взятых, — гарантирую. Говорите, что за предательство ответит родня — орально, анально и внутриматочно. Короче, мотивируйте их так, чтоб у самих бы стояло, когда говорите!

Все хохотнули. Бобров чуть сбавил пассионарность в голосе:

— Рад, что поняли. Тогда в бой.

Участники разошлись. Саныч задержался без указания, с ним еще один товарищ, сидевший молча и даже особо не смеявшийся.

— Насчет идеи Шульца? — спросил этот товарищ.

— Ага. Погодь минутку, пусть уйдут.

Заминка возникла из-за короткой беседы в дверях.

— А когда Вов Вовыч сказал: бить, чтобы весь асфальт был мокрый? Это насчет несогласных или в Чечне?

— Не, это другой Владимир Владимирович — Маяковский.

— Понятно.

«Вера» была зарегистрирована во всех областях Северо-Запада, Центральной России и в половине зауральских регионов на удивление легко и быстро.

Чтоб совсем уж без сопротивления — не сказать. В некоторых областных центрах начались пристрастные и злобные проверки — будешь добрым, когда тебе, чиновнику, позвонили за полночь и попросили сделать что-то неотложное. Работники администраций сами звонили людям в сонное время и спрашивали: вы действительно вступили в новую партию? Иногда им предлагали присоединиться к партии, иногда просто говорили «да» и посылали на три буквы.

Кромешного прессинга пока не было. Чинуши на местах все же помнили: новую партию делают с президентской санкции. Да и рождалась партия так быстро, что большинство контрмер напоминало стрельбу вдогонку, порученную стрелкам, привычным к статичным мишеням.

Уж очень необычно-неожиданным был состав учредителей. И общество ветеранов горячих точек, и профсоюз, и местный союз предпринимателей, и приходская община, и какое-то непонятное молодежное объединение. Как они находили друг друга, по Инету или другим каналам, в администрациях понять не могли. Однако находили, создавали отделения и регистрировались.

Кое-кто из рядовых партийцев, конечно, поддавался ночным звонкам и писал заявление, что к партии отношения не имеет. Но таких было два-три на сотню. Поэтому, когда дошло до регистрационного съезда, все было, как требовал закон, да еще и с избытком: в половине регионов — не четыреста пятьдесят человек, как положено, а не меньше семисот.

За два дня до съезда началась реальная свистопляска. Съезд трижды откладывался: заложенные по телефону бомбы, отключение света, совсем уж бессмысленная придирка пожарной инспекции и проколотые шины у двух автобусов с региональными делегатами. Ничего не помогло. Съезд прошел, и партийный список был утвержден за три дня до конечной даты.

— Господин Столбов, не могу скрыть самого большого восхищения стартом вашей карьеры политика. Я стараюсь не часто употреблять выражение «русское чудо». Но других слов по поводу вас найти я не смог.

— Когда вашим президентом стал Обама, я удивился еще больше, — ответил Столбов.

Перед приемом в американском посольстве лидер новой партии выкопал из глубин памяти весь университетский запас английского, да и Татьяна помогла освежить знания. Но они не пригодились, как и на летнем приеме, в Питере. Давешний культурный атташе, предложивший три месяца назад интересного собеседника, сдержал обещание. И этот собеседник — улыбчивый, обаятельный, средних лет, в костюме, от которого, казалось, пылинки отскакивают сами, говорил по-русски почти без запинки. Разве избегал деепричастий.

Фаза комплиментов и обсуждения погоды оказалась недолгой.

— Мистер Джефферсон, учитывая, что я с недавних пор фигура публичная, да и вы человек занятой, считаю нужным перейти к делу, — сказал Столбов. — Так как инициатор встречи вы, то предложений жду от вас.

Собеседник кивнул: ну да, как иначе.

— Мистер Столбов, вам понятна причина интереса Госдепартамента США к вашей персоне. На сегодняшний момент вы являетесь лидером партии, которая может получить минимум четверть мест в парламенте. Мы заинтересованы в том, чтобы в российском политическом истеблишменте не появилось лицо, страдающее антиамериканскими предубеждениями. Уверен, и вы хотели бы получить комплексные гарантии на случай неблагоприятного развития событий.

Столбов не ответил, но взглядом попросил пояснения.

— Есть русская поговорка «От тюрьмы и от сумы…». Вы можете надолго остаться в высшей элите. Но всегда возможен вариант, при котором вам придется покинуть страну, не желая быть в тюрьме.

Человек, представившийся Джефферсоном, сделал паузу — вдруг собеседник возмутится такой перспективой? Но Столбов улыбнулся, кивнул: чего, мол, только у нас не бывает? И разговор продолжился.

— Думаю, вам не все равно, в каком статусе вы будете пребывать за границей — как эмигрант-коррупционер или как борец за свободу. Кроме того, в ваших интересах лояльное отношение правоохранительных структур этих стран к вашей собственности, которая присутствует на их территории.

Здесь Столбов потребовал пояснений:

— Вы хотите сказать, что если я назову себя другом Америки, то получу право пользоваться вкладами в иностранных банках и зарубежной недвижимостью без опасения конфискации?

Похоже, американец понимал русский язык еще лучше, чем говорил: он подтвердил сразу.

— Хорошо, что требуется от меня? — спросил Столбов.

— Мистер Джефферсон сказал: необходимо сделать приватное заявление, зафиксированное на видеопленку, — примерный текст он может получить хоть сейчас. А также сообщить, на территории каких стран находится его недвижимость и банковские вклады.