Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - Крис Огден

В 1972 году, после того как Иди Амин изгнал из Уганды — страны, входящей в Содружество, — всех постоянно проживавших там выходцев из Азии, Хит провел закон, разрешавший въезд в Англию жителям Уганды независимо от их происхождения. К середине 70-х годов ежегодное число иммигрантов составляло около 45 000. Под сенью соборов возводились мечети; в некоторых ресторанах и пабах блюда, приправленные острой индийской приправой карри, вытеснили традиционные пироги с мясом и почками, и даже в самой отдаленной сельской глубинке можно было встретить женщин в сари и мужчин в тюрбанах.

Безработица, сокращение бюджетных расходов, рост преступности — все эти факторы одновременно привлекли внимание к иммигрантской общине. Все чаще происходили стычки между белыми и цветными. По данным опроса Гэллапа, 59 процентов британской общественности полагало, что иммигранты представляют собой «весьма серьезную проблему», а 49 процентов призывало правительство дать иммигрантам денег на отъезд из страны.

Когда в 1978 году Тэтчер высказалась по этому вопросу, она затронула тему, имевшую безусловную актуальность для рабочих, озабоченных угрозой конкуренции со стороны приезжих, и для всех тех, кто опасался за целостность своей однородной культуры. Тэтчер подняла расовый вопрос в телевизионном интервью после беспорядков, произошедших в выходные дни в Вулвергемптоне, где две сотни молодых негров, спровоцированные толпой белых, в отместку принялись крушить витрины магазинов и бросать камни в полицейских. Призывая «полностью покончить с иммиграцией», Тэтчер утверждала: «англичане и в самом деле не на шутку обеспокоены тем, что их страна будет затоплена людьми другой культуры». Предсказав, что к концу столетия численность черного и цветного населения Англии удвоится и достигнет 4 миллионов человек (на начало 1990 года она составляла 3,1 миллиона), Тэтчер отметила, что людей это пугает. «Мы, политики, существуем не для того, чтобы игнорировать людские страхи, — заявила она. — Мы, политики, призваны устранять их причину».

Ее высказывания в телевизионной программе «Мир в действии» вызвали целую бурю. Парламентарии-лейбористы называли ее расисткой. Министр внутренних дел Мерлин Рис обвинил ее в попытке «придать респектабельность расовой ненависти». Поношения раздавались со всех сторон. Дэвид Янг, епископ Рипонский, предостерегал ее: «Разжигая страсти и предрассудки, страхи и ненависть, которые не могут не сказаться губительным образом на нашем обществе, вы ведете опасную игру». С ним были согласны многие из ее собственного консервативного лагеря. Некоторые считали, что Тэтчер, пусть даже сама и не расистка, занимает опасно правые позиции и ни перед чем не останавливается в своем отчаянном стремлении стать премьер-министром. Она твердо стояла на своем. Обвинения в расизме она отмела как «абсолютно вздорные». Не обсуждать вопрос об иммиграции было бы, по ее словам, «совершенно нелепо» и безответственно. Она, конечно, оседлала тигра, но уверенно держалась в седле. Через две недели после интервью опрос общественного мнения показал, что популярность тори подскочила на 11 процентов: если раньше они отставали от лейбористов на 2 процента, то теперь обогнали их и вели с разрывом в 9 процентов.

Для Тэтчер самым поучительным в этом скандале было воочию увидеть, как члены ее партии попрятались в кусты, когда атмосфера накалилась. Слишком многим, убедилась она, не хватает смелости отстаивать вещи, которые, по ее мнению, необходимо было высказать и сделать. Тот факт, что они не соглашались с ней, не имел в ее глазах значения. Главное, они проявили себя «сырыми», то бишь мягкотелыми, и поэтому она перестала с ними церемониться. Притом расовый вопрос был только верхушкой айсберга. Иэн Гилмор, теневой министр внутренних дел, не согласился с ее призывом снова ввести смертную казнь. Он тотчас лишился своего поста и был переведен на менее престижную должность министра обороны. Уинстон Черчилль, внук лидера военных лет, не согласился с ней в вопросе о продолжении экономических санкций против Родезии. Он в мгновение ока вылетел вон. Орудуя ножом мясника, она все больше отстранялась от теневой бюрократии и собирала вокруг себя тесный внутренний кружок советников, в чьей личной преданности не сомневалась. Эта узкая группа, ее первый «кухонный кабинет», куда входили специалисты из лондонских финансовых кругов и профессионалы-менеджеры, стала составной частью ее политической организации. Большинство ее членов, как и сама Тэтчер, были целеустремленными людьми, сделавшими карьеру самостоятельно, без помощи семейных связей, доставшегося по наследству богатства или аристократического произношения.

Члены внутреннего кружка с благословения своей руководительницы любили действовать, отбрасывая бюрократические формальности и волокиту и минуя умеренных членов ее собственного теневого кабинета. Внутренний кружок производил предварительную обработку политических рекомендаций и формулировал отобранные варианты в соответствии с предпочтениями самой Тэтчер, прежде чем они поступали на рассмотрение более широкой группы руководителей. Внутренняя оппозиция чаще всего с легкостью подавлялась. «Сырому», впервые услышавшему политическое предложение Тэтчер, было трудно, если не невозможно, подыскать аргументацию, чтобы воспрепятствовать его принятию или добиться его изменения: «кухонный кабинет», состоящий из «сухих», или правоверных, уже предусмотрел потенциальные контрдоводы и подготовил ответы.

Структура внутреннего кружка давала столь ценимую Тэтчер эффективность, но ценой глубокого раскола между идеологами и традиционными консерваторами. Это не беспокоило Тэтчер. Она была готова платить эту цену. Вместе с единомышленниками «сухими» она отшлифовывала свою стратегию. Они решили, что сдвигу Каллагана в сторону политического центра лучше всего противопоставить демонстративный, вызывающий экстремизм.

В начале лета 1978 года казалось, что вот-вот будут назначены всеобщие выборы. Пятилетний мандат лейбористской партии на управление страной истекал только в октябре 1979 года, но процент опрошенных, одобряющих политику Тэтчер, начал падать. Преимуществом Каллагана была сердечная, успокаивающая, располагающая манера его публичных выступлений. Тэтчер действовала людям на нервы. Она говорила слишком резко, слишком агрессивно, без тени смягчающего юмора. Даже ее прическа, сооружение в виде пчелиного улья, покрытое лаком и похожее на скульптуру, открыто высмеивалась как символ ее жесткой непреклонности. Гордон Рис в свете приближающихся выборов порекомендовал консерваторам нанять самое популярное в Англии рекламное агентство, «Саатчи энд Саатчи», с тем чтобы оно подработало имидж партии и подготовилось к проведению предвыборной кампании. Директор-распорядитель агентства Тим Белл, энергичный и талантливый специалист по рекламе, наделенный природным политическим чутьем на высокое и низкое в политике, решил лично заняться этим заказом, что явилось судьбоносным решением для Тэтчер и для агентства.