Лефорт - Николай Павленко

Третий визит посольству нанес в тот же день польский дипломат Бозе. Он извещал послов о происшедшей в Кракове 15 сентября коронации Августа II и обратился к царю с просьбой, чтоб он и впредь «милость свою к нему явил и войсками своими спомог», и послал надлежащий указ резиденту. На это послы ответили, «что резиденту указ посылать не для чего»: король и Сенат сами должны обратиться с «просительным письмом». Посол Бозе и вручил письмо в тот же день. Столь поспешные действия Бозе объяснялись тем, что пронесся слух, будто «Деконтий» собирается высадить десант в Польше.

Двадцать четвертого сентября великие послы отправили письмо Штатам с изложением своих требований к церемонии их встречи. Послы настаивали, чтобы их встречали у кареты, а когда они будут входить в палаты, то встречавшие у дверей должны стоять с непокрытыми головами. Первый посол должен был поздравить Штаты, а тем надлежало спросить про здоровье великого государя. Ответ на этот вопрос должен был произнести второй посол. Затем первый посол произносит приветственную речь на голландском языке и вручает грамоту, а после него на русском языке произносит речь второй посол — в ней он должен был изложить цель прибытия в Штаты Великого посольства. Обязанность третьего посла состояла в объявлении подарков Штатам, которые тут же должны быть внесены в палату.

По поводу церемонии встречи послов вновь возник спор: представители Штатов отказывались встречать послов у кареты — такого прежде никогда не бывало. В конце концов пришли к соглашению, что три человека от Штатов встретят послов у дверей.

Переговоры о церемонии с представителями Штатов чередовались с продолжающимися переговорами с польским послом бароном Бозе. Барон просил об оказании помощи королю; послы в ответ требовали изложения просьбы письменно, ибо без этого «помочи сотворить отнюдь не возможно», поскольку недруги России сочтут вступление русских войск на территорию Польши незаконным — не для «успокоения и умерения» обстановки в Польше, «а для своей пользы и желания». Барон обещал вручить требуемое великими послами письмо — но «в иной день».

«Статейный список» с утомительной подробностью описывает въезд и официальную встречу Великого посольства Штатами: «Напереди ехали посольские люди — русские и калмыкские и мунгамы — верхи; за ними перед коретами за соболыциком несли статские городовые служители великого государя поминки и посольские дары соболи сороками; потом ехали в коретах дворяне и подъячие. Перед послы в коретах вез великого государя грамоту в тафте из дворян Петр Лефорт, да с ним сидели из дворян же Богдан Пристав, да два человека карлов; за ними ехали перед послы в корете Статы, которые приезжали великих послов звать на посольство; перед посольскою коретою ехали шесть человек посольских трубачей немец; за ними шли посольских же 13 человек лакеев. Великие и полномочные послы ехали в присланной статцковой корете все вместе; с ними в дверях стояли карлы Ермолай Машуков, да Яков Волков. Около посольской коре-ты шли гайдуки посольские 12 человек в красных суконных кафтанах с серебреными кованными нашивками, и с обухи, в венгерском платье, на шляпах перья красные, страусовые». Для участия в торжественном въезде посольства в Гаагу прибыл Петр. Однако по окончании церемонии он тут же отбыл обратно в Амстердам и уже на следующий день вновь орудовал топором на верфи.

Прибывший кортеж встречали статские чины, в порядке, предусмотренном предварительной договоренностью. После речей Прокофий Богданович Возницын вручил Штатам «поминки», то есть подарки, — «9 сорок соболей добрых» на общую сумму в 3040 рублей. От себя лично поднесли подарки и послы, каждый — по два сорока соболей на сумму в 1060 рублей.

Второй посол Ф.А. Головин, как и было предусмотрено церемонией, произнес речь с изложением цели приезда посольства. Начал он с заявления об успешных действиях их государя, войска которого, «многие их бусурманские жилища разоряя, овладели несколькими крепостями, а также на Азовском море силы их бусурманские во многие времена побиты, и корабли и иные суды с воинскими припасами пойманы».

Царь обращался с просьбой к цесарю и прочим союзным государствам, «ради ниспровержения сил магометанских… и ради освобождения христиан от насилия поганского, начатую войну продолжать и закрепить это обязательство договором». Послы надеются, добавил третий посол, Возницын, что это предложение Штаты примут «себе в радость» и «по постановлению дел с удовольствием отпустят их на родину».

В ответной речи президент Сената выразил радость по поводу того, что царь здоров, поблагодарил за «изрядные и многоценные дары», пожелал царю дальнейших успехов в войне, пожелал стране процветания и благополучия, но, ограничившись витиеватыми фразами в адрес царя, никаких конкретных обязательств не дал, заявив в самой общей форме, что Штаты «тщатися будут по возможности нашей вам, его царского величества послам, все удовольствования чинить»{138}.

Не трудно представить, что речь эта произвела удручающее впечатление на великих послов. Вместо ответа на конкретное предложение заключить договор для борьбы с неверными послы услышали высокопарные пожелания процветания стране и великим послам — о просьбе же, с которой они обратились к Штатам, президент не обмолвился ни словом. Создается впечатление, что речь президента, прочитанная с бумаги, была заготовлена заранее. Правда, заключил президент свою речь обещанием — послы «обнадежены быти возможены, что мы, высокомочные Статы, оную (дружбу. — Н.П.) содержати и тщатися будем и не престанем с своей стороны все то чините, что к содержанию истинные и прямые пересылки годно и пристойно будет, ища во все время оную содержат и умножати во благо обоих государств». Президент не поскупился и на комплименты в адрес великих послов: Штатам «зело приятно, что царское величество таких господ (прислал. — Н.П.), которые всякими благонравными поступками, искусством и услугами одарены». Штаты сочли назначение их послами за «великую себе честь».

После аудиенции настало время напряженной работы Великого посольства.

Первым дипломатом, предпринявшим энергичные шаги к сближению с Россией, оказался шведский посол барон Лилиенрот, нанесший визит великим послам 27 сентября. Он подтвердил намерение Швеции поддерживать дружбу с Россией. Секретарь Великого посольства Петр Лефорт в письме к отцу в Женеву писал о шведском после: «Я был у него во время нашего пребывания в Гааге три или четыре раза, и он мне оказывал много внимания и любезностей. Это действительно очень обходительный человек, он в большой близости с генералом». В дальнейшем мы увидим, что обходительность Лилиенрота была небескорыстной и преследовала далеко идущие цели.