Спасти Каппеля! - Герман Романов

— Да. Мои туземцы меня бы не выдали. Я думал спрятаться или в Кабарде, или у текинцев. В песках Туркмении меня бы не нашли.

Странно, но царь стал прежним. Будто тот чудовищный стыд, что давил его все эти годы, растаял без следа. Он с благодарностью в глазах посмотрел на Ермакова, даже чуть кивнул.

— Дело в том, что твои убийцы оставили тела и сбежали. А когда вернулись, то Джонсон лежал на земле, а тебя не было. А потому есть большие разночтения в дальнейшем — то тела прикопали, то сожгли в Мотовилихе. Убийцы сами запутались, когда пытались себя выгородить. Но так как ты не давал о себе знать, то в Кремле дружно решили, что тебя нет в живых. Поверили твоим палачам — ведь кто-то из них лгал, но ведь кто-то говорил правду. Так, по крайней мере, и решили.

— А со мной что? — Голос прозвучал растерянно.

— Есть серьезные соображения, что ты укрылся у туркмен. И каким-то образом дал о себе знать барону Унгерну и атаману Семенову. Но время было упущено, они еле удерживали Забайкалье. Эта парочка отнюдь не легковерные люди, их посланцы добрались до тебя и получили твое согласие. Ведь в двадцать первом году Унгерн захватил Монголию и повел казаков на Забайкалье твоим именем. Но тогда силы были неравны, и он потерпел поражение.

А большевики со временем пронюхали правду, но прошли годы.

— И что же? — Фомин со Шмайсером спросили одновременно, опередив Михаила — тому было тоже интересно.

— Только недавно нашли фотографии, на них подписи. Отдали экспертам, а заодно и твой собственноручный манифест. А те дали заключение…

— Какое?!!! — все трое возопили в один голос.

— Писал один и тот же человек. Так что поздравляю — ты дожил до шестьдесят второго года, женился на туркменке, завел двух дочерей и сына. И был счастлив, судя по снимкам.

— Мы сейчас на карачках, большой кровью, выползаем из этого кошмара, Мики, — неожиданно взорвался Фомин. — Нам нужна преемственность власти. Наследник нужен! Это твой долг! Ты понял?!

— Хорошо, я все понял, — покорно отозвался Михаил, с опаской глядя на друга. И тут же еще двое придвинулись ближе.

— Силком оженим, и супружеский долг выполнять будешь исправно, — с шуточной угрозой пообещал Шмайсер.

— А я свечу держать буду, жена простит, — быстро проговорил Ермаков, — дело-то государственной важности.

Четверо друзей переглянулись, дружно фыркнули и разом взорвались озорным, жизнерадостным смехом…

Эпилог

— Лев Давыдович, положение архисложное! Мы на волосок от большой войны с Японией! А этого надо избежать! Воевать с таким врагом мы не в состоянии! Нельзя играть судьбой революции!

Ленин быстро прошелся по кабинету, мягкий ковер глушил шаркающие шаги. Затем снова уселся за стол, зачем-то выключил настольную лампу под зеленым абажуром и потом снова включил. По стене заскользили тени, будто в склепе.

Вождь мировой революции заметно нервничал, пальцы постоянно двигались, иногда сжимаясь, будто человек пытался за что-то уцепиться. На широком лбу медленно ползли капельки пота.

— Ничего не поделаешь, Владимир Ильич. — Троцкий загадочно поблескивал стеклами пенсне, его узкая черная бородка придавала ему мефистофельский вид. А может, так и было, ведь не зря многие, и друзья, и враги, называли этого человека злым гением, а то и демоном революции. Именно он выпестовал трехмиллионный по числу, чрезвычайно громоздкий, но эффективно действующий военный механизм Советской Республики.

— Царские генералы тоже знают свое дело, и стоило нам ослабить хватку, как тут же они нанесли ответный удар! И у нас нет сил, чтобы остановить их наступление на Омск.

— Город сдавать нельзя, Лев Давыдович! Ни в коем случае! Мы тогда не сможем объяснить нашим товарищам причины этой чудовищной катастрофы. И это после триумфального освобождения Сибири от Урала до Енисея?! Политический эффект от сдачи Омска, этой столицы колчаковщины, будет иметь крайне негативные последствия для советов во всем мире. Да, да, и даже хуже, намного хуже, Лев Давыдович. Это все играет на руку воспрянувшим монархистам.

Ленин снова вскочил из-за стола, подошел к Троцкому и впился ему в глаза взглядом. На секунду Льву Давыдовичу показалось, что председатель СНК смотрит как-то искательно, чуть ли не по-собачьи.

