Ошибка в объекте - Виктор Пронин

— И это успел заметить?

Демин, не отвечая, положил на стол несколько снимков Селивановой.

— Так,— крякнул Рожнов, отодвигая стакан в сторону. Он смахнул несколько крошек со стола, сцепил пальцы и плотно положил на холодное чистое стекло. И мгновенно из голоса исчезли благодушно-ленивые, купечески самоуверенные нотки. Перед Деминым опять сидел человек, которого он хорошо знал,— жесткий, безжалостный к себе и сотрудникам.— Так,— повторил Рожнов, и в одном только этом слове уже почувствовалась готовность немедленно бросить все силы на разгадку утреннего самоубийства.— Что обыск?

— Находки интересные. Виски, которое продается только в магазинах для иностранцев. Сигареты того же пошиба. В наших ширпотребовских торговых точках таких нет. Две дубленки в шкафу…

— Так.

— И вот бумажка,— Демин вынул из кармана синий прямоугольничек,— лира. Служила покойной в качестве книжной закладки. А в коробке из-под обуви около десятка этикеток из «Березки». Парнишка-сосед иногда выполнял поручения Селивановой — относил вышеупомянутому Татулину коробки с магнитофонами. Симпатичные такие небольших размеров коробки с западногерманскими и японскими магнитофонами, транзисторами и так далее.

— Он это подтвердит?

— Уже подтвердил. Только что в моем кабинете он подписал свои показания. Итак, я вышел на Татулина. Был у него дома. Не беспокойтесь, все правильно. Я пошел уже после того, как узнал, что он задержан. Познакомился с евойной мамашей. Она сказала, что сыночка задержали при попытке продать валюту. Надо бы уточнить, кто им занимается, где, с каким успехом?

— Знаю я о нем,— нахмурившись, сказал Рожнов.— При задержании у него обнаружили доллары канадские, американские, голландские гульдены, франки, фунты, марки, тысяч сто итальянских лир…

— Все при нем?!

— Да. Не человек, а небольшой швейцарский банк.

— Он что — дурак?

— Очевидно, не без этого. Но по мне — больше наглец. Потерял бдительность. Видно, не один раз сходило с рук. Обыск ничего не дал. Как я понимаю, старуха, мать его, успела принять меры.

— Так ничего и не нашли?

— А что найдешь? Стены голые, одни светлые пятна от мебели остались. Валютой, конечно, и не пахнет. Да, порнографию нашли, но это к делу не относится.

— Интересно,— заметил Демин.

— Ничего интересного,— пренебрежительно сказал Рожнов.— Смею тебя заверить. Любительские снимки, унылая, бездарная работа.

— Тем более интересно.

— Ну, ладно,— Рожнов положил ладони на холодное стекло стола.— Подобьем бабки. Как я понимаю, дело надо заводить. Не возражаешь?

— Вам виднее,— ответил Демин, понимая, что вопрос задан не всерьез, дело будет заведено в любом случае.

— Конечно, мне виднее,— согласился Рожнов.— Сегодня же выносим постановление. Не будем тянуть кота за хвост. Основания у нас есть?

— Больше, чем нужно.

— Прекрасно. Садись и пиши. Да-да! Садись и пиши. Протокол осмотра в наличии имеется, показания свидетелей у тебя по всей форме, сам тоже наизготовке, а?

— Вам виднее,— повторил Демин, заполняя бланки о возбуждении уголовного дела.

— И опять ты прав,— невозмутимо ответил Рожнов.— Уже, наверно, повестки можешь выписывать?

— Могу.

— Вот напрасно ты только к этой Татулиной заходил,— поморщился Рожнов.— Ох, напрасно! Бабка скандальная, врезала бы тебе сковородкой по одному месту…

— Какому месту, Иван Константинович?

— Известно какому — по темечку! И сразу бы ты превратился из следователя в потерпевшего. И сливай воду, передавай дела. Понял? Учти на будущее. Статья сто пятьдесят седьмая о чем тебя предупреждает? О чем тебе намекает? О том, что свидетель допрашивается в месте производства следствия. Усек?

— Но та же самая статья не возражает против допроса на месте нахождения свидетеля,— усмехнулся Демин, поняв, что их спор привычно скатывается на знакомые рельсы.

— Знаю, знаю, я твою нелюбовь к кабинетным допросам,— досадливо махнул тяжелой ладонью Рожнов.— Знаю. И потому предупреждаю. И замечание тебе делаю. Не выговор, а замечание. Поскольку подвергаешь себя повышенной опасности. И не красней, не лыбься — не столько о твоем здоровье пекусь, сколько о пользе дела.

— Иван Константинович…— начал было Демин, но Рожнов перебил его.

— Много слов говоришь. Нехорошо это. Кроме меня, ни один начальник не сможет выдержать такого количества слов от своего подчиненного. А я вот выдерживаю. Оцени мое долготерпение и гуманность. Продолжим. Как ты смотришь на то, чтобы дела по обвинению Татулина в спекуляции валютой и о предполагаемом,— Рожнов предостерегающе поднял указательный палец,— предполагаемом самоубийстве Селивановой объединить? Право имеем? Закон на нашей стороне? Служебным положением не злоупотребляем? Давай прокрутим все обстоятельства… Татулин задержан, Селиванова мертва. Они были знакомы? Да. Более того — у них, оказывается, существовали общие интересы, деловые интересы. У нас есть основания так думать?

