Над бездной. ФСБ против МИ-6 - Александр Анатольевич Трапезников

Итак, в середине октября 1993 года, к сожалению, я точно дату назвать не могу, мой водитель, работавший у меня в Англии, гражданин Великобритании Джей Ван дер Планк, сообщил мне, что он получил очень странный звонок. От некоего г-на Лайсэма (Litham) с просьбой найти меня и передать, что со мной хотят встретиться, как было сказано, «по поводу визовых проблем».

Упомянутый господин спрашивал у Джея, как можно со мной связаться напрямую, но получил отказ, т. к. Джей был мной многократно проинструктирован никому не давать мой телефон, а тем более — адрес. К тому времени, т. е. с 1 октября 1994 г. Я проживал в арендованном мной доме, причем арендованном не на мое имя, а на имя компании, мне принадлежащей — Rosex Parh Ltd. В пригороде Лондона Bromley, адрес: 15 Fern wood Close, Bromley, Kent, BR13EZ. T. e. мое имя нигде не было упомянуто. Так же как и телефон не значился в справочниках.

У меня были очень веские основания никому не раскрывать своего местонахождения, но в ряде случае я должен был оставлять контактный телефон. Таким телефоном, по договоренности с г-ном Ван дер Планком, был его домашний телефон 081-8555095. Однако и этот телефон был известен крайне ограниченному кругу лиц, поэтому я начал сразу анализировать, почему звонок из официальных инстанций по поводу «визовых проблем» последовал на телефон Джея?

Я попросил его выяснить, если возможно, кому принадлежит оставленный г-ном Лайсэмом телефон, т. к. когда я по нему позвонил, мне женский голос ответил, что она не может со мной соединить г-на Лайсэма, т. к. его в настоящий момент нет. Но спросила, куда он может мне перезвонить, т. к. я назвался, и она, судя по ее реакции, была о звонке предупреждена. Я, однако, свой телефон не оставил, сказав, что буду перезванивать.

У меня появились подозрения, что, возможно, какая-то группировка, которая за мной охотилась, наняла частного детектива, каких в Лондоне множество, с целью установления моего местонахождения. Я сам до господина Лайсэма так и не дозвонился, однако на следующий день он сам опять дважды звонил Джею, ища встречи со мной.

Мы решили, что если это официальный чиновник из Foreign Office или Home Office (а только эти два ведомства занимаются визами), он должен меня официально пригласить к себе в кабинет и там побеседовать, т. к. это обычная практика, никакой другой в Англии в этих случаях нет. Тем более что виза, годовая многократная, у меня была в полном порядке.

Я, правда, в тот момент уже хлопотал о въездных визах для членов моей семьи, находившихся в Риге, но делал это в установленном порядке, через своих друзей в Москве, путем покупки обычного туристического тура. И никто из моих московских друзей, решавших этот вопрос, телефон Джея не знал.

Мои мысли были по-прежнему направлены в направлении того, что это какая-то попытка разыскать меня со стороны моих врагов. Поэтому я попросил Джея попросту заявить в полицию о том, что ему звонят якобы из официального учреждения, однако не оставляют адреса, дают телефон, который в справочниках ни за Ноше Office, ни за Foreign Office не числится, и требуют встречи с его другом, у которого есть основания за себя опасаться. Что и было сделано.

Результат был следующий. На другой день к Джею домой приехал начальник местного отделения полиции и сообщил, что данный телефон — действительно официальный, но он exdirectory (т. е. не упомянут в справочниках) и принадлежит министерству обороны Великобритании. Более того, как мне передал Джей, его настойчиво попросили действительно организовать встречу г-на Лайсэма со мной, и что это в моих интересах. Причем — срочно.

Такая встреча состоялась где-то в середине месяца в вестибюле отеля Hilton Park, т. к. я отказался ехать по названному мне сначала адресу (частному, как я определил) в лондонском районе Mayfair, и сам назвал Hilton в качестве места встречи. Когда эта встреча произошла, я попросил г-на Ника Лайсэма удостоверить себя, и он показал мне пластиковую карточку, размером примерно в два раза больше кредитной карточки, с его цветной фотографией, где сверху было написано «Ministry of Defense», т. е. Министерство обороны. Там было написано что-то еще, но разглядывать я возможности не имел. Поскольку я не знал, как действительно должно выглядеть удостоверение, я удовлетворился показанным, тем более после визита к Джею шефа местной полиции можно было не опасаться «бандитского варианта».

Вскоре к беседе присоединился его коллега Джон Веллингтон. Они проявили интерес к моей жизни в Великобритании, встречам, контактам, какие у меня планы, проблемы, в том числе материальные, и т. д. Я, в свою очередь, выразил удивление, почему Министерство обороны интересуют вопросы, связанные с моей жизнью. На что получил в итоге ответ, что у них имеется информация, что я тем или иным образом связан с российскими спецслужбами. Они в курсе, что я испытываю серьезные трудности у себя на Родине. И что их не может не интересовать факт пребывания в Великобритании человека, имеющего отношение к российским спецслужбам, т. к. это входит в их компетенцию.

Я поинтересовался, откуда исходит такая информация о моей «причастности к российским спецслужбам» и какое это имеет отношение к моему пребыванию в их стране, т. к. я заявил, что нахожусь здесь исключительно с частным визитом, никакой деятельностью не занимаюсь, даже коммерческой. И что у меня действительно есть проблемы, но я их самостоятельно пытаюсь разрешить.

Мне было сказано, что в их задачу не входит раскрывать свои источники информации, но мне было предложено серьезно обдумать сказанное, т. к. факт моей «причастности к российским спецслужбам» у них не вызывает сомнений. И что им, опять же, не совсем нравится присутствие такого человека с непонятными целями у них в стране. Что даже если я отрицаю наличие связей с российскими спецслужбами, в частности с ФСБ, у них есть основание полагать, что мое пребывание в Англии может создать проблемы для «полиции Ее Величества», т. к. были случаи «разборок» на территории Великобритании между российскими гражданами. И что лучше было бы, если это будет происходить на территории другой страны.

Я спросил, означает ли это, что может быть досрочно прекращено действие моей визы, которая заканчивается 18 июня 1994 г. Мне ответили, что если я не проявлю «добрую волю к взаимопониманию и сотрудничеству», то они будут рекомендовать соответствующим учреждениям предложить мне покинуть страну, причем в 24 часа. Я попросил возможность дать мне обдумать сказанное, и мы договорились о следующей встрече через два дня, здесь же в отеле Hilton Park.

Дома я, прежде всего, стал