— А нет ли возможности провести дополнительную мобилизацию рабочих и сибирских партизан? И хорошо надавить на беляков? Хорошенько?! Это было бы очень здорово!

— Мы уже мобилизовали всех, кого можно, выгребли подчистую! Коту под хвост пошли наши усилия! Подошедшие из Иркутска войска Сибирского правительства с японцами перемалывают наши резервы гораздо быстрее, чем мы их формируем. Пройдет три-четыре дня, и все — они войдут в Омск. Держать их нечем — 5-я армия фактически уничтожена, восточный фронт рухнул. Это поражение, Владимир Ильич!

Троцкий помимо воли тоже разгорячился. И было от чего волноваться — деникинцы яростно упирались на Дону и Маныче, четвертую неделю отражая беспрерывные атаки красноармейцев. Воспрянула духом казачня на Кубани, Тереке и Дону, теперь не разбегаются по своим хатам, а снова собрались, дерутся просто озверело. И причина этого возросшего сопротивления заключается в Сибири! Вдохновились успехами контрреволюции и воскрешением своего недобитого императора.

Председатель РВС республики мысленно выругался — теперь приходится пожинать плоды той чудовищной ошибки пермских чекистов. Лучше бы царя Николая из рук выпустили, тот давно стал политическим трупом, и под его знаменами не собралась бы такая сильная армия.

— Надо выиграть время, Владимир Ильич. — Троцкий сдержал эмоциональный порыв, за эти часы он лихорадочно перебрал десятки вариантов и выбрал этот, как ему показалось, единственно верный.

— Ну, заключим мы это трехмесячное перемирие, кто же будет в выигрыше? Давайте посмотрим на события с военной точки зрения, я уже проконсультировался со знающими специалистами. Удержав за собой Омск, мы до июня сможем перебросить несколько дивизий и хоть как-то наладить работу Транссиба. Белые владеют огромной территорией, но у них мизерное население в шесть, ну семь миллионов человек, значительная часть которых однозначно против царизма.

Троцкий задорно блеснул стекляшками своего пенсне, хитро улыбнулся, тряхнув клинообразной бородкой. А Ленин усмехнулся — сравнение с бесом или козлом, что одно и то же, приводимое в карикатурах белогвардейских газет, било не в бровь, а в глаз. И тут его озарило, как бывало раньше, когда он лихорадочно искал выход из затруднительной ситуации.

— Это означает, что партизаны там еще сыграют свою роль, и принесут нам пользу. А вот белые увеличить свою армию не смогут ни при каких обстоятельствах!

Ленин по-хозяйски перебил собеседника, почесал пальцем переносицу и заговорил напористо, с молодым задором:

— А ведь «союзникам» не нужна победа Михаила, даже японцам! И этот демарш посла Като к нам с требованием немедленного заключения перемирия и принятия «союзнического» посредничества, есть ясный знак! А это архиважно, батенька!

Ленин возбужденно забегал по комнате, радостно потирая руки. Втайне Владимир Ильич был благодарен Троцкому за сдержанность — когда «генералиссимус» Советской республики начинал сыпать военными терминами, номерами дивизий, директивами или расстеленным на столе кошмаром карты с разноцветными стрелками и кружками, то вождь сразу терялся, чем Лев Давыдович всегда пользовался, доказывая свою незаменимость.

И сейчас он с тщательно замаскированным ехидным цинизмом смотрел за оживленно ходящим «Стариком», машинально отмечая, что тот изрядно сдал за последний год. А это хорошо, ибо он сам на роль вождя мировой революции подходит гораздо больше. Но не сейчас — контратака белых в Сибири ушатом ледяной воды смыла царящую в Кремле эйфорию от победного осенне-зимнего наступления Красной армии.

Троцкий поневоле примерял прошлогоднюю ситуацию в Венгрии, где советская власть пала под ударами внешней и внутренней контрреволюции. Недаром там утвердился диктатором адмирал Хорти, что объявил себя регентом, а страну королевством, ожидающим своего монарха. Как бы такой беды не вышло и в России. Оживились гады, еще самодержавия потребуют!

— Вот только как бы нам настоять, чтобы перемирие не соблюдалось на юге? Вы сможете немедленно опрокинуть деникинцев в море и там их перетопить как худых котят?

— К сожалению, этого сделать пока нельзя, Владимир Ильич. Казаки отчаянно обороняются на Маныче — кавкорпус Буденного понес большие потери и отброшен. Деникинцы отбили Ростов, и сами перешли в наступление, с боем теснят наши части. Тылы отстали, железная дорога еле работает, и то с большими перебоями. Требуется определенное время, чтобы совершить перегруппировку войск, наладить снабжение. Примерно две, а то и три недели.