Больше, чем ты знаешь - Джо Гудмэн

Прежде чем ответить, Рэнд долго молчал.

– Существует что-то необъяснимое, – наконец нехотя признался он, – а что до их якобы власти над человеком… знаете, доктор, это скорее вопрос культуры. Мамаша Комати верит в силу тапу, Катч тоже. Да что там, я и сам видел, что происходит с туземцами, на которых наложено тапу! Человек становится глухим как пень, полностью теряет интерес к жизни и умирает в тот самый день и час, который назначает колдунья! Или его поражает неведомый недуг.

– Но мисс Банкрофт – англичанка, – напомнил Маколей. – По-моему, трудно представить себе людей, менее склонных к суевериям, чем англичане! На редкость прагматичный народ! Только вспомните, что они делали в Индии!

Но Рэнд был настроен скептически.

– Мисс Банкрофт провела большую часть жизнь на островах Тихого океана, а это что-нибудь да значит.

– Стало быть, мой французский коллега, доктор Мессье, возможно, в конце концов окажется прав, – задумчиво проговорил Маколей.

Рэнд бросил на него удивленный взгляд. Подобная мысль не приходила ему в голову.

– В этом смысле да… возможно, он был прав. И причина слепоты мисс Банкрофт – вовсе не болезнь.

– И не какое-то потрясение, а результат наложенного на нее тапу.

– Это только возможно, – перебил его Рэнд, – но тогда расспрашивать ее не имеет смысла. Тут Катч прав – если это так, то тогда она просто не может сказать об этом.

– И что же нам делать? Заклятия, порчи – это уже не по моей части, капитан Гамильтон. Как вы уже на редкость точно подметили, лекарь, а точнее, знахарь из меня – как из собачьего хвоста сито!

Рэнд, честно сказать, не помнил, чтобы он так отзывался о докторе, но с трудом скрыл улыбку.

– Думаю, прежде всего стоит отыскать Тиаре, – сказал он. – С этого мы и начнем.

Клер боялась даже думать о том, что случится, когда она в следующий раз увидит Рэнда. Она заранее сжималась при мысли о том, что опять попадет во власть панического ужаса, но очень скоро выяснилось, что бояться ей следует только собственных воспоминаний.

Рэнд, конечно, сразу же заметил ее смущение и страх, но у него хватило ума сделать вид, что он ничего не видит. Он завел разговор о совершенно посторонних вещах, принялся вспоминать разные смешные случаи тех лет, когда он и его братья были еще мальчишками, и очень скоро Клер, забыв обо всем, весело смеялась. Только когда он упомянул Бриа, лицо ее омрачилось.

Облокотившись на перила, Клер тронула его за рукав.

– Что же случилось с Бриа? – не выдержала она наконец. – Я чувствую, с ней случилось что-то… что-то ужасное, и произошло это, думаю, во время войны… настолько страшное, что об этом даже жутко говорить.

– Для этого есть причина, – жестко отрезал Рэнд, чувствуя, что его лучезарное настроение развеялось как дым. – Но чужих это не касается.

Клер не обиделась. «И правда, кто я ему?» – подумала девушка. Рэнд ни разу не сказа, что любит ее, но она и так догадывалась, что этого не может быть.

– Просто вы так часто рассказываете о своих братьях… и почти никогда о Бриа.

– Это потому, что она была намного моложе нас, братьев. Дэвид, Шелби и я были погодками… а Бриа родилась много лет спустя. Для нас она была забавной младшей сестрой.

Клер улыбнулась.

– А она об этом догадывается?

– Возможно. Впрочем, мы никогда не делали из этого тайны. – Рэнд облокотился о поручни. – Только она все равно бегала за нами как привязанная. Ей было приятнее бродить с нами, чем сидеть в доме. Единственное, что удерживало ее там, – это пианино.

– Она играет? – удивилась Клер. – А я и понятия не имела! И ни разу не слышала, как она музицирует. А когда я спросила, если у вас в «Хенли» музыкальная комната, Бриа ответила, что нет.

Рэнд помрачнел – именно так и должна была ответить Бриа.

– Теперь так и есть, а я еще помню времена, когда они с отцом играли каждый вечер. Она унаследовала его талант. Бриа всегда любила музыку. Мама тоже, но до Бриа ей далеко. Она очень радовалась, поскольку считала, что для женщины это чрезвычайно важно.

– Да, в глазах Элизабет это, несомненно, было большим достоинством.

– Так и есть. – Он замолчал. Как всегда, непослушный локон, выбившись из прически, затрепетал на ветру, щекоча уголки рта Клер. Но когда она нетерпеливо потянулась, чтобы убрать его на место, Рэнд, перехватив ее руку, сделал это сам. – Когда началась война, Бриа было всего одиннадцать… когда закончилась – пятнадцать. Где-то в эти годы она и умерла.

– О, Рэнд… подумай, о чем ты говоришь!

– Ты же хотела знать. – Сгущались сумерки, и море, так же как и небо, темнело прямо на глазах. – Отделившись от основной армии, маленькие отряды янки, двигаясь на юг, рыскали повсюду, прочесывая местность. Было почти невозможно избежать встречи с ними. А «Хенли», к несчастью, лежала прямо у них на пути. До того времени война почти не коснулась плантации. Кое-кто из рабов еще раньше сбежал к янки, многие ушли сразу же после воззвания Линкольна, однако в распоряжении Дэвида по-прежнему было достаточно людей, чтобы управляться с «Хенли». Единственным рынком сбыта нашего риса по-прежнему оставалась Англия, но прорываться сквозь кольцо блокады становилось все труднее, а потом и вовсе невозможно. К тому времени Шелби уже не было в живых – его убили в Манассасе. Я сидел в тюрьме на Севере, а наш отец, хотя тогда мы этого еще не знали, погиб под Виксбергом.

Эти ублюдки налетели на «Хенли», как саранча, тащили все, что могли унести, даже то, что им было не нужно. Но они не только грабили! Они разрушали все, что могли, удовольствия ради. Были уничтожены все сокровища нашей семьи… ради чего? Думаю, они не сомневались, что тем самым приближают конец войны… впрочем, не знаю.

Двое вломились в комнату к моей матери. Одного Дэвид успел пристрелить, но второй убил брата прежде, чем тот успел что-то сделать. Оставив маму в спальне, где на полу лежало тело ее сына, он принялся шарить по дому в поисках чего-нибудь ценного. Я до сих пор не знаю, он ли затащил Бри в ледник или кто-то еще из банды этих мерзавцев. Не знаю даже, сколько их было на самом деле. Мама говорила, что видела из окна, как из дома выехали пятеро. А Бриа никогда не говорит об этом.

Голос Рэнда был едва слышен.

– Думаю, после того, как ее изнасиловал первый из них, ей уже было все равно, сколько их было потом…

Из глаз Клер хлынули слезы.

– Мне так жаль, Рэнд. И тебя… и Бриа… Он как-то странно посмотрел на нее.

– Но ведь все это случилось не со мной.

– И с тобой тоже. – Ухватившись за поручни, она подняла лицо, чтобы ветер высушил мокрые от слез щеки. – Был ли с тех пор хотя бы день, когда бы ты не винил в этом самого себя?