Закон Неписанный - Владислава Мека

Она сбежала, просто взяла и сбежала. Околдовала очередного идиота и сбежала. Дрянь! Редкостная дрянь! Лгать мне в лицо, лгать глядя мне в глаза… Что же ты за женщина, Саломея? И что же я за глупец, раз позволил тебе одурачить меня? Простить тебе такое? Никогда! С этого момента моя цель не покорить и завоевать, моя цель — поймать и не дать уйти, любым путем…

Думаю, я бы не сошел с ума настолько, если бы она не вытащила меня из тюрьмы, а затем не сбежала снова. Но история, как известно, не терпит сослагательных наклонений. Что сделано, то сделано. И я не буду давать тебе поблажек. Любовь бывает разной: одна — чиста и прекрасна, а другая полна грязи и боли. Первую ты отвергла, растоптала. Прости, любимая, но ты заслуживаешь только второй…

Как же Агния похожа на сестру, но только внешне, она будто ее отражение. Я отыскал ее и собираюсь отвести ключевую роль в своей маленькой игре. Жаль только, что эльфа убить не удасться, но думаю, после встречи с Агнией, ему будет не до Саломеи. Пусть живет.

Все шло удачно, пока Агния не решила убить сестру. Отчасти это я был виноват, точней я был полностью виновен в произошедшем. Сначала натравил Агнию на Саломею, затем не помешал ей пустить с сестру смертельное заклятие, а потом вообще решил проучить Саломею и не оказал ей своевременной помощи. Пришлось обращаться за этой самой помощью к Брилле — старой ведьме, магу крови. И даже признаться, что Штайн — та самая. Брилла помогла, но вот средство, которым она это сделала особенно меня порадовало.

Брилла сказала, что для излечения Саломеи понадобиться кровь древнего добровольно отданная. Я тут же вспомнил о нефилиме — рабе, что всюду таскался за Саломеей, даже пришлось его в игорный дом спровадить, чтобы не помешал украсть ее. Раб согласился встретиться и даже поговорить. Я этим воспользовался. Когда нефилим узнал о судьбе своей неудачной хозяйки, то без лишних вопрос согласился отдать свою кровь. И я этим воспользовался…

Саломея выздоровела, ну внешне по крайней мере. А вот внутренне, ее ноги отказали хозяйке, впрочем не только ноги — все, что ниже пояса Саломея не чувствовала. Мне нравилась ее беспомощность, хотя бы тем, что теперь она просто физически не могла от меня уйти…

Я поймал ее в клетку и заперев ее, выбросил ключ. Теперь Саломеи предстояло навсегда остаться на моем личном острове. Она будет со мной и ничто не сможет ее отобрать…

Шли дни, недели, месяцы, а я так и не мог пересилить себя и взять ее. Я понимал, что она уже никогда не сможет чувствовать удовольствие ни с каким мужчиной, но даже это не позволяло мне воспользоваться ею. А стоило бы, я хотел не только ее, я хотел ее детей… от меня. Магия помогла бы ей выносить плод и родить, дело оставалось за малым — заняться с ней сексом. Но я медлил…

Ее глупая, сверхглупая попытка сбежать — взбесила меня. И через это бешенство ко мне вернулась неуверенность. А что если даже будучи такой, она все равно уйдет от меня. Допустить подобное я никак не могу. Значит пора сделать ее полностью моей и плевать хочет она этого или нет. Никто не может считать меня за это монстром, я и так — монстр…

Я искупал ее, еле сдерживаясь, уложил на кровать и сам долго стоял под струями воды, пока не понял, что все равно себя этим не очищу, только отмою. Когда я вышел из ванной Саломея уже спала, видимо, ей и вправду, все равно. Скинув полотенце, которым до этого обмотал бедра, я лег на кровать рядом. Подумав, снял халат с Саломеи, чем и разбудил девушку.

— Все? Отсрочка закончена? — каким-то пустым голосом, спросила она.

— Да — больше я ничего не сказал, как и она, просто потому, что стал целовать совершенно никак не реагирующие на прикосновения красные губы.

Сколько бы я не пытался растормошить ее, целуя и оставляя следы на нежной коже, прикусывая соски и обводя языком их ореолы. Сколько бы я не возбуждал пальцами и языком самые нежные местечки ее дона, Саломея оставалась ко всему безучастной и тогда я разозлился. Грубо вошел в нее и через десяток рывков извергся потоком в ее влагалище.

— Хочешь ты того или нет, но у нас будут дети и мы будем навсегда вместе связаны ими, как канатом — рявкнул я на нее, спустя пару минут.

— Делай что хочешь, но учти — дети это не средство заставить кого-то оставаться рядом — после чего она отвернулась от меня.

Чего же я добился? Она не ушла от меня, но я все равно вижу ее спину…

Дело № 4

Тварь ли я дрожащая или право имею…

Глава 10

И жили они долго и счастливо… А потом познакомились…

Иногда давать кому-то второй шанс — это, как давать вторую пулю тому, кто первый раз в вас не попал потому, что промахнулся.

«Неизбежность», когда-то давно, в прошлой жизни, я задалась целью, найти значение этого слова, но ни в одном словаре не было толкования. Где бы я не искала везде натыкалась на орфографическое и морфологическое объяснение, но ничего о самом слове. И вот, копаясь как-то в старых учебниках по философии, я все-таки совершенно случайно наткнулась на определение слова — «неизбежность». Кратко всего в двух словах было описано это непонятное состояние между уже не отчаянием, но еще не смирением, «неизбежность — судьба, рок». Вот и все.

Ожидание неизбежного только продлевает агонию, в которой постоянно держит напряжение. Я чувствую, что еще чуть-чуть и неизбежность станет обычным смирением. А после смирения — только деградация души, разума и как итог — тела. Я перестану быть собой. Вообще перестану быть. Наверное, Кастл этого и добивается, хочет, чтобы я превратилась в тень самой себя. Куда уже больше? Разве я не стала тенью, после того, как из меня сделали избранную? Разве я не деградировала только чтобы никто не понял, что сломать меня не удалось? Так что? Куда больше?

Из состояния задумчивого анабиоза меня вывела болезненная пощечина. Я с удивлением поняла, что это Кастл опять разбушевался. И чего ему неймется? Ведь я даже сопротивляться не пытаюсь, просто лежу и никого не трогаю. Что на этот раз? Я дышу не так?

Свои вопросы я озвучивать не стала. По его перекошенному лицу видно, что лучше рта не раскрывать. Но смотрится он все-таки комично, волосы спутаны, лицо красное, пот катится по лбу, на шее венка вздулась и такая ярость в глазах, что становится смешно.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — не выдержала я.

— И в чем же? — с меня он не слез, только вытянулся на руках, чтобы не давить своим весом на мое тело.

— Твоя проблема в неумении радоваться тому, что имеешь и не пытаться заполучить большее.

— Хочешь сказать, что ты то самое «большее»? — усмехнулся Кастл и смешным его теперь можно было бы назвать с натяжкой.