«Если», 2004 № 05 - Александр Громов

Треммер…

Маленькие, теплые пальцы Шодмер находят мою руку. Не совладав с собой, я невольно отдергиваю ее и тут же мысленно обзываю себя идиоткой. Я знаю, что девочка почувствовала мое движение, и бросаю на нее быстрый взгляд. Она испытующе смотрит на меня снизу вверх, и мне, как всегда, становится не по себе. У Шодмер открытый и прямой взгляд шестилетнего ребенка, но мне кажется — она намного старше. Впрочем, она действительно старше, и не на годы — на поколения. Слышишь ты меня, Шодмер? Нет, ничего она не слышит. Ведь у нее нет сестры-близнеца; Шодмер одна, как перст. Одиночка. Сирота. He-пара. Треммер для нее — всего лишь странный социокультурный феномен, не более.

Холодом веет на меня и от этой несовершеннолетней посланницы чужого мира.

Каждое утро я непременно захожу к Кларригу и Кларбе с обязательным докладом. Каждое утро братья готовят для меня мате. Это уже стало традицией. Та-Гахадцы — смешная, суетливая пара, и оба не прочь поболтать. Как ни странно, сегодня они отчего-то ничего не рассказывают о своей скорой женитьбе на другой паре. Мне трудно представить, чтобы кто-то захотел выйти за них замуж, но я все же надеюсь, что свадьба не расстроится в последний момент. Впрочем, от вопросов я воздерживаюсь — за без малого год жизни в Убежище я кое-чему научилась у дипломатов. Как всегда, в комнате на полную мощность работает радио: «Голос Анн-Шабха» передает сообщение об очередном громком скандале, связанном с коррупцией в высших эшелонах власти. Удивительно, как одна южная зима способна заставить человека тосковать по любым известиям с родины.

— Она захотела посмотреть гусей? — переспрашивает Кларриг.

— Быть может, у них на Науле нет гусей, — отвечаю я.

— Похоже, у них на Науле много чего нет, — замечает Кларба.

Вооружившись серебряной соломинкой, я потягиваю раскаленный напиток, а Кларриг просматривает утреннее расписание. В восемь — сразу после завтрака и занятий языком — состоится «круглый стол», в котором примут участие все дипломатические миссии. На девять запланирована частная аудиенция для посланников Трайна, затем — перерыв до трех часов. Шодмер может обладать умом и памятью взрослого, она может говорить и держаться как посланница великого Наула, но при этом физиологически она остается шестилетним ребенком, и ей необходимы отдых, сон и время для игр.

— На-ка, возьми!.. — Кларба бросает мне круглый пластмассовый футляр, в котором лежит наполненный шприц для подкожных инъекций.

— Я же предупреждала, что от уколов у меня начинает трещать голова! — возмущаюсь я.

— Ты хорошо говоришь по-трайнийски?

— Могу заказать в ресторане обед.

— В таком случае, без инъекции тебе не обойтись.

У Кларбы совершенно очаровательная улыбка, способная покорить кого угодно. Он улыбается мне, и я сдаюсь. Я сказала чистую правду: инъекция лингвистических ДНК действительно вызывает у меня многочасовую мигрень, и все же я каждый раз соглашаюсь сделать укол. Зато я, кажется, начинаю понимать, что нашли девицы у-Традан в братьях та-Гахадц.

Прежде чем вернуться в Детскую и отвести Шодмер в зал, где лучшие дипломаты и политики всего мира будут задавать ей свои вопросы, я ненадолго закрываюсь в туалете. Во-первых, необходимо облегчиться, так как по этикету мне предстоит стоять на коленях, пока «круглый стол» не закончится. Во-вторых, туалет прекрасно подходит для того, чтобы воспользоваться шприцем.

Через четверть часа я уже стою на коленях в зале для конференций, и в голове у меня галдят, словно странствующие гуси, десятки и сотни трайнийских слов, идиом, оборотов. Они стаями кружат под сводами моей черепной коробки, опускаются на равнины памяти и начинают обживать их, подобно настоящим диким гусям, которые кормятся, ссорятся, спариваются, хлопают крыльями, устраиваются на ночлег на берегу залива. Очень скоро мне начинает казаться, что я слышу настоящее хлопанье бесчисленных крыльев.

Главная тема частной аудиенции трайнийской делегации — таинственный аднот, созданный инженерами Клейда много лет назад и вращающийся теперь по орбите вокруг нашего мира. Трайнийцы — закрытый, педантичный народ, склонный к сдержанности и элитаризму. Во всяком случае, такое представление о них бытует в Анн-Шабхе. Считается, что они завидуют нам — нашим успехам, нашему открытому и динамичному обществу. Во всем, что касается Клейда,

Трайн — наш главный конкурент, возможно, даже враг. И все же вопреки расхожему мнению министры иностранных дел Овед и Ганнавед не кажутся мне угрюмыми и злобными варварами. Скорее, наоборот: они производят впечатление людей всесторонне образованных, остроумных, по-хорошему практичных. Я даже нахожу, что их пресловутая педантичность — это просто завидное упорство в достижении поставленной цели, подкрепленное неколебимой решимостью докопаться до сути проблемы. Разумеется, это мое субъективное, глубоко частное мнение. Не исключено, что большинство трайнийцев именно таковы, какими их описывают. Впрочем, трайнийцы, несомненно, тоже не считают нас ангелами во плоти-.

Аудиенция тянется и тянется, и конца ей не видно. Даже мне вопросы министров кажутся однообразными и излишне детализированными; что уж говорить о шестилетнем ребенке. После обеда я отвожу Шодмер в спальню и включаю над кроватью звуковой мобиль. Мобиль медленно вращается и негромко вызванивает старую-престарую колыбельную песенку, которая очень популярна в моем родном Ташнабхеле. Шодмер тоже находит ее приятной, хотя и не совсем понятной. Какие колыбельные поют детям на Науле?.. Жалюзи в комнате наполовину опущены, и просеянные сквозь переплет окна лучи послеполуденного солнца ложатся на лицо девочки размытыми светлыми полосами и пятнами, образуя затейливый рисунок из света и тени. Странная фантазия приходит мне в голову: на мгновение я воображаю, будто ее кожа на самом деле такая — двухцветная, нечеловеческая, чужая…

Не-пара.

Мне хочется поцеловать Шодмер, но я сдерживаюсь. Она лежит на огромной, застеленной белыми простынями кровати, словно в центре ледника, и я думаю о том, что девочка слишком мала и хрупка для этого официально-помпезного ложа. Во всяком случае — в этом маленьком и хрупком теле.

Я вздрагиваю, потом качаю головой. Что это — предчувствие или просто у меня начинается мигрень, которую я сама себе предсказывала? Я снова качаю головой, потом встаю, плотнее закрываю жалюзи И иду на доклад к та-Гахаддам — моим хозяевам. В Убежище — этой древней крепости-монастыре — я исполняю сразу две работы: наставницы Шодмер и агента Анн-Шабха.

«Аднот — это не название».