— У нас есть даже свидетели, которые подтверждают это,— Демин показал протокол допроса Анатолия Пересолова.

— Тем более. Слушай сюда… Тебе нужно срочно встретиться с Колей Кувакиным. Он ведет дело Татулина.

— Иван Константинович, а как вообще, другие валютные дела по городу есть?

— А, ничего особенного! Затишье. Пижоны дешевые к иностранцам пристают, клянчат, срамятся только. Крупных дел не замечено. Хотя подожди, был разговор… Появилась какая-то блондинка… По слухам, довольно приятной наружности, немолодая. Кличка — Щука. Очень осторожная, ни с кем в контакт не вступает, выходит обычно сразу на иностранцев, без каких бы то ни было посредников. Она, конечно, не из этой компании, класс работы совершенно другой. Ну что, ни пуха? Давай. Вперед без страха и сомнений. Держи меня в курсе дела. Я умнее, понял? Умнее, потому что держу пальцы на этих вот кнопках,— Рожнов показал на селектор.— Ладно, шутки — шутками, а без меня ничего не предпринимай. Чего не бывает, вдруг полезным окажусь, а?

9

Кувакин сидел один в маленьком кабинетике, где совершенно непостижимо размещались еще три письменных стола, пишущая машинка на какой-то несуразной тумбе, встроенный в проем шкаф, в углу стояла вешалка, на которой сиротливо висело маленькое пальтишко Кувакина.

— Привет, Коля! — поздоровался Демин.

— А, это ты… Меня уже предупредили, чтобы никуда не уходил Намечается что-то интересное?

— Как подойти… Но если судить по внешней стороне событий — нечто из ряда вон.

Кувакин был немного ниже Демина, немного старше, чуть усталее. Не потому, что он так уж устал за этот день, просто работа, которой он занимался, никогда не кончалась, он знал, что ее никогда не сделаешь всю, она не давала возможности остановиться и перевести дух. И Кувакин принял это как должное, как вполне естественное свойство профессии, и постепенно его движения, манеры сделались такими вот устало-медлительными.

— Коля, на тебя вся надежда! — сказал Демин, втискиваясь в угол.

— Труп?

— Точно. Девушка. Прекрасная молодая девушка, которая могла бы осчастливить кого угодно.

— За что же ее?

— Сама, Коля. В том-то все и дело, что сама.

— Прекрасные девушки, насколько мне известно, редко идут на столь крайние меры. У прекрасных девушек всегда есть запасной выход. Жизнь великодушна к прекрасным девушкам, если они не очень капризны. Мне иногда кажется, что они частенько злоупотребляют своими возможностями. Хотя в трудную минуту становятся на удивление трезвыми и расчетливыми.

— Очевидно, были крайние обстоятельства, Коля,— Демин любил разговаривать с Кувакиным, слушать его житейские мудрости.

— Крайние обстоятельства, Валя, всегда есть. Главное, считаешь ли ты их крайними… Или бодаешь левым рогом.

— Видно, девушка была не из бодливых.

— Конечно,— согласился Кувакин,— бодливые собой не кончают. Ладно, будем считать разминку законченной. Выкладывай.

— Ты сейчас работаешь с Татулиным…

— Мне иногда, Валя, кажется, что не я, а он со мной работает. Неделю голову морочит — и ни с места. Но вроде начинает созревать. Он что, к твоей девушке руку приложил?

— Что это за тип?

— Спекулянт. «Работал» в комиссионках по эту сторону прилавка. Магнитофоны, транзисторы, магнитолы и так далее. Дорогие игрушки. Скупка, перепродажа, продажа, в общем, он освоил все смежные специальности. Брать его можно было давно, знали, чем занимается, но поймать с поличным не могли. Как ни остановят ребята — говорит, купил, говорит, принес сдать, что угодно говорит. Мол, страсть у меня такая, не могу долго одним магнитофоном тешиться. А недавно гражданин Татулин повел себя довольно странно — активность небывалая, но товара при себе нет, к прилавкам не подходит. Но вот ребята рассказывали, вроде столковался с кем-то, локотком гражданина к выходу подталкивает, в сторонку оттирает, в подворотню манит. Там вынимает наш Григорий Сергеевич сумочку, раскрывает ее, и у «клиента» глаза начинают вылезать из орбит. Решили ребята помочь человеку, подходят. Татулин, как начинающий фокусник, небрежным движением сует сумочку за мусорный ящик. Мол, я — не я и сумка не моя. Но гражданин клиент оказался человеком принципиальным. Чтоб никто, не дай бог, не подумал, будто сумка его, он клятвенно всех заверил, что хозяин ее — Татулин. Открывают ребята сумку и чувствуют, что у них тоже глаза начинают потихонечку из орбит вылезать…